Безжалостное обольщение

Стояло жаркое субботнее утро в конце июля. Женевьева лежала на палубе на спине, купаясь в солнечных лучах. Она перед этим ела речных раков, приготовленных коком, и все еще ощущала во рту вкус острых рыбных приправ. Ожидая, когда Доминик освободится и они смогут уединиться в каюте, она услышала, как капер обсуждает с боцманом проблему укомплектования экипажей для предстоящего выхода в морс.

— Я отправлюсь на пристань, месье, — говорил боцман. — Там околачивается множество опытных матросов, которые, насколько я знаю, будут счастливы присоединиться к нам, если пообещать хорошее денежное вознаграждение.

— Поразведай и на латурских верфях, — с дьявольским блеском в глазах посоветовал Доминик. — Очень заманчивая идея — украсть у него не только владения, но и людей.

В неподвижном воздухе раздался довольный рокочущий смех боцмана.

— Завтра же, месье. Не сомневаюсь, что они клюнут па наше предложение.

Женевьева лежала не шелохнувшись, но кровь быстрее побежала у нее по жилам и мышцы напряглись от возбуждения. Она давно уже размышляла над тем, как добиться своего, подумывала даже пробраться на один из кораблей каперского флота, где ей было бы легче спрятаться, чем па флагманском судне Доминика. Выйти из укрытия, сдаться на милость капитана и уговорить препроводить ее на «Танцовщицу» можно будет, когда корабли уйдут подальше от берега. Но этот план изобиловал вероятными неожиданностями: вдруг корабли пойдут разными курсами и «Танцовщица» окажется на огромном расстоянии.

В чумазом мальчишке в коротких штанишках, умирающем от желания поплавать на пиратском корабле, боцман никогда не распознает подругу своего хозяина, тем более что не ожидает такой встречи. А Доминик в таких делах полностью доверял своему боцману. Женевьева же за последнее время приобрела достаточно знаний по навигации, чтобы бойко ответить на возможные вопросы. Если удастся спрятать волосы и держаться незаметнее, то, возможно, она сумеет играть роль юнги в течение нескольких дней, пока флот не окажется слишком далеко, чтобы возвратиться и высадить ее.

— Вставай, лентяйка. Мы идем плавать, — донесся до нее сверху веселый, беспечный голос Доминика. Женевьева виновато вскинулась, но ступня Доминика легко прижимала ее бедро к доскам палубы. — Судя по выражению лица, ты задумала какую-то каверзу.

— Страшную каверзу, — подтвердила Женевьева. — Но купанию это не помешает.

— Попозже, — пообещал он и многозначительно улыбнулся, прищурив глаза, отчего она почувствовала слабость в ногах. — А сейчас давай-ка в шлюпку.

Женевьева проворно спустилась в капитанскую шлюпку. Доминик последовал за ней, взялся за весла и, оттолкнувшись от борта корабля, направил лодку в уединенную узкую протоку, впадавшую в бухту.

— Когда ты отплываешь? — как бы между прочим спросила Женевьева, загребая воду рукой и безуспешно пытаясь поймать серебристую форель, вдруг сверкнувшую в воздухе и тут же плюхнувшуюся в воду.

Доминик взглянул на Женевьеву в упор. Он искал подходящего момента, чтобы подготовить ее к неминуемо приближавшемуся расставанию. Как ни гнал он от себя эту мысль, предстоящая разлука с Женевьевой его не радовала, и это делало признание еще более трудным.

— Во вторник, — сказал он, решив, что лучше не усложнять ситуацию и сказать сразу.

Во вторник! Как же ей до этого времени найти убедительный предлог для отъезда из дома? Хорошо, что Виктора не было в Трианоне, а Элиза заперта в Виллафранка с молодым мужем. Значит, обмануть надо лишь Элен.

— И как долго ты будешь отсутствовать? — голос ее звучал по-прежнему безразлично, она закрыла глаза от солнца и, расслабившись, откинулась на поперечной банке.

