Бич времен

Коридор заметно поехал влево, потом вправо, словно закачался на волнах. Иван помог устоять Тае, проговорил задумчиво:

– Хотел бы я знать, откуда свалились в здание те змеиные красавцы? И почему они воюют со всадниками? И как «санитарам» удалось спеться со змееобезьянами? И…

– Остановись, Ваня, – вздохнула побледневшая, пригорюнившаяся Тая. – Все равно на твои риторические вопросы никто не ответит.

Иван погас.

– Ты права. И у нас, наверное, нет иного выхода, кроме одного: надо попытаться идти по лестнице вверх. Когда-нибудь да выберемся. Ниже – предыстория Земли, если судить по тому, куда нас забрасывал лифт.

Тая молча обняла его, по ее щеке скатилась слеза, отзываясь в груди Ивана щемящей болью нежности и сострадания.

Они поднимались по лестнице третьи сутки, совершенно обессилев от голода и усталости. Иван насчитал сто тридцать этажей, сбился со счета и перестал считать. Вода во фляге не иссякала, и лишь одно это поддерживало силы путешественников.

Время от времени они бродили по этажам, пугая единственных их обитателей – пауков, но следов людей не встречали. Видимо, обитаемые этажи шли гораздо выше, а может быть, наоборот, ниже.

Маятник чувств кидал Ивана из одной крайности в другую: то он верил, что все обойдется, что их найдут в самое ближайшее время, то, не видя выхода из положения, проклинал все на свете в отчаянии, царапавшем горло осколками невыговоренных слов. Однако свои переживания он держал при себе, зная, что Тае будет гораздо тяжелее делить еще и его сомнения.

Приступы голода, сначала злые и длительные, становились глуше и преследовали их все реже – верный признак попытки организма бороться за жизнь. Тая похудела так, что на лице выделялись только глаза и губы. У Ивана это было менее заметно из-за бороды и усов.

Иван иногда пытался завести разговор. Тая не отвечала, но однажды Ивану послышался шепот. Он прислушался и услышал:

Вы говорите, что время идет…Ах, к сожалению, нет!Время стоит, мы же идемЧерез пространство лет…

Тая, не замечая, что говорит вслух, читала Добсона. К концу третьих суток, когда робинзоны устроились на ночь в одном из пустынных коридоров и Тая забылась тяжелым прерывистым сном, их посетили два паука. Иван безучастно смотрел на них, теряя из виду – от голода и слабости что-то творилось со зрением, потом все же решил их прогнать – не из страха, скорее по привычке. Он поднял потяжелевшую свою дубинку тонкой работы – белый стержень – и помахал им в воздухе. Пауки дружно кинулись наутек. Иван невольно усмехнулся и тут заметил, что пауки что-то оставили на полу. Он поморгал, напряг зрение и увидел небольшую плоскую коробку величиной с книгу. Подполз поближе.

Коробка была желтая, с зеленой полоской, на которой были выдавлены красные буквы НЗ. С минуту Костров тупо смотрел на нее, потом его осенило: «НЗ! Неприкосновенный запас! Неужели киберы принесли еду?!»

Он дрожащими руками поднял коробку с пола, удивляясь, что она намного тяжелее, чем можно судить по объему, повертел с боку на бок. Коробка была совершенно гладкая, без деталей, выступов и впадин, лишь на ее торце виднелись едва заметные штрихи и черная линия. Иван погладил линию пальцем, колупнул, и коробка распалась на две половины. В ней оказались разноцветные тубы, наподобие тех, в которых продается зубная паста. Иван насчитал шесть туб: красную, желтую, белую, коричневую, розовую и зеленую. От возбуждения он даже почувствовал прилив сил и приступ беспричинного, почти детского смеха. Подавив смех, взял красную тубу, отвинтил колпачок и сжал бока тубы. В ладонь ему свалилась красноватая колбаска, с шипением вскипела, так что эксперт от неожиданности отдернул руку. Источая дикий аромат жареного мяса, на пол упал розово-коричневый пласт.

