Битва на дне

…На крыле мостика R-170 стояли трое: капитан Ричард Мертон, Роберт Хардер и командир спецотряда «морских котиков» Уильям Хаттлен. Все трое внимательно разглядывали приплясывающий на волнах небольшой катерок под двумя флагами.

– Вот они-то мне и нужны, – промурлыкал Хардер чуть ли не ласково. – Сейчас мы спустим наш катер, подойдем к этим засранцам и немного с ними пообщаемся.

– Послушайте, Роберт, – резко, не сдерживая неприязни, сказал капитан Мертон, – зачем вам это нужно? Мало вам позора после встречи с русскими? Теперь еще от норвежцев щелчок по носу получить не терпится?

– Нет, это вы послушайте, Ричард, – голос Хардера оставался совершенно спокойным, но глаза полыхнули яростью. – Вам достаточно четко и подробно разъяснили уровень моих полномочий еще в Рейкьявике. Но вы, видимо, чего-то недопоняли. Пора внести полную ясность. На время проведения операции вы, капитан Мертон, подчинены мне. Вопросы здесь задаю я, решения принимаю тоже я и никто другой! Знаете почему? Потому что ответственность за результат несу, опять-таки, я! Никаких рассуждений на тему того, что вы капитан и поэтому хозяин на судне, я не потерплю. Вот после успешного завершения задания – хозяйничайте сколько душе угодно, но не до!

– Вы… Вы не смеете так говорить со мной! – глухо, со сдавленной яростью произнес моряк. – Здесь боевой корабль американского военно-морского флота, а не гнусное шпионское гнездо!

Хардер уперся в белое как мел лицо капитана R-170 тяжелым взглядом пустых, словно вовсе без зрачков, глаз.

– Вот даже как… В таком случае расставим точки над «i». Уильям Хаттлен и его спецгруппа подчиняются лично мне. Подтвердите, Билли.

– Да, это так. – Большому Биллу явно не нравилась свара между начальством. – Я получил самый строгий и недвусмысленный приказ. Я его выполню.

– Именно, – удовлетворенно продолжил Хардер. – Поэтому при первых же признаках неповиновения, капитан Мертон, я силами спецгруппы арестую вас как государственного преступника и предателя своей страны. Я знаю, команда вашей субмарины прекрасно относится к вам, но с «морскими котиками» Большого Билла вашим щенкам не совладать. Мало того, в случае самого малейшего сопротивления оно будет квалифицировано как «бунт на борту военного судна, находящегося в боевом походе». Знаете, что за такое полагается даже в мирное время?

Ричард Мертон промолчал. Лишь губу закусил до крови и сжал обеими руками леер мостика так, что, казалось, сталь не выдержит.

– Наш разговор, я полагаю, закончен?! – закрепил свою победу цэрэушник и добавил со злым нетерпением: – Спускайте катер на воду. Хаттлен, возьмете с собой троих… нет, четверых своих ребят. Пошевеливайтесь, Билли! Да, вот еще что, капитан Мертон, я запрещаю вам выходить в эфир и сообщать, что мы встретили гринписовский катер. Запись об этом в судовом вахтенном журнале я также запрещаю делать.

Уже через пять минут катер с американцами, постукивая мотором на малом ходу, подошел почти вплотную к гринписовскому суденышку. Норвежцы заглушили двигатель и настороженно выжидали: что же дальше? Хардер глушить мотор не стал, его катер описывал вокруг гринписовского медленные сужающиеся круги. Американец достал мощный мегафон, из тех, что россияне прозвали «матюгальниками».

– С вами говорит офицер вооруженных сил США, – голос Хардера и так благозвучностью не отличался, а приобретя жестяной тембр матюгальника, стал и вовсе непередаваемо противным. – Нам наплевать, чем вы тут занимаетесь. Но у вас на борту находится русский. Интересы Соединенных Штатов и Североатлантического альянса требуют, чтобы он незамедлительно был передан нам. После этого можете проваливать к чертовой матери – мешать не будем.

Слова Хардера вызвали среди экологов недоуменный шок. Не столько даже своей беспрецедентной наглостью и грубым хамством. Но откуда проклятый янки знает о маркшейдере Стеценко?

