Билет на всю вечность : Повесть об Эрмитаже. В трех частях. Часть третья

– Думаю, не большее варварство, чем то, что случилось с Лёвиком. Скорее всего, он не скажет, будет молчать как рыба. Его, как тех самых кошек, приколачивали к чему-то. Попомни мое слово!

– И как давно это случилось, по-твоему?

– Месяц назад, не больше. Может, меньше.

– Тебе можно верить? – лукаво спросил он.

– Мои пациентки мне верят.

– Слушай, мне тут мысль пришла. – Стас от волнения наступил жене на ногу, за что тотчас схлопотал чувствительную оплеуху. – Ты и бывших одноклассниц наблюдаешь? Они, наверное, к другому гинекологу не пойдут?

– Наблюдаю, а что? Никак не пойму, к чему ты клонишь?

От Стаса не укрылось, как напряглась супруга. Выходит, немало секретов от мужа у доктора Валентины Корнейчук! Да еще таких, которые вызывают дрожь. Надо бы быть осторожнее…

– Ты общаешься с ними куда чаще, чем я.

– И что? Они такие же женщины, – напряженно отреагировала супруга, словно чувствуя, что ее ждет подвох, – как все остальные, с кем я не имела чести учиться… Каких-то анатомических особенностей у них не наблюдается. В чем суть вопроса?

– Хотя бы в том, что с Жанкой я, к примеру, со школьной поры не виделся, а ты, наверное, совсем недавно.

– Вон ты о чем, – расслабленно выдохнула Валентина. – Типа я в курсе всего, а с тобой, значит, не делюсь, такая-сякая. Я-то думала! Ну да, приходят на медосмотр, общаемся. Ты же к урологу ходишь…

– Ни разу не был, если честно, – признался Стас.

– Что тебя конкретно интересует?

– Между вами наверняка складываются доверительные отношения.

– Это от конкретного доктора зависит, вообще-то, – натянуто улыбнулась Валентина, сбившись с ритма танца, – но мне доверяют. До сегодняшнего дня, по крайней мере.

– И секреты свои, – осторожно предположил сыщик, чувствуя, что напряжение достигло апогея, – сердечные… тоже?

Видимо, чтобы себя не выдать, супруга отстранилась от него:

– Ты хочешь узнать, какие секреты мне доверяют бывшие одноклассницы? Лучше тебе их не знать. Они женские, неужели не понятно?

Чувствуя, что еще немного, и Валентина перестанет танцевать, сыщик решил сменить тему:

– Теперь про убийство… Как ты думаешь, укол в вену был сделан в комнате, когда Лена поднялась, или до этого? Иными словами, она сидела за столом, уже будучи отравлена?

– Конечно, заранее. Я помню, сколько времени прошло. Все было сделано раньше, минут за десять-пятнадцать до застолья.

Стас заметил как бы невзначай:

– Кое-кто считает, что лучше тебя в вену никто не попадет.

– В смысле?

– В том смысле, что ты и убила Ленку. Ей же яд в вену влили.

Супруга вновь напряглась и прекратила танцевать, отстранившись от него. Он последовал ее примеру, так они стояли какое-то время друг напротив друга.

– И какую информацию ты еще… надыбал за эти… полчаса?

Стас решил рассказать супруге всё, что знал сам.

Ему казалось, так станет легче ему самому. Пусть ненамного, но…

– Еще под подушкой у трупа я нашел платок, которым Лёвик обычно протирает свои очки. Думаю, его подкинули. Это куда вероятнее, нежели что убийца… его там забыл.

Валентина понемногу расслабилась, начала танцевать, ее горячий шепот опять зазвучал мужу прямо в ухо.

– Как знать… Может, и забыл. Помнишь, как труп лежал?

– По диагонали вроде, – произнес Стас, почесав затылок.

– Вот именно, сама Ленка так лечь никак не могла. Это не укладывается в голове. Значит, перекладывали, а когда перекладываешь труп, то можешь переложить что угодно, подушку например. Сдвинуть, перебросить и – накрыть платочек. Случайно! Ты же заметаешь следы, торопишься и не всегда смотришь, куда кладешь подушку. Раз – и накрыл платок, которым, к примеру, ручки протирал. И не увидел, забыл. Ты ведь торопишься, сердечко колотится, скорее-скорее.

Стройная теория на его глазах превращалась в домик поросенка Ниф-Нифа, и ветер начинал его дербанить из стороны в сторону. Получается, платок можно как подкинуть, так и просто забыть. Одно напрочь исключает другое и не зависит от него никак. Ай да Валентина!

Он и не заметил, что они с женой давно танцуют вдвоем, остальные куда-то исчезли. Где еще можно испытать такое: по даче бродит убийца, возможно, выискивает свою очередную жертву, а они танцуют, позабыв обо всем…

– Кстати, у тебя не создалось впечатления, что Макс симулировал обморок, грохнувшись на ступеньках?

– Нет, по-моему, – ответила, чуть поразмыслив, жена. – Он натурально отключился.

– Тогда самое главное, – с придыханием прошептал Стас, придав лицу загадочное выражение. – Приготовься!

– Не поняла. Выходит, то, что перед этим прозвучало, – второстепенное? Так сказать, прелюдия? Предыстория?

– Для меня – да. Итак, колись, кто тебя пнул под столом во время просмотра фотографий, кому ты сказала «помнишь» и кому выговаривала потом на балконе за подобную выходку, дескать, всё быльем поросло…

– Да уж, если вцепишься, то не отпустишь… Придется…

Но ответить на вопрос Валентина не успела.

С больной головы на здоровую…

Неожиданно сверху со стороны комнат раздался душераздирающий вопль.

– Жанка! – догадался Стас.

– Да, вроде… – согласилась его супруга. – Что ж орет-то так?!

Через минуту он столкнулся с Лёвиком у двери их с Жанной комнаты. Фотограф растопырил руки, загораживая собой проход.

– Не пущу! И не проси! Я тебе говорил, – взволнованно лепетал он, как всегда причмокивая, глядя то поверх очков, то сквозь них. – Жанка обнаружила пропажу шприца. Я предупреждал, что будет истерика. А ты проигнорировал. Всё из-за тебя!

– Почему из-за меня? Ты с больной головы на здоровую не перекладывай! Сам, небось, сказал, что ее шприцем сделали смертельный укол Ленке, – наступал на него Стас. – Ведь так, проболтался, признайся!

Поначалу Лёвик пытался отмалчиваться, но спустя минуту вынужден был согласиться:

– И что с того? Рано или поздно сама бы узнала. Хоть от тебя, хоть от кого-то другого. Так лучше пусть от меня. Я просто назвал вещи своими именами.

– Своими, говоришь? – Стас укоризненно покачал головой. – То есть выдать своему родному человеку, самому близкому, что из его шприца только что убили бывшую одноклассницу. Это называется – вещи своими именами? Да ты садюга, каких свет не видывал! Держал бы язык за зубами, и не было бы ничего. Болтун!