Би-боп

Оно опять поднимается или опускается? спросил Симон. Не знаю, ответила Дебби. Думаю, опускается. Симон смотрел, как плывут его трусы. На обратном пути, подумал он, могли бы заехать к бабушке. Дебби взяла его за руку.

17

Сюзанна ненавидела лес. Даже в тот парк, что рядом с моим деревенским домом, который уже сам по себе маленький лес, она избегала заходить, даже вместе с кем-то. Симон же, напротив, обожал. Там он прогуливался с моей женой Жанной. Сюзанна оставалась со мной. Мы болтали. Я смотрел на нее. Спрашивал себя, почему она боится и, особенно, чего именно. Вероятно, старая история, говорил я себе, давний кошмар, история маленькой девочки, потерявшейся в лесу. Спроси ее об этом, сказал я себе.

Она ответила мне, что ей отвратительно чувствовать себя пленницей, не потерявшейся, а именно плененной. Я заметил, что не находящий выхода из леса как раз и рискует остаться в плену. Разумеется, с моей стороны это не было метафорой женитьбы, но реакция Сюзанны оказалась такой. Даже когда Симон, сказала она, меня, обнимая, удерживает, я этого не выношу, я задыхаюсь, мне страшно.

Следовательно, мне мучительно думать, что милая Сюзи прожила свои последние часы пленницей леса. Она, должно быть, чувствовала самый настоящий ужас. А может быть, и нет. Может быть, она умерла сразу. В любом случае, я думаю, что прошло несколько часов до того, как ее обнаружил какой-то водитель.

Ремень безопасности, она терпеть не могла пристегиваться. Автострады, терпеть не могла по ним ездить, с них никак не выедешь, говорила она, тщетно ищешь конец в постоянном потоке течений и буйных стремнин, мчащих к неведомой бездне.

Все равно. Если бы она оставалась на автостраде, вместо того чтобы рыскать по маленьким деревенским дорогам, через поля и деревни, рощи и леса.

Все равно. Если бы она пристегнулась, ее бы не выбросило из машины, а еще и особенно если бы Симон вернулся, а не валял дурака, ну да ладно, пропустим.

Непонятно, что произошло. Я рассматриваю две гипотезы. Она, должно быть, столкнулась с типом, который думал, что он один в лесу. И гнал как сумасшедший. Пугал себя и испытывал от этого наслаждение. Она столкнулась с ним нос к носу. Он выезжал из виража. Она в него въезжала. Чтобы уклониться, она съехала с дороги. Или же она вела очень быстро, торопилась, да еще ее фобия леса, она хотела выехать из него быстрее, как можно быстрее.

А еще я говорю себе, что если бы человек, который ее обнаружил, не остановился, чтобы помочиться, то Сюзанна не знаю сколько еще времени так бы и лежала в этой лесной яме у дороги, в свежем ворохе плюща и мха, около своей машины, падение которой остановили деревья.

Обнаруживший ее человек был не один. Он позвал жену. Чтобы сказать ей, что в яме перевернутая машина. Иди посмотри. Где? Внизу. Оба спустились, чтобы посмотреть.

Нашли Сюзанну. Она казалась мертвой, но как знать. Надо известить жандармов. Я пойду, сказал он, а ты оставайся с ней. Ни за что, сказала его жена, я не хочу оставаться совсем одна в этом лесу.

И они вроде заспорили по поводу мобильного телефона. Она сказала ему: Вот видишь, если бы у тебя был мобильник, ты мог бы позвонить отсюда. А муж сказал ей: Да, но, в любом случае, я не знаю номера жандармерии, зато знаю, где она, поэтому я поеду, а ты оставайся здесь.

Это были местные жители, которые возвращались с семейного обеда. Она тебя не съест, добавил он, чтобы поддержать свою жену, а та ответила: Она и не улетучится, так что я поеду с тобой.

Или же она опаздывала. Хотя нет. Когда случилось происшествие, она была километрах в ста от Симона, а когда жандармы позвонили, было восемнадцать часов, значит.

