Бимайн. Тариф на безлимитное счастье
Шрифт:
– Я все придумала.
Именно это его всегда и настораживало.
– Может, хватит твоих придумок. Уже вляпались, – Романович потирал переносицу.
– Погоди, мы же вроде сошлись на том, что ты во всем виноват.
Романович кинул в меня пергаментной бумагой.
– Да ты хоть послушай. Помнишь, я в загсе по телефону говорила. Это Вадик.
Алек готов был взорваться. Мистер Динамит.
Нельзя было дать ему сказать хоть слово. С Алеком как с шахидкой и тротиловой шашкой.
– Послушай, давай Вадика сведем с Ирой. Ты будешь показывать
– Ты заслужила вчерашний подарок!
– То есть я не самый большой позор рода Романовичей?
– Пока нет. А с Аней и Маратом что делать будем?
– А решение этой части вопроса ложится на гениального мужа. Ничего не знаю. Разделение обязанностей.
Мухи и котлеты.
– Кстати, у меня для тебя тоже есть подарок, – решила я загладить свою часть вины.
– Что, ты мне еще не все рассказала?
– Вот вечно так. Вечером тебя отвезу.
– А потом я тебя! Знакомиться с семьей.
Я освоила школу шевеления ушами.
– А не слишком много событий для одного дня? – Романович вновь принялся за почесывание переносицы.
– Ну хорошо, тогда завтра!
Ведь всем известно, что tomorrow never dies!
23. Времяпрепровождение с ограниченной ответственностью
Я оставила Романовича снимать. Осталась наедине с пробками и сумбуром мыслей. Какое-то черно-белое настроение. Крупное зерно погодной пленки за окном. Событийная хореография 20-х годов.
Между мужчиной и женщиной дружбы не бывает. Между женщинами тоже. Единственный друг – это твой мужчина, твоя мама и твои дети. Все остальное – времяпрепровождение с ограниченной ответственностью. Но вот с Аней моя ответственность, казалось, не имела границ. Будем считать ее второй мамой. Господи, что за постцинизм словесных импровизаций?
А тем временем...
Я вернулась на работу. Потом домой. День-возвращение. Это же действие совершил и Алек. Честно признаться, мы еще пару часов перед ужином, который успел остыть много-много раз, ходили по кругу, пуская друг в друга обескураженные взгляды, практически кидаясь трехочковыми.
– Слушай, вот везет тебе на всяких швабр, – рявкнула я на Романовича.
– Хорошо ты о себе думаешь!
Я остановилась. Задрала нос как можно выше.
– Хам! – моему возмущению не было предела.
– Не хамкай! – хамкнул Романович.
– Чего делать-то будем?
– Как – что, организовывать им рандеву! Вот зарекался же я больше тебя не слушать и не ввязываться ни в какие авантюры!
– Я бы попросила! – Я начала показывать пальцем, как учительница начальных классов. – Это ты напортачил!
– Ой, давай начнем друг другу припоминать каждый разбитый флакон духов! – Романович пришел в возмущение.
– Что значит каждый разбитый флакон?
Романович понял, что это он тоже ляпнул зря.
– Ну...
– Так это ты мне внушил, что я забыла в каком-нибудь туалете Versace Crystal,
то есть выставил меня сумасшедшей маразматичкой... А сам и разбил?– Ты несколько драматизируешь ситуацию.
24. Gag rule – американская политика затыкания рта. Инновации
Позвонила Аня, звала пить кофе, чай, все, что льется, а лучше – что несколько увеселяет атмосферу.
Мы снова отмазывались, как могли.
Нужно было в срочном порядке чем-то занять руки. Не тем, о чем вы подумали. Иначе.
Под пальцы попался симпатичный тюбик. Я выдавила суспензии и начала мазать руки и ноги приятно пахнущим миндальным кремом.
Романович сидел и улыбался. Чему он радуется?
– Тебе весело, да?
– Тебе тоже скоро будет, – дал обещание Романович, – а ты себя как, нормально чувствуешь?
– Лучше всех. – Крем предательски плохо втирался. Однако я усердно мазала локти и икры.
– Тогда поздравляю! Это гель для душа! – Алек наконец выпустил свое га-га-га на воздух.
– А ты не мог раньше сказать?
– Я не хотел тебе перечить. И тем более нам нужна была какая-то разрядка!
Зазвонил телефон.
– Не знаю, как ты, а вот я поехал спасать ситуацию! – Романович подскочил на месте.
– Какую, к черту, ситуацию?
– Ира, Марат и Аня решили устроить вечер бильярда и спа!
– Аня же напьется и все расскажет! Ты не мог мне дать знак, когда я с ней разговаривала? – Я все еще втирала в себя гель для душа.
– Одевайся, поехали! На претензии нет времени.
О том, что я намазана гелем для душа, мы, естественно, напрочь забыли, одеваясь наспех в кромешной темноте.
– Маш, ты кому так усердно прозваниваешься?
– Как – кому... – Я отвлеклась от Алека и перевела все внимание на телефонного собеседника: – Алле, Вадик?
Лицо Романовича как-то побледнело.
Я повесила трубку. Была явно довольна своими организаторскими способностями.
– Мы должны забрать Вадика около памятника Маяковскому.
Плут. Оказалось, он живет там в соседнем доме, вот и все встречи назначает в двух минутах ходьбы.
Полдвенадцатого, а на дорогах пробки. Город вечного «Не спать – ...любое слово с окончанием на ть»! Бухать, сводить, врать.
– Ты же понимаешь, что нам нужно оказаться там раньше, чем Ира. Ты отвлекаешь Аню, я говорю с Маратом, – перешел к четким указаниям мой Хазбанд.
– А кто отвлекает Вадика?
Романович отмахнулся от меня, как от мухи. Все чесалось. Вот уж вам и гипоаллергенный муж. То есть крем для душа.
Вадик ничего не понимал. Кажется, мы выдернули его из душа. Исполнял мою сиюминутную мечту.
– Слушайте, а чего у вас так миндалем пахнет? – спросил он, принюхиваясь.
Алек истерически бился головой об руль. Я покраснела. Ведь хотела купить с другим ароматом.
С каждым поворотом манера Алека водить машину все больше напоминала самоутверждение. За счет нервных клеток присутствующих в салоне.