Иван понюхал руку и уставился на этот пласт величиной с ладонь. Потом поднял его с пола. Это был кусок мяса, еще горячий, словно только что обжаренный в масле!

Зашевелилась Тая, принюхиваясь, не открывая глаз.

– Знаешь, мне приснилась отбивная…

– Мне тоже, – ровным голосом сообщил Иван.

Тая открыла глаза, села, упираясь рукой в пол.

– Что это?

– Пауки принесли. – Он колебался некоторое время, откусил и добавил, жуя: – По-моему, натуральное жареное мясо.

Тая во все глаза смотрела на него, потом сильно зажмурилась, потерла виски.

– Ущипни меня! Оно пахнет, как… как шашлык!

– Не только пахнет. Вкус – не передать!

Тая потянулась к мясу, но Иван отвел ее руку.

– Подожди, нам вредно начинать с мяса. Тут есть еще тубы, посмотрим, что в них.

Он достал желтую тубу, отвинтил колпачок, подставил ладонь и выдавил желтую массу. Мгновение масса лежала неподвижно, потом зашипела, задымилась и… превратилась в кусок сыра, ноздреватого, знакомо и влекомо пахнущего, свежего и аппетитного.

Тая красноречиво проглотила слюну, расширенными глазами глядя на чудо в руках Ивана. Тот осторожно положил рядом с мясом сыр и вытащил из коробки остальные тубы.

В белой оказался творог, в коричневой – хлеб, в розовой – сладкое малиновое желе, в зеленой – что-то стеклянное, пористое, чрезвычайно аппетитное, вкусное, тающее во рту и бодрящее. Решили, что это какой-то стимулятор или тонизирующее средство.

Для начала пожевали немного творога с хлебом и сыром, заели малиновым желе и запили водой. Уснули. Но через час проснулись и снова поели. Иван сделал бутерброды: пластина мяса, потом сыр и хлеб, снова закончили трапезу малиной. Наевшись, проспали несколько часов с ощущением тяжелой сытости. Окончательно проснувшись, позавтракали мясом и творогом, попробовали стимулятора, нашли вкус его превосходным, хотя сравнить его было не с чем: ни Тая, ни Иван в жизни не пробовали ничего подобного.

Впервые за многие сутки странствий они почувствовали прилив сил не только физических, но и моральных. Судя по объему и весу коробки НЗ, еды должно было хватить месяца на два, так что голод им уже не грозил, как и жажда. А во-вторых, кто-то все же заботился о них, не выпуская из поля зрения, хотя Иван не понимал, почему этот неизвестный радетель не выведет их из чудовищного здания. И все-таки появилась надежда на благополучный исход скитаний, начавшихся полетом к шатру пауков в Брянском лесу. Целый час они еще оставались на месте: чинили, как могли, обмундирование, жевали и пили.

Иван выбросил пришедшие в полную негодность носки, задумался, чем их заменить, но Тая протянула ему свой платок.

– Рви, мне он не нужен.

Иван запротестовал было, потом сдался.

– Обувь странствий, – сказал он, натягивая сапоги. – Сколько им предстоит еще пройти?..

Тая встала, подошла к нему, наклонилась и поцеловала. Они постояли, обнявшись, не говоря друг другу ни слова, потом Иван подхватил свою дубинку, взял коробку НЗ, и они направились к лестнице…

Вверх, этаж за этажом, только вверх!

Сто этажей, две тысячи ступенек – те же коридоры, пустые и мертвые, гудящие и звенящие, металлические, полные пауков и странной полуживой техники. На двухсотом этаже они вышли к лифту!

– Наконец-то! – сказал Иван с интересом. – Вот, значит, какой интервал между остановками лифта – двести этажей. Странно! Помнишь, мы спускались вниз по ступенькам колодца, и там лифт был на каждом этаже. Найти бы тот колодец…

Они проверили, с каким ландшафтом соседствует лифт, и увидели знакомый мир архея. Иван прикинул, сколько им осталось идти до двадцатого века, выходило – около четырех тысяч этажей, или восемьдесят тысяч ступеней! О том, что их ждет в родном времени, думать не хотелось. Там видно будет, решил эксперт. Прежде надо дойти.