Библия улиток

Луций накрыл лицо ладонями, сморщился, выставил плечи и сказал глухо, глядя в серенький туман, спрятанный в ладонях:

– Обижаешься? Зря. Я… просто не выживать хочу, а жить, и вот… так выходит. Накинь плед, что ли, отведу тебя в ванную.

Она не ответила. Тяжело дышала, неуклюже пытаясь отереть рот – прозрачная нитка слюны потянулась от уголка губы к полированному паркету.

– Еще леденцы есть, – добавил Луций. – Хочешь?

Потом он сидел на бортике ванны и бесконечно намыливал одну и ту же мочалку. Ани лежала в воде, закрыв глаза и крепко держась руками за ее края. Намокшие черные волосы распластались по поверхности. Вода быстро темнела, Луций оборачивался и нажимал кнопку, регулирующую подмену, а потом снова принимался за мочалку.

Изредка он поднимал глаза, потому что непонятно и по-новому выглядели ее ключицы – очень хрупкими, и хотелось потрогать и убедиться, что там обычная твердая кость, ничего необычного, как у всех…

– Марка видела. Он совсем не изменился. Сбежал от меня по дороге сюда. Командор до сих пор спасает его жопу.

– Еще бы, – хмыкнул Луций, – перед Марком любая техника на задних лапах…

– Марк хороший, – твердо сказала Ани и неловким движением отлепила от щеки приставшую мокрую прядь. – Я мечтала: вот сначала убью тебя… потом отравлю всех остальных – угощу особым лекарством, ха… И мы с Марком будем здесь жить долго-долго… загоним «сайлентов» под землю и никогда о них больше не вспомним. Сантана сказал – жить мне еще лет десять, и я все хорошо придумала, все распланировала.

– Где ты нашла Сантану?

Ани помотала головой и улыбнулась. Трещинки на губах разошлись и заалели.

– Он крутился там, где деньги, а я пришла туда потому, что там обещали, что расправятся с тобой и вернут Край людям.

– Вот как. – Луций опустил мочалку в воду, тщательно прополоскал и принялся намыливать заново. – Вернут людям, значит. А ничего, что Край никогда им не принадлежал?

– Комерг, – сказала Ани. – Пойми ты: мы здесь не хозяева, а работники. Это место действительно не нам принадлежит.

– Ерунда, – отозвался Луций. – Ты помнишь, что сказал капитан Белка? Он говорил: не покидайте Края, созданного мной для вас.

– А еще он говорил: создавайте мир в молчании, – фыркнула Ани и вынула мочалку из его рук. – Это значило, что он запрещал нам разговаривать? Белка просто не мог выучить наш язык и не понимал, что говорил. Конечно, он старался говорить правильные вещи, но его нельзя понимать буквально. Что Белке хорошо, то нам абсурд…

– Фразу «создан для вас» нельзя понимать никак иначе, кроме как «создан для вас», – Луций потянул из ее рук мочалку, ему было неуютно сидеть рядом с ней просто так, ничем не занимаясь. – Мы другая цивилизация. Люди регрессировали и вымирают, их земля отдана нам, мы и будем…

– Глупости… – сонно пробормотала Ани, – мы последние дети. Нового поколения нет, к чему все это?

– Так что – Сантана? – нетерпеливо спросил Луций.

– Он сделал мне операцию из любопытства, – вяло отозвалась Ани, – интересовался устройством короба. Говорил, что разобрался, что к чему, и пообещал Альянсу, что возьмет на себя пилотирование «сайлента», мол, только достаньте мне его… Настоящие пилоты отказывались, и Марк тоже не хотел передавать «сайлента» в чужие руки, хотя ему наврали, что желающих очередь выстроилась. Неправда это. Во-первых, снаружи в живых осталось не так уж много пилотов, во-вторых, почти все они непригодны к пилотированию, да и просто не хотят… Знаешь, как это: создать вокруг дела ажиотаж, заставить поверить, что вывод «сайлента» за пределы Края и сопредельных территорий – обычное дело. Марк не поверил, но потащился следом за Сантаной.

Она открыла один глаз:

– Что случилось с «Тройней»?

