Безжизненно стучат не любящих два сердца

Остались нам двоим одни воспоминанья

И ты теперь с другим, и я уже с другою

Любовь растаяла, как дым…»

С усмешкой наблюдала, как меняется выражение красивого лица.

— Вильгар… Кажется, Ливин умом тронулась!

Отшатнувшись, Дирван продолжил настороженно наблюдать за мной. Повернулся и вопросительно посмотрел на вошедшего друга. Молчаливо спрашивая у него: что будем делать?

Небрежно почесывая свою шею, герцог стал слушать, как я пою, заодно приглядываясь к моему состоянию.

— Чего ты раньше времени беспокоишься? Захотелось девушке песни попеть. Правда ведь, Лив? — присев на кровати, Вильгар с вожделением провел рукой по моим оголенным ногам. Устремил взор на покрытый кучерявыми светлыми волосками холмик Венеры. Жадным взглядом впился в девичьи упругие холмы с розовыми ореолами и маленькими бусинками на их вершинах. — Ливин… тебе говорили, что ты очень красива? — смотря мне в лицо, герцог нырнул рукой в мою промежность.

Я тут же скривилась в болезненной гримасе.

— Мама и брат говорили, что мой расцвет еще впереди, — сказав, ловко извернулась от его руки. Вскочив с кровати, наблюдала за ним пустым взглядом. Понимая, что насильникам нельзя перечить, лучше с ними договориться или приглушить их бдительность, продолжила спокойным голосом:

— С меня пять минут назад твой дружок слез, да еще ударил так, что Богу душу отдала. Может, дадите нам отлежаться? А еще лучше, если вы нас домой отпустите.

По комнате разнеся мужской веселый гогот.

Отсмеявшись, Вильгар с прищуром посмотрел на меня.

— Дирван, вот видишь, ничего с нашей красавицей не случилось. Может, и правда в игорный клуб пойдем. Дадим девочкам отдохнуть.

— Я только за.

Быстрым шагом Маджонский пересекает комнату, схватив меня за волосы, потащил за собой. Он остановился у двери и то лишь для того, чтобы вставить ключ и открыть ее. Открыв створку, он впихнул меня в открывшийся проем и вошел следом.

Едва устояв на ногах, ссутулившись, я пробежала комнату нашего нынешнего заточения с подругой по несчастью. Остановившись возле кровати, повернулась и с брезгливым прищуром посмотрела на графа.

Ему совсем не нравится то, что он видит. Подлетев ко мне, он впечатал свою пятерню в мое лицо. Со злобой сжав пальцы, отшвырнул меня от себя.

Не устояв на ногах, я упала. Ударившись головой о постель, сглотнула подступивший к горлу комок. От ощущения, как по вискам заструились дорожки слез, с изумлением провела рукой по лицу и поднесла ее к глазам. В неверии смотрела на мокрые пальцы. Это не мои слезы… Я не умею плакать. Моя душа закрыта плотными слоями бетона, через который не пробиться никаким предательствам и несчастьям. Только, видно, потеряв свое родное тело и оказавшись в чужом, я вновь стала новорожденной. Как и чем защититься от насильников? Как создать вокруг себя непробиваемый щит? И у меня неожиданно приходит ответ — безразличие. Память подбрасывает мотив песни, и с губ срываются слова:

Не надо больше слов и глупых оправданий,

Не надо больше слез и разочарований.

Пусть все пройдет, как снег, весенний талый снег…

Все это было с нами как во сне.

Закатив глаза и издав стон, Дирван, развернувшись, вышел из нашей комнаты.

Как только в замочной скважине проворачивается ключ, по покоям раздался тонкий девичий слезный голосок, пропитанный страхом:

— Ливин… Ливин.

Мгновенно вскочив, я стала всматриваться в полумрак комнаты и встретилась с темными глазами девушки хрупкого телосложения.

Риан хоть и старше хозяйки моего тела на год, но выглядит совсем юной. Сгорбившись, она забилась в один из углов нашей тюрьмы.

— Риан, — встав с кровати, медленно направилась к ней. Присев рядом, с любовью прошлась рукой по ее всклоченным волосам, пытаясь пригладить их. — Ну чего ты, девочка, плачешь? Чего ты, моя хорошая. Досталось нам с тобой.

Из ее груди вырывался сиплый вой. Она бросилась к моей груди и зашлась в рыданиях.

Положив голову графини к себе на ноги, стала гладить ее вздрагивающие от плача худенькие плечи, уносясь воспоминаниями в тот день, когда нас похитили:

«Небольшой город Синган, расположенный в пяти часах езды на лошадях от столицы Сарварс Марвайского государства, всколыхнула новость.

Летний бальный сезон в этом году решили посетить завидные столичные женихи, герцог Вильгар Арвайский и граф Дирван Маджонский.

Молодые леди, не успевшие связать себя помолвкой, ринулись шить себе новые платья. А их мамаши, сидя в креслах, обмахивали себя веерами в предвкушении и мечтах, что уж их дочь точно приглянется одному из самых богатых лордов государства...

Бал. Сколько счастья и предвкушения в этом слове для молоденьких девушек. Щеки горят, сердечки учащенно стучат от одного лишь мимолетного взгляда на них герцога или графа. Так хочется, чтобы тебя пригласили на танец. Стоя в ожидании, красавицы отказывают всем другим молодым лордам, изволившим пригласить их на танец. С затаенной улыбкой на лицах юные леди полностью погружены в свои мечты.

Надо отдать должное Вильгару и Дирвану, в этот вечер они не обидели ни одной девушки. Вальсируя по бальному залу, они менялись красавицами со смешинками в глазах, заканчивали танец и, отведя смущенных кокеток к их мамашам, приглашали других.

Долго такой темп молодые лорды выдержать не могли, и поэтому вскоре градоначальник объявил перерыв.

Сходив в дамскую комнату под впечатлением от бала, Риан задумалась и свернула не в тот коридор. Огромный замок градоначальника славился своими размерами и путаными коридорами. Очнулась она, когда на ее пути возник молодой человек. Подняв голову, графиня захлопала ресницами, с изумлением смотря на графа Дирвана Маджонского.

— Какая встреча. Вот видишь, а ты говорил, что это будет сложно, — повернувшись, Дирван обратился к стоявшему за его спиной герцогу Вильгару Арвайскому. Возвратив свой взор к Риан, он окинул ее восхищенным взглядом.

— Риан Орховская, если я не ошибаюсь. Одна из самых красивейших девушек города Сингана. Крошка, ты ведь не откажешь мне в поцелуе.

Граф Маджонский скорей утверждал, а не спрашивал разрешения у растерявшейся девушки. Обхватив тонкую талию одной рукой, другой зафиксировал затылок Риан, чтобы не дергалась, и с каким-то диким наслаждением впился в ее губы.

Ливин Корхарт впервые в своей жизни была на балу. Шум, музыка и смех ее изрядно утомили. С облегчением она услышала о перерыве и, не дожидаясь матери, направилась за девушками, спешащими в дамскую комнату припудрить свои раскрасневшиеся личики. В небольшой комнатке, в которую она вошла вместе со всеми, было невыносимо дышать от витавших в воздухе ароматов различных духов.