Битва королей

– Надо сжечь тех, кого вы убили, – сказала Игритт.

– Для этого нужен костер побольше, а большие костры чересчур ярко горят. – Змей всматривался в ночь, ища проблески света. – Здесь поблизости еще есть одичалые?

– Сожгите их, – настаивала девушка, – а то как бы снова не пришлось браться за мечи.

Джон вспомнил мертвого Отора и его холодные черные руки.

– Она дело говорит.

– Есть другой способ. – Змей снял с убитого им одичалого плащ, сапоги, пояс и кафтан, взвалил труп на плечо и швырнул вниз с обрыва. Миг спустя оттуда донесся тяжелый мокрый удар. Змей раздел второй труп, и они с Джоном, взяв мертвеца за руки и за ноги, отправили его вслед за первым.

Игритт молча смотрела на это. Она была старше, чем показалось Джону с первого взгляда, – лет двадцати, невысокая, кривоногая, круглолицая и курносая. Рыжие вихры торчали во все стороны. Она могла показаться толстой, но виной тому были многочисленные одежды из шерсти, кожи и меха. Если снять с нее все это, она будет худенькой, как Арья.

– Вас послали следить за нами? – спросил Джон.

– За всеми, кто придет.

Змей погрел руки над огнем.

– Что у вас там, за перевалом?

– Вольный народ.

– Сколько вас?

– Сотни и тысячи. Столько ты еще не видал, ворона. – Она улыбнулась, показав неровные, но очень белые зубы.

Она не знает, сколько их всего.

– Зачем вы собрались здесь, в горах?

Она промолчала.

– Что нужно в Клыках Мороза вашему королю? Без еды вы тут долго не протянете.

Она отвернулась.

– Вы намерены идти к Стене? Когда?

Она смотрела в огонь, словно не слыша его.

– Знаешь ты что-нибудь о моем дяде, Бенджене Старке?

Игритт не отвечала. Змей засмеялся.

– Сейчас язык выплюнет – не говори потом, что я тебя не предупреждал.

Низкий рык прокатился во мраке. Сумеречный кот, понял Джон, и тут же услышал другого, поближе. Он достал свой меч и прислушался.

– Нас они не тронут, – сказала Игритт. – Они за мертвыми пришли. Коты чуют кровь за шесть миль. Они не уйдут, пока не обгложут трупы дочиста и не разгрызут кости.

Звуки их пиршества отдавались эхом от скал, и Джону стало не по себе. У костра его разморило, и он вдруг понял, как сильно устал, но уснуть не посмел. Он взял пленную и теперь должен ее охранять.

– Они тебе не родственники, эти двое? – тихо спросил он.

– Такие же, как и ты.

– Я? О чем ты?

– Ты сказал, что ты бастард из Винтерфелла?

– Ну да.

– А кто твоя мать?

– Женщина, как у всех. – Так ему ответил однажды кто-то из взрослых – он уже не помнил кто.

Она снова улыбнулась, сверкнув белыми зубами.

– Разве она не пела тебе песню о зимней розе?

– Я не знал своей матери и песни такой не знаю.

– Ее сложил Баэль-Бард, стародавний Король-за-Стеной. Весь вольный народ знает его песни, но, может быть, у вас на юге их не поют.

– Винтерфелл – это не юг.

– Для нас все, что за Стеной, – это юг.

Об этом он как-то не думал.

– Наверно, все зависит от того, откуда смотреть.

– Конечно.

– Расскажи мне свою сказку, – попросил Джон. Пройдет несколько часов, пока Куорен поднимется к ним, – авось сказка поможет ему не уснуть.

– Пожалуй, она тебе не понравится.

– Все равно расскажи.

– Ишь какая храбрая ворона. Так вот: до того, как стать королем вольного народа, Баэль был великим воином.

– То есть грабителем, насильником и убийцей, – фыркнул Каменный Змей.

– Все зависит от того, откуда смотреть. Старк из Винтерфелла хотел отрубить Баэлю голову, но не мог его поймать, и это бесило Старка. Однажды в своем озлоблении он обозвал Баэля трусом, который нападает только на слабых. Баэль, услышав об этом, решил преподать лорду урок. Он перебрался через Стену и по Королевскому Тракту пришел зимней ночью в Винтерфелл – пришел с арфой, назвавшись Сигерриком со Скагоса. Сигеррик на языке Первых Людей значит «обманщик» – великаны до сих пор говорят на этом наречии.

Певцов и на севере, и на юге встречают радушно, поэтому Баэль ел за столом лорда Старка и до середины ночи играл ему, сидящему на своем высоком месте. Баэль пел и старые песни, и новые, которые сочинял сам, и делал это так хорошо, что лорд сказал ему: проси в награду чего хочешь. «Я прошу только цветок, – сказал Баэль, – самый прекрасный цветок из садов Винтерфелла».

Зимние розы как раз расцвели тогда, а нет цветов более редких и драгоценных. Старк послал в свою теплицу и приказал отдать певцу самую прекрасную из этих роз. Так и сделали. Но наутро певец исчез… а с ним девица, дочь лорда Брандона. Постель ее была пуста, и лишь на подушке лежала оставленная Баэлем голубая роза.

Джон никогда не слышал прежде эту историю.

– Это который же Брандон? Брандон-Строитель жил в Век Героев, за тысячи лет до Баэля. Был еще Брандон-Поджигатель и его отец Брандон-Корабельщик, но…

– Брандон Бездочерний, – отрезала Игритт. – Ты будешь слушать или нет?

– Ладно, рассказывай.

– Других детей у лорда Брандона не было. По его велению черные вороны сотнями вылетели из своих замков, но ни Баэля, ни девушки так и не нашли. Больше года искали они, и наконец лорд отчаялся и слег в постель. Казалось, что род Старков прервется на нем, но однажды ночью, лежа в ожидании смерти, лорд Брандон услышал детский плач. Лорд пошел на этот звук и увидел, что дочь его снова спит в своей постели с младенцем у груди.

– Значит, Баэль вернул ее назад?

– Нет. Они все это время пробыли в Винтерфелле, в усыпальнице под замком. Дева так полюбила Баэля, что родила ему сына… хотя, по правде сказать, его все девушки любили за песни, которые он пел. Но одно верно: Баэль оставил лорду дитя за сорванную без спроса розу, и мальчик, когда вырос, стал следующим лордом Старком. Вот почему в тебе, как и во мне, течет кровь Баэля.

– Ничего этого не было.

– Было или не было, песня все равно красивая. Мне ее пела мать. Такая же женщина, как и твоя, Джон Сноу. – Игритт потрогала оцарапанное кинжалом горло. – Песня кончается на том, как лорд находит ребенка, но у этой истории есть и другой конец, печальный. Тридцать лет спустя, когда Баэль стал Королем-за-Стеной и повел вольный народ на юг, молодой лорд Старк встретил его у Замерзшего Брода… и убил, ибо у Баэля не поднялась рука на родного сына, когда они сошлись в поединке.

– А сын, выходит, убил отца.

– Да. Но боги не терпят отцеубийц, даже тех, кто не ведает, что творит. Когда лорд Старк вернулся с поля битвы и мать увидела голову Баэля у него на копье, она бросилась с башни. Сын ненадолго пережил ее. Один из его лордов содрал с него кожу и сделал из нее плащ.

– Вранье все это, – уже уверенно ответил Джон.

– Просто у бардов правда не такая, как у нас с тобой. Ты просил сказку – вот я и рассказала. – Игритт отвернулась от него, закрыла глаза и, судя по всему, уснула.