– Неудачный эксперимент, – нехотя отозвался Луций. – Мы сильно изнашиваемся в кабинах, я пытался найти себе замену. Набрал снаружи толковых ребят из синдромеров, все им разъяснил, кое-что в кабинах переделал… и «сайленты» вскрыли их, как консервные банки. Под корпусом оказались груды кишок и дерьма. Еле отмыл. Я на этот эксперимент год угрохал… все приходилось делать тайно, иначе эти придурки бы взвыли, что нехорошо и неправильно…

– А «Тройня»?

– «Тройня» единственный, кто не угробил пилота сразу. Но легче от этого не стало – он двинул куда-то, остановить не удалось, а синдромеры подхватили его где-то и спрятали.

– Они хорошие ребята, – проговорила Ани. – У меня вода остыла.

Луций повернулся и нажал кнопку. Кран задрожал. За стеной натужно взвыло.

– Трубам конец, – мрачно сказал Луций, – все разваливается…

– К черту тогда воду.

Ани поднялась, старательно подобрала волосы, пытаясь закрутить их в узелок, но не вышло: слишком короткие, они распадались снова.

– Не трогай ты их, выдерешь все, – мрачно сказал Луций. – И так полные руки волос.

Она посмотрела, нагнулась и долго полоскала розовые сморщенные ладони. Луций потрогал бугристый шрам на ее спине, холмик лопатки, уродливый выпуклый позвонок.

– Полотенце, – сказала она и потянулась мимо него. Мелькнула темная подмышка в белой неглубокой впадинке и покрытая крупными мурашками почти плоская грудь.

– Голодная?

– Комерг, – хмуро улыбаясь, выговорила она, вытирая мокрое лицо. – Ты почему вокруг меня вдруг заплясал?

– Ты придерживаешься принципа жизни, – ответил Луций. – Поэтому я тебе доверяю.

Под окном не было слышно никаких голосов. Только тихо шумела листва и вечернее солнце тихо кралось меж деревьями. Бархатистые тени лежали непрочно, срывались с места по первому приказу ветра. Ани присела на подоконник, опустила жалюзи и наблюдала за ними через небольшую щелочку. Рядом с ней сидел серый кот.

Луций поставил рядом большую чашку с зеленым чаем, и она поблагодарила кивком.

– Разве плохо? – тихо спросила она. – Разве плохо просто так сидеть и смотреть на деревья?

– Я их каждый день вижу.

– Здесь могли бы расти дети…

– Да, сейчас ты вряд ли детей заведешь, – согласился Луций.

Она прижалась губами к краю чашки, повернула изуродованную голову.

– Знаешь что, Комерг… ты тоже неудачник. Ты воспитан по принципу жизни и от насилия тебя тошнит. Другое дело, что ты готов с этим жить и даже радуешься, что преодолел себя. Но ты не убийца и не жестокий. Ты плакал, когда вас с Аврелием разделили – я видела. Мы же росли вместе, это не спрятать. Просто капитан недолюбливал тебя, он рад был бы тебя вовсе не замечать, но как не замечать, если Луций одному брату руку сломал, на второго замахнулся? Как проигнорировать, если Луций житья никому не дает? Приходится возиться, приходится разъяснять, приходится постоянно контролировать… Тебе было противно, но куда деваться? Все мы получили право на рай и короб за спину, а ты все ломался, орал и бесился, тянул время… На что-то надеялся? Надеялся, что капитан выделит тебя из остальных? Мы все равны для него, помнишь?

– Он что-то другое имел в виду.

Она мотнула головой.

– Нет, он говорил верно. Мы все равны для него: и ты с глубоко вбитым принципом жизни, и Реллик, которого до десяти лет воспитывали на Небе-2, – по совершенно другой программе.

– Значит, это он тебя?..

Ани аккуратно поставила опустевшую чашку и погладила кота.

– На Небе-2 капитан растил медиков. Реллик воспитывался вместе с Сантаной. Он знает его в лицо. Думаю, он не станет молчать и расскажет всем, как нагло ты их обманываешь. Обещал медика, привел черт знает кого… а для них это жизненно важно. Среди наших ребят есть тот, кто меня чуть не убил, и думаю, он рад будет и тебя прикончить за все, что ты с ним сделал.