Билет на вчерашний трамвай

– Степан, пропустите нас, пожалуйста. Мы ненадолго. У нас тут встреча одна запланирована. Очень для меня важная, понимаете? А без Лельки она не состоится… И тогда я… И тогда мне…

Тут Степан моргнул. И я добила его громким стоном:

– Меня там покормить обещали!

Он вздрогнул, внимательно посмотрел на меня и, развернувшись, пошел обратно в глубь клуба, бросив Николаю через плечо:

– Пропусти.

Я выдохнула и посмотрела на Лельку. Она втянула щеки, чтоб не заржать, опустила голову и прошла мимо охранника к кассе. Я двинулась следом.

– Эй, голодающая, тормозни.

Я обернулась. Возле Коли стоял и широко улыбался второй охранник, Кирилл.

– Подойди сюда.

Я подошла.

– Дай руку, – продолжая широко улыбаться, Кирилл шлепнул мне на запястье люминисцентный штамп, говорящий о том, что я уже заплатила за вход и теперь могу выходить на улицу и возвращаться без повторной оплаты.

– Спасибо, – покраснела я.

– Не за что. Будешь уходить – не забудь оставить телефончик, – заржал Кирилл и ущипнул меня за зад.

Я покраснела еще сильнее и понеслась догонять Лельку.

Подругу я обнаружила в туалете возле зеркала. Она сосредоточенно выдавливала прыщик на лбу. Я встала рядом и достала из сумки расческу.

– Не дави, дура. Красное пятно будет, как будто ты кирзачом по морде выхватила.

– Я волосами закрою.

– Да хоть ху… Да хоть чем. Грязь попадет.

– Духами попрыскаю.

– Ты мне зубы не заговаривай. Колись, что ты тут без меня нафестивалила?

Лелька достала из сумки бумажную салфетку, прыснула на нее духами и прижала ко лбу:

– Ничего такого.

– Ага. Поэтому тебя и не пускают.

– Не поэтому. Я тут в гычу кому-то дала. Прям в туалете. Я даже не удивилась.

– А зачем?

Лелька отняла от лица салфетку, зачем-то посмотрела на нее и прижала снова.

– Не помню.

Мне стало интересно.

– Из-за мужика какого-то, что ли? – И тут меня озарило: – Из-за Николая?!

Скворцова скомкала салфетку, швырнула ее мимо корзины для мусора и с вызовом ответила:

– А даже если из-за него, тебе-то какая разница?

Я подняла с пола салфетку, опустила в корзину и, не глядя на Лельку, ответила:

– Никакой. Просто я думала, что мы с тобой подруги. И вышла из туалета.

У барной стойки я вскарабкалась на высокий табурет и хмуро попросила пива. Два пива.

Бармен Зурик не глядя смел со столешницы мой полтинник и шлепнул передо мной две мокрые кружки. Я сунула в первую коктейльную соломинку и, втянув сразу треть содержимого, почмокала губами, пытаясь отгадать, что напоминает мне нежное послевкусие. Отгадала.

– Зурик!

– Что? – обернулся бармен.

– Дай мне ушко.

– Чье?

– Свое.

Зурик наклонился к моему лицу, и я выдохнула в его ухо:

– Чем пиво бодяжили? Стиральным порошком?

Бармен не смутился. Про стиральный порошок он сам рассказал мне пару месяцев назад. И настоятельно рекомендовал это пиво не употреблять. Рекомендация была бы особенно ценной, если б у меня была альтернатива. А ее не было. Потому что на мой полтинник особо не разгуляешься. Так что жестокое похмелье по утрам и привкус стирального порошка во рту стали для меня привычным делом.

– Не-а. В этот раз земляничным шампунем, – спокойно ответил Зурик. – Потом расскажешь, как с него утром себя чуешь, ага?

– Ага, – ответила я и втянула вторую треть содержимого кружки.

Боковым зрением я уловила за плечом какое-то движение и запах Лелькиных духов. Но не обернулась.

– Зурик, пятьдесят водки и лимон. – Подруга шлепнулась рядом и обхватила губами коктейльную трубочку.

– Шампунь «Клубничка», – резюмировала она, допив мое пиво.

– «Земляничный», – поправила я и пододвинула к себе вторую кружку.

– С примесью «Яичного», – не успокаивалась Лелька. – А дурное послевкусие удачно оттеняет слабая нота димедрола. Да, Зурик?

– Не нравится – не пей, – равнодушно ответил бармен и поставил перед Лелькой стопку водки, накрытую долькой лимона.

– Я влюбилась, Ксюх, – вдруг сказала Лелька и залпом вылила в себя водку.

– Поздравляю.

Она сунула в рот лимон, задумчиво пожевала его и добавила:

– Безответно. Зурик, повтори!

– Нажрешься ведь, – буркнула я, глядя на нее исподлобья, – и Степан тебя опять отсюда выпрет. Да и меня тоже, за компанию.

– Не нажрусь, не переживай. Ксюх, я вообще никому не рассказывала, не обижайся.

Я промолчала.

– Ксень, я два месяца сюда езжу каждый день. Только из-за него. А он… – Лелька шмыгнула носом, влила в себя вторую стопку и шумно выдохнула. – А ему по фигу. Абсолютно.

Я повернулась к ней и погладила по плечу.

– А оно тебе надо? Найди себе другого. Лелька уткнулась носом мне в шею и заскулила:

– Не могу! Вот прям свет клином на нем сошелся! Я ему и подарки дарила, и стояла возле него часа по три, а он…

Теперь я погладила Лельку по голове.

– Помнишь, мы с тобой где-то читали: «Я поджидала его в коридоре после занятий – он начал прогуливать лекции, я стала караулить его у подъезда – соседи скинулись на кодовый замок и приказали дворнику стрелять солью в девочку с жоповидным лицом»? Ха-ха-ха!

Но Лелька, вместо того чтобы рассмеяться, почему-то расплакалась. Я почувствовала себя неловко.

– Лель… Лельк, ну хорош, а? Ну ты что? У вас вообще было че?

– Бы-ы-ыло… – проревела Лелька. – Он напился после работы, а я его в гостиницу увезла… Номер там сняла, все как надо… Ночью хорошо было, а утром он на меня даже не посмотрел! А когда я в последний раз в «Байк» пришла, полтинник с меня содрал за то, что у меня вешалки на куртке не было-о-о-о… Ну не сука он, Ксюх?

– Да мерзавец он, Оля, – уверенно ответила я. – Ты посиди тут, ладно? Я щас вернусь.

Я сползла со стула и направилась к выходу. Пиво с димедролом и земляничным шампунем начало действовать, и во мне закипела благородная ярость. Я шла к Коле. К Колюнечке. К мерзкому альфонсу, который не гнушается брать у Лельки подарки, а по утрам делает козьи морды. Я шла его бить.

Но Коли у входа не оказалось. Зато там был добрый Кирилл. Он стоял, привалившись плечом к стене, и о чем-то разговаривал с гардеробщиком.