Библиотека географа

— Это все огуречный рассол, — сказал Воскресеньев, потирая щеки. — Дедушка научил меня регулярно протирать лицо огуречным рассолом. Это омолаживает кожу.

Любин недоверчиво рассмеялся.

— Огуречный рассол, говорите? Впрочем, все возможно… Я, собственно, вот к чему веду. Вы можете купить свое досье, — бросил он. — А что? В наши дни все продается и покупается. Так что, если не хотите, чтобы кое-какая информация о вас выплыла наружу, есть прямой смысл раскошелиться.

Воскресеньев хранил на лице каменное выражение, хотя с того момента, как Любин заговорил о сделке, знал, что ничего другого ему не остается.

— Вы предлагаете мне выкупить свое досье у КГБ? — спросил он, изображая изумление. — И с кем же придется там контактировать, чтобы договориться о покупке такого рода?

Любин оторвал от пачки сигарет «Уинстон-лайтс» картонный клапан и, написав какое-то имя, протянул Воскресеньеву.

— Свяжетесь с этим человеком. Не сомневайтесь, все будет строго конфиденциально. Ему не впервой продавать компрометирующие материалы людям с деньгами, которые надеются чего-то достичь в новой России. И поскольку такого рода сделки проходят через него и все знают об этом, он считается неприкасаемым. Или наоборот: поскольку все его хорошо знают, то сделки проходят через него, и именно по этой причине он считается неприкасаемым. Как бы то ни было, этот человек вам и нужен.

— Понятно, — рассмеялся Воскресеньев, хотя и не знал, стоило ли веселиться при подобных обстоятельствах. — Но не легче ли просто передать вам деньги? Вы уничтожите мои документы — и дело с концом?

— Ну нет. Я такими вещами не занимаюсь. Да и в моем нынешнем положении деньги мне не очень-то нужны. Но за предложение все равно спасибо.

За все годы, что эти двое общались друг с другом, обмениваясь разного рода услугами, каждый из них пытался оставить последнее слово за собой, оказаться в более выигрышном по сравнению с партнером положении. На всякий случай. И по мере того как оба они поднимались по карьерной лестнице, их профессиональные отношения все более персонифицировались, а персональные — профессионализировались. В этой связи Воскресеньев должен был задаться вопросом, как может использовать Любин оказавшуюся в его распоряжении информацию. Он окинул оценивающим взглядом обрюзгшее, с мешками под глазами равнодушное лицо Любина, его дрожащие, покрытые возрастными пятнами руки и пришел к выводу, что ждать от него подвоха более не приходится. Этот человек уже ничего не хотел, не испытывал к жизни реального интереса. Он самоустранился.

— Не нужны мне никакие деньги, — словно в подтверждение этих мыслей пробормотал Любин, глядя себе под ноги. — Пора на покой — подальше от всего этого бедлама. Мы с женой — люди деревенские, родом из-под Твери, хотя и прожили сорок лет в этом городе, в полном дерьме. Как говорится, с нас хватит. Пришло время возвращаться в деревню. А там тратить особенно не на что…

Они дошли до небольшого парка, находившегося на пересечении пяти улиц. Припорошенные снегом нагие березы напоминали вставших из земли мертвецов, вздымавших к небу свои костлявые руки. В центре парка находился фонтан — огороженный бетонным бортиком круг замерзшей воды, зеленевшей сквозь тонкий лед; вокруг сплошной стеной стояли кусты. Воскресеньев с Любиным подошли к фонтану и словно нырнули из залитого зимним солнцем пространства в густую тень. Воскресеньев огляделся: в парке не было ни одной живой души, а кусты закрывали их от улицы. Удостоверившись в этом, Воскресеньев быстро шагнул вперед, заключил Любина в объятия и жадно впился губами в его вялый слюнявый рот. В следующую секунду он ощутил слабое сопротивление — изумленный Любин пытался оттолкнуть его своими худыми старческими руками. В ответ Воскресеньев еще крепче притиснул его к себе, затем нащупал в кармане пальто нож с выкидным лезвием и, двумя сильными ударами перерезав артерии у Любина в паху по обеим сторонам от мошонки, столкнул в фонтан обмякшее тело, которое, пробив лед, ушло под воду.

Швырнув туда же нож, он тщательно осмотрел свои ботинки, брюки и пальто (кровавых пятен не оказалось), вышел из парка и двинулся в сторону Лубянки, где ему предстояло выкупить свое прошлое.

