Бисцион

Ноги Бьянки запутались в сухих тяжелых ветках, она запнулась с такой силой, что Диану выкинуло из седла, она упала на землю и стукнулась головой об пень. Тут же стало еще темнее, потом за темнотой и редкими лучами солнца, наступила чернота…

— Диана! — Крикнул Стефано, тормозя коня, и тут же спрыгнул с него. Он кинулся к ней, руками касаясь головы, ощущая на них теплую влагу- кровь. Он взглянул вдаль, наблюдая, как Бьянка продолжает убегать, даже не замечая, что наездника нет. Но к черту лошадь, его жена в крови, — Диана, вы слышите меня?

Он касался ее лица, пальцами проводя по нему, пытаясь прислушаться, дышит ли она. Но стонов не было, пришлось руку опустить на ее грудь, чтобы чувствовать биение сердца, или то, как ее грудь поднимается при вдохе. И он почувствовал- она вдохнула, а он в этом момент выдохнул. Значит, жива. Он ее накажет за этот поступок, как только она поправится. В голове сразу набежало много мыслей, но он не поддавался панике, сейчас возьмет ее на руки…

Вдалеке послышались приглушенные песнопения, как будто кто-то массово читал молитвы. Стефано прислушался, слегка сощурив глаза. У него отменный слух, он слышит и чувствует врага за версту. Но эти голоса, произносящие слова монолитом, как под гипнозом, он слышал впервые. Это не разбойники, они бы напали сразу и точно бы не читали молитвы. Это не рыцари, это не простые люди, которые вдруг оказались посередине леса в такой час. Такое он слышал впервые и интерес взыграл, герцог оставил Диану и осторожно, пригнувшись к земле, пошел на этот звук. Неро стоял тихо. Бьянка убежала, поэтому, вокруг не слышалось хруста веток, а он подбирался к звуку так тихо, как прирожденный змей. Отодвинув ветки кустарника, Стефано увидел семь человек, облаченных в мантии. Их лица были скрыты капюшонами, и даже свет от огня, который они разожгли посередине, не давал четкую картину. Монахи? Но что делают они в лесу в такой час? Хотелось бы выйти из-за кустов, люди Христа всегда придут на помощь, но что-то его останавливало- их слова в песнопении. А когда Стефано увидел, что в огне у них привязан мертвый человек, то даже закрыл глаза. Это язычники, которые приносят дань Богам, сжигают человека или животное, но сначала пьют его кровь, а потом читают свои мантры. У него нет меча, чтобы справиться с еретиками, да и нападать на них он не собирался. Но автоматически коснулся пальцами свой клинок и тут же ощутил на плече чью-то руку. Быстро вытащив его, он молниеносно приставил нож к горлу того, кто посмел это сделать.

Уже изрядно стемнело, но Стефано не ослеп настолько, чтобы не увидеть старуху. Она была одета в старые лохмотья, а голову скрывал серый платок. Рука сама опустила клинок, хотя мысли были разные: в этом лесу, творилось что-то необъяснимое.

— Бери свою жену и пошли со мной, здесь оставаться опасно, — прошептала старуха и рукой указала на место, откуда слышалось песнопение и горел огонь, — ты можешь оказаться на месте того человека, если не послушаешь меня.

Стефано перевел взгляд на еретиков, отчетливо увидев в костре обгоревший труп.

— Откуда мне знать, что ты не одна из них? — Он кивнул в сторону язычников, обращаясь к старухе. Хотя, она не была похожа на члена той касты людей. Если их можно назвать людьми.

Старуха достала крест, висевший у нее на груди:

— Видишь это?

Другого доказательства не надо, это самое значимое. Язычники поклонялись разным Богам, но никак не Христу. У Стефано не было выбора, оставаться здесь с Дианой, которая находилась без сознания, было опасно.

Старуха пригнулась и медленно, шаг за шагом, двинулась в сторону лежавшей на земле девушки.

— Откуда ты знаешь, что она моя жена? — Прошептал герцог, только сейчас осознав слова этой женщины.

— Я много чего знаю, — она указала на свою голову, а потом перевела взгляд на Диану, — ты понесешь ее, а я поведу твоего коня.

