Битва при Тюренчене
Шрифт:
– А что касается более денежного дела, – заговорил вдруг Александр Петрович, по-европейски элегантный, бритый господин лет пятидесяти, – милости прошу Вас, Сергей Андреевич, зайти завтра с утра в мою контору (где она находится, Вы ведь знаете?), а вашему старшему архивариусу я записку передам по поводу Вашей отлучки.
– Спасибо, Александр Петрович, буду с утра, – четко заверил Городецкий. И спустя небольшой промежуток времени спросил:
– Так что, Евдокия Петровна, будете бороться за 100 рублей?
– Нет, Сережа, подустали мы что-то с Лизанькой мозги напрягать. Да
Глава седьмая. Внедрение в АО «Драга»
Поздним вечером по возвращении домой (ехали в коляске, предоставленной радушной Евдокией Петровной и везли остаток от банка в количестве 125 рублей!), после восторженных охов, ахов и объятий с матерью и сестрой (как льнул к Елене Карцев, используя восторженное ротозейство Городецкого!) реципиент и подселенец оказались, наконец, одни в своей каморке.
– Вы что-то очень льнули к матушке? – задним числом обеспокоился Городецкий. – Она даже чуть оттолкнула меня.
– Что поделаешь, если она мне так нравится? И сегодня, у Кузнецовых была ярче всех – чтобы ты там ни говорил про Серебрянникову.
– Но это никуда не годится! Я требую эти поползновения прекратить!
– Так ведь и я душу имею, а она к Елене Михайловне тянется… Ладно, ладно, понимаю я все, больше не буду. Заводи поскорее себе маруху, только такую, чтобы и мне понравилась – и будем вместе наслаждаться…
– Что еще за маруху? Прекратите использовать свой жаргон! Слышали бы Вас сейчас те гости, которым Вы весь вечер голову морочили…
– Не морочил, а вел агитацию в направлении общечеловеческих ценностей. Если эти господа, хозяева жизни, себя в дальнейшем правильно поведут, то есть примутся всерьез улучшать жизнь красноярских рабочих, то может быть и не случится здесь революция, до которой всего ничего – три года!
– Да кто начнет эту революцию?
– Рабочие железнодорожных мастерских, к которым присоединятся солдаты, едущие из Маньчжурии, после поражения в войне с Японией.
– Так Вы и про войну все знаете заранее…
– Не все, через пень-колоду. Но можно узнать все, что о ней у нас опубликовано. Только это много времени займет…
– Неважно! Главное все эти подробности учесть и ход сражений изменить!
– Было бы хорошо, так как именно поражение спровоцировало первую русскую революцию. Вот только передать эти сведения военной администрации страны не представляется мне возможным.
– Просто пойти и рассказать генерал-губернатору!
– Эх, святая простота! И где ты окажешься в итоге? В доме для сумасшедших.
– Но нельзя же ничего не делать!
– Что можно сделать, я еще подумаю. И ты думай, только по-умному. Пока же наша задача – проникнуть в финансово-политическую элиту Красноярска. Глядишь, нас кто-нибудь и услышит, проникнется доводами.
– Так мы, вроде бы, уже в нее проникли…
– Первый шаг сделали, не спорю. Но дальше надо укореняться, да из младенцев в мужи перебираться. Бороду что ли отпустить?
– Нет, мне не хочется ходить с этой мочалкой!
– Ладно, я тоже, признаться, волосню на роже не люблю. Придется вводить новую
моду – на моложавость! Потянем? Тогда женщинам тоже придется срочно помолодеть да вернуться к тем самым декольте. Кстати, знаешь, до чего они доходили в Бургундии? До сосков! И потому их подкрашивали.– Не может быть… Впрочем, с Вами я чему угодно верю…
– Ну что, проведем сеанс твоего усыпления? Твои руки тяжелеют…
В восемь утра понедельника, к началу рабочего дня у конторских служащих, Сергей Городецкий вошел в здание Красноярского золотодобывающего товарищества «Драга» на Воскресенской улице.
– Погодь, молодой человек, – преградил ему путь седой, с морщинистым лицом массивный старик в подобие виц-мундира, явный ветеран-золотоискатель. – Ты по какому делу?
– Я пришел по приглашению Кузнецова Александра Петровича.
– Так-так… Только он раньше девяти в контору не приходит, да и в девять может не быть – если в «Пароходство» зайдет сперва.
– Хорошо, я приду к девяти, – повернулся к выходу Сергей.
– Погодь. Может, тебе к Гудкову Павлу Козьмичу пройти, заместителю его – он уже здесь, раньше всех приходит.
– Нет, мне эта задержка кстати, я смогу пока у своего начальства отпроситься…
– Ну, смотри, твое дело. Гудкова-то ты все равно не минуешь – если работу пришел просить.
Александр Петрович появился в товариществе в десять и сразу увидел Городецкого, сидевшего напротив входа, с разрешения вахтера.
– О, Сергей Адреевич… Извините, что пришлось ждать, меня дела в «Пароходстве» задержали. Сложная в этом году навигация… Ну, пойдемте в кабинет, поговорим.
В кабинете, обставленном со сдержанной роскошью, их встретила молодая секретарша в длинном платье, но с разрезом на боку, доходившем до колена, и с очень скромным подобием декольте – до ямочки меж ключицами. Что, тем не менее, придавало ее облику явную эротичность.
«Эге! – подумал Карцев.– У Александра-то Петровича замашки плейбоя!»
Тем временем, хозяин кабинета, коротко поздоровавшись с Маргаритой Александровной («Поди зовет наедине Марго?»), занял начальническое кресло в торце длинного стола и показал Сергею ближний к себе стул обочь стола. Секретарша заняла полукресло за маленьким столиком с громоздким «Ундервудом» в глубине кабинета.
– Итак, Сергей Андреевич, Вы не против стать работником нашего товарищества?
– В смысле кем? – вырвалось у огорошенного таким напором просителя.
– Пока не знаю. Нам грамотные люди на всех участках нужны. Вы-то склонны больше к геологической разведке?
– Наверно, да. Хоть я знаю о шурфовке только теоретически…
– Дело, в общем-то нехитрое: наметил линию поперек долины, разбил на ней шурфы с нужным шагом, показал горнякам и потом только успевай описывать пройденные породы по уходкам (по 10 дюймов, обычно) и отдавай уходки целиком на промывку. Намытое же золото надо точно взвесить, чтобы иметь возможность подсчитать его запасы в блоке вдоль линии шурфов. Вот так в теории. А на практике это выходит работа с людьми далеко не ангельского кроя, к тому же в условиях жесткой сибирской зимы или комарино-мошкариного лета.