Билет на всю вечность : Повесть об Эрмитаже. В трех частях. Часть третья

Майор не поверил своим глазам. Через толпу полупьяных мужиков, опираясь на трость, к нему протискивался лучший фронтовой дружок Ванька Старцев, с которым они в последний раз виделись 7 июля 1943 года.

Фронтовики крепко обнялись, позабыли о недопитом пиве, выбрались на улицу, на свежий воздух, присели на лавку в сквере и разговорились.

Узнав, что Иван уже третий год работает в Московском уголовном розыске, Александр искренне порадовался за друга.

— Ты молодец. Это здорово, — сказал он. — Уверен, что в МУРе такая же интересная работа, как и в нашей разведке.

— Да, что-то вроде того, — сказал Старцев, улыбнулся и вдруг заметил, как его товарищ помрачнел.

Он предложил ему папиросу, закурил сам и осторожно поинтересовался:

— А ты, стало быть, на заводе трудишься?

— Тружусь. В сентябре буду сдавать на разряд.

— Нравится работа?

— Да какое там! — буркнул Александр и пыхнул дымком. — Я отлично понимаю, что занимаюсь нужным, полезным делом, а все одно схожу с ума от однообразия. Будто наказал меня кто за провинность.

— А как ты посмотришь на то, что я похлопочу за тебя перед начальством? — Иван пристально посмотрел на друга и спросил:

— Ты пошел бы к нам в уголовный розыск?

Васильков обомлел. Уж слишком неожиданно прозвучало предложение фронтового товарища. Он, конечно же, был наслышан о МУРе, но даже в мыслях никогда не представлял себя его сотрудником.

— Ты серьезно? — спросил Васильков. — Туда ведь кого попало не берут.

Иван усмехнулся и произнес:

— Верно, кого попало не возьмут. Да и я не стал бы хлопотать за малознакомого человека. Но тебя-то, Саня, я как облупленного знаю! Сколько раз мы с тобой за линию фронта мотались, выручали друг друга! Скольких хороших товарищей потеряли!

Васильков дал согласие, не раздумывая.

На следующий день Старцев пошел на прием к комиссару Урусову и рассказал ему о встрече со своим боевым товарищем. Ситуация с кадрами в МУРе после окончания войны понемногу выправлялась, но все же настоящих профессионалов не хватало. Урусов запросил в военном комиссариате личное дело майора запаса Василькова.

Изучив его, он пригласил бывшего разведчика для личной беседы. После двадцати минут общения комиссар предложил Василькову прямо здесь и сейчас, в кабинете, написать заявление о приеме на службу в Московский уголовный розыск.

Следующим утром дядя с племянником прибрались на вверенном участке, ополоснулись, испили по стакану чая, оделись в чистое и отправились к таинственному знакомцу. Васильков разок осторожно про него спросил, но Тимофей рассказывать о нем не торопился. Он шагал себе в сторону Ржевского вокзала, смолил папироску, щурился от яркого солнца и молчал. Александр же особо не любопытствовал, озвучивал лишь те вопросы, которые задавал бы в этом случае настоящий племянник Тимофея.

— Что за ресторан-то? Известный или так себе, привокзальная забегаловка?

— Сам ты забегаловка, — миролюбиво возмутился дворник. — Может, и не известный на всю Москву, но заведение стоящее, уважаемое. Цельных два этажа.

— Работать мне там кем предстоит?

— Да бес его знает. Лишь бы приняли, а уж кем и как — дело третье.

— Выходит, ты уже говорил насчет меня?

— Это когда же я поспел бы? С тобой же все эти дни рука об руку.

Тут Тимофей был прав. С тех самых пор, как Сашка заявился в подвал, они практически не расставались. Разве что дворник каждый божий день самостоятельно бегал в ближайший коммерческий гастроном за водкой и закуской. Магазин этот находился поблизости, всего в квартале. Дядюшка отсутствовал минут по двадцать-двадцать пять, никак не больше.

А в этот раз топать им пришлось долго. Сначала они добрались до Ржевского вокзала, потом прошли полтора квартала по Мещанской и столько же по Крестовскому переулку.

Тимофей замедлил шаг, почтительно кивнул на отдельно стоящее двухэтажное здание из красного кирпича, потом снял с головы кепку и прошептал:

— Пришли.

— Да, вывеску вижу. Там написано, что это и есть ресторан «Гранд», — сказал Сашка и осведомился:

— Нам сюда?

— Нет. Тут парадная дверь для гостей. А нам к служебному входу.

Они обошли строение справа, нырнули под сень сиреневых кустов. Шагов через двадцать эти заросли закончились. К зданию подходила асфальтовая дорога, перегороженная глухими железными воротами.

— Сюда продуктовые машины подходят, а за воротами их разгружают, — пояснил Тимофей.

Дальше ворот располагалось крыльцо и дверь с надписью «Служебный вход».

Дядька робко постучал. Дверь приоткрылась, наружу высунулся мордоворот с аккуратно зачесанными назад волосами.

Увидев Тимофея, он спросил:

— К Иннокентию, что ли?

— Ага, к нему, — ответил старик. — Михал Михалыч уже сменился?

— Сменился.

— А Иннокентий-то здесь? Можно к нему?

— Здесь. А это кто?

— Со мной будет. Племяш мой. С войны недавно вернулся.

Мордоворот придирчиво осмотрел незнакомца с рукой на перевязи, посторонился и сказал:

— Проходи.

За дверью оказался длинный сумрачный коридор. На потолке всего пара пыльных лампочек, на серых стенах пятна всевозможных плакатов — военно-патриотических, кулинарных и тех, с которых строгий мужик требовал соблюдения мер безопасности на производстве. По левую сторону располагались двери каких-то кабинетов и подсобок, по правую — разделочные цеха, кухня, мойки. В коридоре витала ядреная смесь запахов рыбы, жареного мяса, подгоревшей выпечки и каких-то специй.

Шагах в десяти дородная женщина в замызганном фартуке терла шваброй полы.

— Чего по чистому шастаете? — пожурила она мужчин.

Тимофей в ответ поинтересовался, в своем ли кабинете Иннокентий, и та мигом растаяла, превратилась в добрейшее и безобидное существо.

— У себя родимый сидит. Куда же ему деться? Проходите-проходите, чего вы замешкались?

Мужчины подошли к нужной двери.

Тимофей трижды стукнул в створку, приоткрыл ее и спросил:

— Разрешите?.

— Да уж. В общепите и в кулинарии ты ничего не соображаешь. В обслуживании и в торговле никогда не работал, — проговорил Иннокентий Разгуляев, статный симпатичный брюнет лет сорока пяти, и нервно побарабанил пальцами по столешнице. — Да еще с рукой проблемы. Куда же я тебя определю-то?

— Поднести чего, подать, подсобить. Помощником на кухню, а? — подсказал дядька.

Администратор поморщился.

— На кухне и так полно народу. Сами справляются.

— А может, в ночные сторожа?

— Место сторожа занято.

— Так помощником или сменщиком.

— Это место занято, — повторил Иннокентий ледяным голосом. — И полотеров полный штат, даже выгнать надобно парочку лишних.

— А машины разгружать?

— В них говяжьи туши, коробки, ящики. И все это одной рукой?