Стефано слегка сощурил глаза, внимательно изучая старуху. Грязная, оборванная, таким место лишь в халупе. Две пряди седых волос по обеим сторонам лица выглядывали из-под платка.

— Почему я тебе должен верить?

— Потому что у тебя нет выбора, — спокойно произнесла она, взяла поводья и повела Неро вперед. Она ковыляла очень медленно, у герцога было время подумать, прежде чем поднять Диану с земли и следовать за старухой.

Они удалялись от песнопения язычников, что радовало. Но не радовало все остальное: Диана не приходила в себя, только простонала и снова провалилась в сон. Он не заберется в седло с ней на руках, а оставлять ее одну в лесу и мчаться за помощью, он не смел.

— Ее лошадь прибежала к моей хижине, — старуха начала говорить уже громче, но Стефано дал знак ей говорить тише, — не переживай, они сюда не придут. Это уже моя территория.

Ее слова даже позабавили:

— Как твое имя?

— У меня нет имени. Я живу одна в лесу, зачем мне имя?

— Ладно, старуха, это все моя территория…

— Ты думаешь, я не знаю кто ты?

— Откуда, если ты живешь одна и нет того, кто называет тебя по имени?

Старуха одарила его недовольным взглядом:

— Моя голова знает больше, чем знаешь даже ты. Мы пришли.

За разговором он не заметил, как очутился перед лачугой. Она мало напоминала дом, скорее сарай из веток и прутьев:

— Ты здесь живешь?

— А ты думал, что все живут в замках? Хватит разговоров, заноси ее внутрь, я осмотрю ей голову и заварю травы. А пока привяжу черную лошадь рядом с белой. Я так и думала, что случилось несчастье, когда Белая пришла ко мне.

— А как ты нас нашла?

— Песня еретиков притягивает к себе, так они ловят добычу. Твоей жене повезло, что она упала раньше, чем доскакала до них.

Стефано нахмурился, пока не желая думать об еретиках в своих лесах, но к этому вопросу он еще вернется. Он занес Диану внутрь лачуги и уложил на нечто напоминающее кровать. Это не была белоснежная перина, всего лишь тряпки, накиданные на голую землю. Девушка тут же вздохнула и рукой коснулась головы. Она приходила в себя, что очень обрадовало герцога. Он убрал ее руку, чтобы она не коснулась раны:

— Не трогай, пусть старуха обработает.

А надо было бы, чтобы герцогиню осмотрел самый лучший врач. Но увы, в лесу ходят только язычники и сумасшедшие старухи.

— Где я?

— Хотел бы я знать, — Стефано навис над ней, но девушка не открывала глаз. Может, бредила?

Старуха вошла в свой дом, быстро развела огонь и поставила ковш на него. Она не теряла время, тут же нарвала ветоши и окунула в бадью с водой:

— Промою рану, — пояснила она, подошла к лежащей Диане и принялась осматривать ее рану. Крови было много, она перевела взгляд на руки герцога, увидев, что они тоже в крови и тут же застыла, как под гипнозом. Ее глаза расширились и дыхание замерло, лишь губы прошептали:

— Я вижу эту кровь на твоих руках в конце ее жизни.

— Что ты мелешь, старуха, — после недолгой паузы возмутился герцог и тут же напомнил ей, — ты хотела промыть рану.

Старуха кивнула и принялась стирать с раны герцогини кровь, параллельно что-то приговаривая. Диана простонала и посмотрела в серые глаза старой женщины. Говорить совсем не хотелось, да и сил на это не было. Она ощущала только боль и желание спать.

— Я заварю траву, которая восстановит силы, — ковш с водой как раз закипел, старуха взяла небольшую ступку, насыпала туда травы и начала растирать их, — это не яд.

Сказано было герцогу, она пыталась не смотреть на него, но изредка все же кидала странный взгляд.

— Очень надеюсь, иначе расплатишься своей жизнью, — напомнил тот о своем статусе.

— Если бы я хотела вас убить, то оставила бы в лесу, — она перетерла травы и высыпала их в ковш с горячей водой.

— Я думал, что еретики ушли с этих земель, — после недолгой паузы произнес Стефано, — кто был тот человек, которого сожгли для ритуала?

Не хотелось бы думать, что они воруют людей с городов и деревень, но думалось против собственной воли. Он не слышал от горожан, что пропадают люди.