Андрей Павлович побледнел. Английский язык он знал вполне прилично и требование американца прекрасно понял.

«Ай-ай-ай, вот влетел так влетел, – сумбурно крутилось в мозгу Стеценко. – Главное, ведь не сказал никому в Баренцбурге, куда меня понесло. Чего это у них рожи удивленные такие? Ребенку ясно: кто-то с их базы американцам постукивает, сливает информацию, сука продажная. Неужели сдадут вот так, запросто? Ну, нет! Хрена я им дамся!»

Сдавать его, однако, никто не собирался. Норвежцы, собравшись в компактную кучку вокруг Хендриксона, быстро и возмущенно переговаривались. Американских вояк они любили ничуть не больше русских.

– Мы швартуемся, – продолжал меж тем надрываться Хардер. – Приготовьтесь принять шварт-тросы.

Теперь уже и американцы заглушили мотор, их катер по инерции подходил все ближе к гринписовскому и через минуту-другую должен был столкнуться с ним бортами. Приходилось на что-то решаться.

– Бент, – взволнованным сдавленным голосом обратился Хендриксон к одному из стоящих рядом с ним парней, – ты лучше всех нас умеешь обращаться с этой посудиной. Когда они подойдут совсем близко – запускай дизель на полные обороты, дай форсаж. И разверни корму им в борт. Нет, я и без тебя понимаю, что перевернуть их нам не удастся. Но если выполнишь все грамотно, то на таком расстоянии тонна воды на палубу от нашего винта американцам обеспечена. Они отяжелеют и осядут, с таким довеском им нас не догнать. Лодка? Чушь! Кто мы такие, чтобы преследовать нас на боевой субмарине?! Но даже если… Все равно уйдем: лодка слишком неповоротлива, а мы юркие. Что они нам сделают? Не пальбу же откроют, в самом-то деле!

Бент не подвел, и поначалу хитроумный замысел Хендриксона дал очень неплохие результаты. Катер экологов буквально подпрыгнул, словно играющий дельфин; струя из-под его винта ударила американцам в борт и через борт с расстояния менее двух метров. Их качнуло так, что сам Хардер и трое «котиков» не удержались на ногах. С веселым журчанием стылая водичка Гренландского моря потекла по палубе американского катера. Отличный холодный душ для остужения излишне горячих голов! Пока американцы опомнились, гринписовское суденышко было уже метрах в семидесяти и быстро уходило. А ведь еще мотор запустить надо, воду откачать! Только потом в погоню можно бросаться, но потом станет поздно! Так что были у Олафа с товарищами неплохие шансы скрыться, если бы…

Если бы не произошло то, во что Хендриксон, задумывая свою каверзу, поверить не мог! Носовая турель американского катера плавно развернулась в сторону уходящих норвежцев, ствол крупнокалиберного «RW-90» порыскал туда-сюда, и над водой раздался характерный звук: точно палкой по штакетнику провели.

Стоявший за рукоятками пулемета Роберт Хардер оказался отменным стрелком. Или ему просто повезло. С первой же очереди, пущенной им низко, под самую корму норвежцев, Хардер намертво заклинил шток, на котором крепилось перо руля. Катер под двумя флагами немедля потерял управление: сначала его развернуло левым бортом к волне, а затем он стал описывать широкую циркуляцию. Так оно обычно и бывает, когда никакими силами не повернуть штурвал.

Вот когда норвежцев проняло по-настоящему, до печенок! На палубе катерка разгоралась натуральная паника, американцы меж тем неумолимо, хотя и медленно, приближались. Теперь от них не уйти. Сопротивляться? А чем?! Никакого оружия на катере нет, а хоть бы и было – не потянут они против профессиональных вояк. Тем более, когда у них на носовой турели «RW-90» установлен. Из этого правнука всемирно прославленного «Ремингтона» их катерок пополам разрезать можно.

Нет, одна единица оружия на гринписовском катерке все же была. На стенке каюты висела старинная, бог знает какого года выпуска двустволка, заряженная двумя патронами с бекасиной дробью. Стеценко еще в самом начале их похода обратил внимание на это грозное оружие и с некоторым недоумением поинтересовался у Хендриксона: на кой леший защитникам природы такая смертоубийственная штука?