— Не могу сказать, — признался Доминик. — Два месяца, три. Это зависит от множества причин, от меня не зависящих.

"Придется снова сослаться на урсулинок, — решила Женевьева. Но на этот раз я надолго отправлюсь в монастырскую школу». Именно там она в основном и обучалась. Теперь, когда Элиза замужем, никто не станет отпускать по поводу ее тяги к знаниям иронических замечаний. Николас — в Новом Орлеане с Латуром, а Элен занята тем, что наносит традиционные летние визиты соседям. Склонность Женевьевы к академическим занятиям если и не встречала бурного одобрения, но и не пресекалась, так что девушка вполне могла сказать, что, спасаясь от скуки и зноя, хочет провести в школе неопределенное время. Всем было хорошо известно, что мать Тереза охотно примет Женевьеву, когда бы та ни пожелала и на любой срок.

— По крайней мере в море ты избавишься от этой нестерпимой жары, — сказала она, тщательно изображая сожаление. — А я здесь расплавлюсь и умру от тоски.

В ее голосе нельзя было различить и намека на протест, даже завидовала она как-то смиренно. Доминик поднял весла на борт, пустив шлюпку в дрейф, взял Женевьеву за руки и притянул к себе.

— Я буду скучать по тебе, фея!

Стоя на коленях, она подняла голову и улыбнулась — Давай не будем говорить о грустном. У нас есть еще несколько дней.

"Удивительно, как Женевьева повзрослела», — подумал Доминик, склоняясь и, словно пчела, высасывающая нектар из цветка, проникая языком в соцветие ее сладких губ. Он ощущал мягкость ее груди, прижатой к его коленям, и чувствовал обещание, таившееся в ее расслабленном разгоряченном на солнце теле. «Где-то живет удачливый креольский джентльмен, еще не подозревающий о том, какое счастье его ожидает», — с грустью подумал капер Делакруа.

Боцман обернулся на призывный свист. Невзрачный парень в бриджах, явно великоватых ему и удерживаемых лишь широким ремнем, и куртке, висевшей балахоном, нетерпеливо подпрыгивал, стараясь держаться в тени одной из низких мастерских на верфи Латура.

— Месье, могу я наняться на ваш корабль? — опасливо оглядываясь, прошептал мальчишка. — Я всю жизнь провел возле кораблей.

— А чего ты боишься, малец? — боцман осмотрел двор, но не увидел ничего такого, чем можно было бы объяснить страх парня.

— Если отец услышит, то запрет меня. Он не хочет, чтобы я стал матросом, но мне очень нужно, месье. — На чумазом лице мальчишки светились огромные умоляющие золотистые глазищи. — Я хочу в море… всегда хотел, но отец считает, что я должен зарабатывать себе на жизнь здесь. Пожалуйста, месье, возьмите меня.

Боцман задумался. Он хорошо знал, что такое зов моря, его испытывает каждый хороший матрос, и все хорошие матросы попадают на корабль в возрасте этого парнишки, оставляя семью и землю ради свободы и риска, которые дарят ветра и волны. Если этот мальчишка действительно болен морем, стоит его натаскать — и он будет много лет служить верой и правдой, станет отличным моряком.

— Ладно, приходи на пристань вместе с остальными во вторник вечером, — сказал боцман. — Сядешь на шлюп, который доставит вас всех на «Танцовщицу». И прихвати вещи.

— Вы не пожалеете, что взяли меня, месье. — Желтые глаза парнишки радостно засияли.

— Главное, чтобы ты не пожалел, — коротко кивнув, ответил боцман. — На корабле Делакруа нет места легкомыслию и неповиновению. Но если ты окажешься сообразительным, будешь делать, что велят, и быстро поворачиваться, тогда все в порядке.

Н боцман, насвистывая, зашагал прочь, а Женевьева (тот самый мальчишка) прокралась в тени деревьев к зарослям кустарника, сняла там чужую одежду и переоделась в свое платье, после чего с невинным видом вернулась домой.