Биомеханическая активность

— Слева от того места, где стояло кресло. Большой синий цилиндр, его ни с чем не спутаешь.

— Я быстро!

Василиса оседлала велосипед и поехала к хижине пилота. Харимера ей было жалко — хоть он и неприятный тип, но в его решении отправиться в последний полёт есть романтическое безумие, которое ей импонирует. Как ни крути, на такое надо решиться.

Цилиндр, представляющий собой алюминиевую капсулу размером с две трёхлитровых банки, она нашла быстро. Засунула в одну из сумок, а потом заметила ещё кое-что. Из-под груды мусора торчит совершенно обычный фотоальбом. Отчётливо понимая этическую сомнительность этого поступка, Василиса не смогла удержаться и раскрыла.

В нынешнем Харимере осталось слишком мало человеческого, чтобы его можно было узнать, но этот молодой пилот в лётном комбинезоне не мог быть никем другим. На фото ему лет двадцать, он стоит у крыла незнакомого летательного аппарата и улыбается на камеру во все зубы. Да, у него есть зубы, волосы и, конечно, ноги. У него вообще отличная фигура — это видно на следующем фото, сделанном на пляже. Молодой человек в плавках слегка картинно позирует на берегу, обнимая сразу двух смеющихся девушек. Широкие плечи, квадратики пресса, выпуклые бицепсы, широкая искренняя улыбка. В него, наверное, постоянно влюблялись. Вот Хаример в парадной форме, на какой-то военной церемонии — может быть, выпуск из училища? Вот в гражданской одежде за столиком в кафе — надо же, здесь были кафе? На заднем плане улица города, она не в фокусе, но это нормальная мирная жизнь, не то, что сейчас. Люди, зелень, витрины, машины. Вот он снова с девушкой — кажется, одной из тех, с пляжа. Она встречается на снимках всё чаще, они пара. А вот и свадьба — невеста в белом платье, пилот в парадном кителе. Вот она беременна, вот с младенцем… Его держит на руках усталый, уже не улыбающийся, с похудевшим лицом, одетый в военное пилот. На этом снимке альбом закончился, и Василиса опомнилась. Ей ведь ещё догонять! Сунула альбом в сумку, вскочила на велосипед и помчалась по улице.

Пока она рассматривала фотографии давно прошедшей мирной жизни, её спутники ушли из посёлка и двинулись дальше по дороге. Их даже почти не разглядеть, так, крошечные фигурки вдали. Ну да ничего, на велосипеде быстрее. А альбом… Может быть, Харимеру захочется взять его в свой последний полёт? Или хотя бы пересмотреть перед ним? А может, он вспомнит, что его жизнь не всегда состояла из одной только войны и передумает? Интересно, что стало с его женой и ребёнком? Хотя вряд ли что-то хорошее…

Василиса крутила педали, размышляя о том, как жестоко обошлась жизнь с Брэном и Харимером. А ведь когда-то им тоже было пятнадцать, они были молоды и красивы. (По крайней мере, Хаример, фото Брэна она не видела.) Вряд ли они ожидали такой судьбы, когда размышляли о своём будущем. Какой смысл строить планы на будущее, когда может случиться вот такое? Ведь какой бы важной персоной ты не казалась себе самой, Мироздание может просто снести тебя в кювет и не заметить. Как пронёсшийся грузовик. И вот ты уже подсчитываешь потери и думаешь, как жить дальше с тем, что осталось. А какие были планы и перспективы!

Когда за поворотом показались летающее кресло и гусеничная платформа двух ветеранов последней войны, она ускорилась. Раздался громкий хлопок, дорога полетела навстречу, и мир для Василисы погас.

Глава 7. Запах напалма по утрам

Сознание вернулось солнцем в глазах и звоном в ушах. Первое, что увидела Василиса, — встревоженное лицо Мири.

— Ты как, подруга? — спросила она.

— Пока не знаю, — призналась Васька. — А что случилось?

