Билли «Блокада»

— Ненавидит тебя, — повторил Билли, а затем добавил, — Хренов Вендерс.

— Да, он такой. Думаешь, он хочет, чтоб я одержал свою двухсотую победу?

— Нет?

— Хрена с два! Но я собираюсь выиграть сегодня, и клал я на него. А ты мне в этом поможешь, правда, Билли?

— Да. Правда. Билл поможет.

— Этот ублюдок будет зажимать мне зону страйка.

— Да? Этот ублюдок будет..?

— Сказал же — будет. Так что поймаешь мяч — и прижимай перчатку к себе.

— Прижимать перчатку к себе.

— Ты мой талисман, Билли-бой.

Парень расплылся в улыбке.

— Я твой талисман.

— Ага. А теперь слушай.

Это было и забавным и пугающим одновременно. Ду весь напрягся — тело наклонено, глаза горят. Вендерс был прав по поводу него, но одну вещь он упустил: Дузен был бойцом. Он хотел выиграть, как Боб Гибсон, и, как Гибсон, он был готов пойти на всё ради победы. А парень впитывал его слова как губка.

Я хотел сказать хоть что-нибудь, чтобы разорвать их связь. Вот рассказываю сейчас об этом вам, и мне кажется, что моё подсознание уже тогда сложило все детали в общую картину. Может, это всё чушь, но я так не считаю.

Как бы то ни было, я оставил их одних, просто взял свои сигареты и ушёл. Чёрт, да и реши я открыть рот, Дузен посоветовал бы мне заткнуться. Он не любил, когда кто-то вмешивается в его разговор, а коль скоро ему предстояло подавать на глазах у сорока тысяч зрителей, чьи деньги, в конце концов, и составляют его зарплату, то лучше бы мне было оставить его в покое.

Я пошёл в офис Джо, чтобы забрать список заявленных на матч игроков, но дверь была закрыта, а занавески на окнах задёрнуты — неслыханная вещь в день игры. Оконная решётка была приоткрыта, и я заглянул внутрь. Джо сидел, прижав телефонную трубку к уху и прикрыв глаза рукой. Я постучал по стеклу. Он дёрнулся так резко, что чуть не упал со стула. Потом он оглянулся, и я увидел, что он плачет. Я в жизни не видел, чтобы он плакал — ни до, ни после — но в тот день он плакал. Его лицо было бледным, а редкие волосы — всклокоченными.

Он взмахом руки велел мне уходить и вернулся к телефонному разговору. Я пошёл через раздевалку в тренерскую, которая на самом деле использовалась для хранения инвентаря. На полпути я остановился. Разговор Ду с новичком подошёл к концу, и Билли уже надевал майку с большим синим номером 19. И ещё я увидел, что указательный палец на его правой руке вновь залеплен пластырем.

Я подошёл и положил руку ему на плечо. Он улыбнулся мне. У него действительно была очень приятная улыбка.

— Привет, Грэнни, — сказал он.

Но его улыбка стала увядать, когда он увидел, что я не улыбаюсь в ответ.

— Рвёшься в бой?

— Конечно.

— Хорошо. Но позволь сказать тебе одну вещь. Ду — чертовски хороший питчер, но что касается его человеческих качеств — тут он пожизненно во второй лиге. Он пройдёт по костям матери ради победы, а ты для него значишь гораздо меньше его матери.

— Я его талисман! — закричал он негодующе, но под его негодованием я видел, что он готов заплакать.

— Может быть и так, но я сейчас не об этом. Бывает такое, что игрок слишком накручивает себя перед матчем. Быть немного на взводе — это нормально, но слишком сильное напряжение сломает любого.

— Я не понимаю.

— Если ты проколешься, Ду станет насрать на тебя. Он найдёт себе новый талисман.

— Не говорите так! Мы с ним друзья.

— Я тоже твой друг. Что ещё важнее — я один из тренеров этой команды. Я в ответе за то, чтобы у тебя всё было хорошо, и я, чёрт побери, буду говорить так, как захочу, особенно с новичком. А ты будешь слушать. Ты слушаешь?

— Слушаю.

Я был уверен, что он слушает, но на меня он не смотрел; он опустил взгляд, и на его гладких мальчишеских щеках расцвёл румянец.

— Не знаю, что за хрень ты прячешь под этим пластырем, и не хочу знать. Всё, что мне известно — я видел его у тебя на пальце в первой игре, и кое-кто пострадал. С тех пор я его не видел и не хочу видеть сегодня. Потому что отвечать в случае чего придётся тебе, а не Дузену.

— Я порезался, — ответил он, покраснев.

— Ага. Когда брился. Но чтоб я не видел этот пластырь у тебя на пальце, когда ты выйдешь на поле. Это для твоего же блага.

Сказал бы я так, если бы не видел, как Джо плачет? Хочется верить, что да. Хочется верить. что я действовал во благо игры, которую любил, и люблю поныне. Виртуальный Боулинг и рядом не стоял, поверьте мне.

Прежде чем он успел ответить, я пошёл прочь, не оглядываясь. Отчасти потому, что не хотел видеть, что он прячет под пластырем, но в основном, потому что Джо стоял в дверях офиса и жестом подзывал меня. Я не могу поклясться, что в его волосах прибавилось седины, но не могу поклясться и в обратном.

Я вошёл в его офис и закрыл дверь. Мне в голову пришла ужасная идея. Она объясняла ужас на его лице.

— Боже, Джо, что-то случилось с твоей женой? С детьми? Что-то случилось с детьми?

Он вздрогнул, словно я вырвал его из сна.

— Джесси и дети в полном порядке. Но, Джордж,…Боже, я не могу в это поверить. Всё так запуталось.

Он закрыл глаза ладонями и издал какой-то звук. Но это было не рыдание. Это был смех. Чёрт, это был самый ужасный смех, что я слышал в своей жизни.

— Кто звонил тебе?

— Я должен подумать… — сказал он, но не мне, а себе самому, — Я должен решить, как мне…

Он отнял руки от глаз, и мне показалось, что он чуть-чуть пришёл в себя.

— Ты сегодня за менеджера, Грэнни.

— Я? Я не могу быть менеджером! Ду проиграет! Он хочет одержать свою двухсотую…

— Сейчас это уже не имеет значения, неужели ты не понимаешь?

— Что?

— Просто замолчи и иди составляй заявку на игру. По поводу парня… — он задумался, потом тряхнул головой, — Хрен с ним, пусть играет. Поставь его пятым отбивающим. Я давно собирался это сделать.

— Конечно, он будет играть, — сказал я, — кто же ещё будет кэтчером у Дэнни?

— Да забей ты на этого Дэнни Дузена!

— Кэп — Джо — скажи мне, что случилось.

— Нет, — сказал он, — Вначале я должен всё обдумать. Что я скажу парням. И репортёрам! — он стукнул себя по лбу, словно эта мысль только что пришла ему в голову, — Этим разжиревшим засранцам! Блядь! — потом он вновь обратился к самому себе, — Пусть ребята играют. Они заслужили эту игру. И этот парень, возможно, тоже. Чёрт, может он даже выбьет цикл! — он ещё посмеялся, потом заставил себя прекратить.