Время на то, чтобы за ними сходить, вернуться, время, пока они все обследуют, скажем час на все, авария произошла в семнадцать часов. Значит, она не опаздывала, А значит, и не пролежала несколько часов в лесу, на прохладной земле у подножия дерева. Воображать, ошибаться, придумывать заполнять пустоты — этим занимаются историки.

Чего мне бы хотелось, так это того, чтобы она умерла, глядя на небо сквозь верхушки деревьев, в некотором смысле умиротворенная этим видением выхода. Если только в тот момент она не сожалела, что не может приехать к Симону, но нет, нет, не было ничего такого, совсем ничего, она умерла сразу.

18

Генетик и будущий доктор наук, рокер и нигилист Жами Нардис, сын Симона: Я только приехал к родителям. Я был с Анной. Я приехал посмотреть, все ли мать приготовила для Чока. Она была взвинчена. Из-за отца. Я хотел убедиться, что все будет в порядке. Я сомневался, сказал он, ибо Чок — кот капризный. Ест только из совершенно белой миски. Никогда не ходит в уже использованный лоток. Если эти два требования не удовлетворить, он способен разнести все в пух и прах. Что и могло произойти в предстоящие сутки.

Мы с Анной тоже должны были отсутствовать. Мы должны были поехать к родителям Анны. Я не сказал этого своей матери. Ей бы это не понравилось. Она не любит родителей Анны. Не распространяйтесь об этом. Она говорит, что они меня слишком любят. Словно я их сын. Бритый наголо, футболки с черепом и костями, им наплевать. Короче, сказал ему я.

Короче, сказал он, чтобы избавить мать от худшего, мы с Анной, поразмыслив, решили отвезти Чока к родителям Анны. Они славные. Они поняли бы. Не знаю, как отреагировал бы Чок. С ним никогда не знаешь заранее. Понравились бы ему родители Анны? Большой вопрос, я согласен. Но неважно, поскольку мы так и не поехали. Я вытащил корзину для него, и тут зазвонил телефон.

Анна не решилась ответить. Она была не у себя. Она продолжала готовить корзину для перевозки кота, трубку снял Жами.

Мсье Нардис? Голос неуверенный, осторожный. Вы не ошиблись, сказал Жами. Голос колеблющийся: Это квартира мсье Нардиса? Я же только что сказал вам, сказал Жами. Голос: Я имею честь говорить с мсье Нардисом? Собственной персоной, сказал Жами, но я спешу, вы не могли бы быстрее.

Голос: Мсье Симон Нардис? А, нет, сказал Жами, вы имеете честь говорить с его сыном, и он спешит. Голос: Ваш отец дома? Нет, сказал Жами, он в отъезде, а что, в чем, собственно, дело, да и вообще кто вы? Голос: Жандармерия.

Анна закончила готовить корзину. Она смотрела на своего друга. Спрашивала себя, что происходит. Ее взгляд вопрошал. Жами зажал трубку ладонью: Это жандармерия, сказал он. Две-три долгие секунды они с Анной смотрели друг на друга, пока голос не произнес: Вы слушаете?

Жами: Да, я здесь, отца нет, но я здесь, а что случилось? Ваша мать, сказал жандарм. Жами: Что моя мать? Она попала в аварию, сказал жандарм. Жами: Где? Жандарм уточнил место, как сообщают морские координаты. Мы вытащили машину, сказал он. Жами: Мне плевать на машину. Она на ходу, сказал жандарм. Жами: А моя мать?

Эмоциональные полюсы перевернулись. Голос жандарма становился увереннее, сильнее. Голос Жами слабел. Жандарм уже не боялся. У Жами это только начиналось. Страх перешел от жандарма к Жами.

Ее перевезли в больницу. Жандарм уточнил место, больницу, такая-то больница в таком-то месте. Жами: Она была ранена? Ответ: Да. Жами: Серьезно? Ответ: Да, достаточно. Жами: Как это — да, достаточно; что это значит? Ответ: молчание. Жами: Это серьезно? Молчание. Жами: Она что, умерла? Да, сказал жандарм.