Предмет 15.Талисман из кожи овальной формы (три и шесть десятых сантиметра в поперечнике, пять и восемь десятых сантиметра в длину), подвешенный к черному кожаному шнурку длиной тридцать четыре сантиметра. На наружной стороне талисмана два камня: звездчатый топаз — прозрачный минерал цвета амбры с расходящимися в стороны восемью лучами, придающими камню сходство с солнцем. Внизу — овальной формы черный оникс.

Изображение затененного, или закатного, солнца символизирует почти завершенную трансформацию в той стадии, когда еще существует опасность неудачи. Оно внушает надежду и одновременно призывает к бдительности.

Время изготовления.Невозможно определить. Оба камня имеют трещины и слегка затуманились от древности. Представляется, что они старше талисмана как минимум на несколько веков. Кожа на талисмане в сравнительно приличном состоянии, хотя и залоснилась от носки.

Изготовитель.Иван Воскресеньев. Последний утверждал, что дизайн подвеска основывался на рисунке «Солнце и его тень» — таинственном алхимическом иероглифе, найденном в записной книжке арабо-сицилианского географа Идриси.

Исследователь комиксов Милош Смилош — автор нашумевших статей «Где же настоящий футбол, Чарли Браун?», «Отображение тайных сексуальных желаний в ежедневных выпусках комиксов» и графическо-беллетристической автобиографии «Называйте меня „сэр“!» — писал в своей неофициальной, сильно приукрашенной биографии, что кожаные подвески, декорированные желтым стеклом и полированным обсидианом, были весьма популярны у представителей богемы и интеллектуалов Балтии в период между войнами. В основу дизайна этих подвесков был положен декор фирменного трико Флэша Гордона — героя популярной в 1940 году серии комиксов «Флэш Гордон завоевывает Вселенную», — интерпретированный неизвестным эстонским художником.

Место изготовления.Трудно определить, как и время изготовления. Эстония считается одним из крупнейших в мире экспортеров янтаря. Равным образом там хорошо развито и дубильное производство. Оникс хотя и не добывается в Прибалтике, является там весьма популярным поделочным камнем.

Последний известный владелец.Иван Воскресеньев. Талисман взят с его тела после убийства неким (имя стерто) и передан впоследствии (имя стерто).

Ориентировочная стоимость.Смилош и его приятели своими писаниями могли неоправданно взвинтить цену на подобные поделки. При обычных обстоятельствах даже самый заинтересованный покупатель вряд ли выложит за такую вещь более трехсот долларов.

ВОТ ЧТО Я ДОЛЖЕН СКАЗАТЬ ОТНОСИТЕЛЬНО ЗАВЕРШЕНИЯ ОПЕРАЦИИ «СОЛЬ»

— Итак, — сказал Тону. Он стоял в проеме открытой двери, держась за дверную ручку и поставив одну ногу за порог. — Кажется, я ответил на все интересующие вас вопросы? — В конце фразы он повысил голос и вскинул брови.

— А Албанец Эдди?

— Ах да, Эдуард… Похоже, мы про него совсем забыли. — Он криво улыбнулся, и мне показалось, будто я смотрю на опасную рептилию, готовую в любой момент на меня броситься. Странно, что кто-то мог ему доверять. — Эдуард был талантливым контрабандистом. В совершенстве овладел этим искусством еще при советском режиме с его недоверием и маниакальной подозрительностью. И мы не сомневались, что в этой либеральной стране, где принято доверять людям, он преуспеет в своей деятельности.

— И что же с ним случилось?

Тону хотел было вернуться в квартиру, но передумал и остался в прежней позиции — с рукой на дверной ручке и ногой за порогом.

— Он был похож на Яна — такой же жадный, лживый и лицемерный. С другой стороны, Эдуард работал по найму и был лишь временным членом нашей группы. Хотя он помог нам заполучить кое-какие нужные вещи, пользоваться его услугами на постоянной основе мы не собирались…

— Какие вещи?

Тону отлепился от дверной ручки и сделал шажок назад, снова ступив в коридор.

— Я не буду отвечать на ваши вопросы. Вы и так знаете больше, чем нужно.

— Ничего подобного, — возразил я. — Сейчас у меня к вам больше вопросов, нежели три часа назад. Вы не можете так просто взять и уйти… То, что вы мне до сих пор рассказывали, не имеет никакого смысла…

— Какую часть моих объяснений вы не понимаете?

— Всё, все части. Я просто не могу поверить…

— А вам и не надо. Я лично не знаю такого закона, который обязывал бы кого-либо верить в ту или иную истину. Вам следовало быть более благодарным, знаете ли. Людей убивают и за менее ценную информацию, нежели та, которую вам доверили.