— Похоже на внезапный приступ безумия.

— У кого?

— У какой-то дурной девицы, которая решила погонять на велосипеде по минам. Эй, ты забыла, что не дома? Это в посёлке дороги почищены, а мы далеко за ним. Я тралила, но ты помчалась по прямой…

— И сколько у меня теперь ног? — осторожно спросила девочка.

— Обе две на месте, но велосипеда больше нет.

Василиса села. Оказалось, что она лежала прямо в пыли на дороге. От велосипеда осталась задняя часть рамы с сиденьем и заднее же колесо, остальное отсутствует.

— Там, в сумках… — слабо сказала она, слыша себя, как через вату.

— Взяли уже, — ответила недовольно Мири. — Теперь у Харимера полно питательной смеси и есть фотоальбом, за который он хотел тебя задушить. Надо отметить — гуманно, не приводя в сознание. Ты бы ничего и не почувствовала. Редкое для него проявление доброты. Наверное, ты ему понравилась.

— Ох…

— Что там такое, кстати?

— Он сам. Молодой и целый. Жена, ребёнок…

— Чёрт, Вась, я тебя не узнаю. Это было… Мягко говоря, неделикатно. Как удар по яйцам, которых у него нет. Чем ты думала вообще?

— Мне показалось, что он может передумать. Ну, насчёт «последнего полёта».

— Зачем?

— Что «зачем»?

— Зачем ему передумывать? Он умирает. Киберсистемы дохнут, да и биологическая часть, мягко говоря, не молодеет. Не говоря о злоупотреблении боевой химией. Ты считаешь, ему лучше сдохнуть в кресле, где с одной стороны подключён шланг питания, а с другой — шланг откачки дерьма? Захлебнувшись в нём, если выводящая система откажет раньше вводящей? Это хороший вариант, по-твоему? Я бы на его месте поступила так же. А ты зачем-то сделала ему больно, как будто ему недостаточно хреново.

— Я сделала ужасную глупость. Мне очень стыдно. Где он?

— Они с дедом ушли вперёд. Я отдала им трал и осталась с тобой.

— Спасибо.

— Не за что. Твоё счастье, что Хаример с кресла не смог дотянуться до твоего горла.

— Блин…

— Шучу, мы бы ему не дали, конечно. Ладно, попробуй встать. Сколько можно валяться? Держись за руку.

Мири протянула Ваське стальную кисть протеза и рывком подняла на ноги.

— Голова кружится.

— Тошнит?

— Вроде нет. В ушах звенит, слышу как из-под воды, и нос забит.

— Небольшая баротравма, — понимающе кивнула Мири. — Из носа у тебя кровь текла, и по ушам дало, конечно. Остальное — ссадины от падения и пара синяков. Легко отделалась. Идти можешь?

— Вроде могу.

— Обопрись на плечо. Вот так. Да не стесняйся ты, я крепкая! Поковыляли потихоньку.

— Прости, Мири, я дура.

— Все лажают, Вась. Забей. Проехали.

Брэн с креслом Харимера на буксире движутся небыстро, и девочки догнали их довольно скоро.

— Как ты? — спросил дед Мирены.

— Уже лучше, спасибо. Расходилась. Хаример! — обратилась она к пилоту.

Тот никак не отреагировал, глядя в сторону.

— Я прошу прощения. Мне очень жаль, я не подумала и поддалась порыву. Я не хотела вас расстроить. Я не должна была…

— Заткнись. Просто заткнись, дура, — ответил тот.

Василиса замолчала, глаза её непроизвольно наполнились слезами, по щекам пролегли мокрые, отчетливо видимые в пыли дорожки.

— Хватит, Хаример, — одёрнул его Брэн. — Она ребёнок, и хотела как лучше. Ей неоткуда знать, что ты чувствуешь. Перестань говниться и прости её. Ты же собрался сегодня сдохнуть, неужели важно помучить девочку? Я слыхал, что перед смертью надо со всем примириться. И со всеми.