Битва рассказов 2013

Не веря своему счастью, женщина засмеялась сквозь слёзы и поцеловала ребёнка. Ушли! Всё-таки помогла фигурка! И Гюзель вскинула руки к Небу, вознося благодарности.

Но счастье так же быстро рухнуло, как и появилось. Из зеленой сферы, откуда минутой ранее выбралась беглянка, появился Всезнающий. А спустя несколько мгновений оттуда же выскочили нукеры Хана. Женщина, вскрикнув, бросилась прочь. Сжимая в руках ребёнка, она помчалась со всех ног к горам. Лишь там есть шанс спрятаться.

Хотя, зачем прятаться? У неё ведь посланная Небом фигурка, которая уже однажды спасла её! И Гюзель, не прекращая бега, вновь попыталась разорвать ткань мира. Но в этот раз ничего не получалось. А преследователи верно и уверенно сокращали расстояние. За спиной уже слышалось их тяжелое дыхание.

«Чтоб вас всех дэвы забрали!»

Жондырлы-ака был стар. Настолько стар, что для него ничего не имело значения. Смерть уже маячила у него за плечами, и перед её лицом всё теряло смысл — богатство, женщины, любовь и ненависть, сила и страх. Но когда в кромешной тьме исчезла степь и синее небо над головой, а вместо верных нукеров Хана вокруг появились уродливые существа, даже он испугался. Дэвы поначалу не заметили старика, оказавшегося в их мире, но лишь ненадолго. Затем они набросились на него.

«Это всё ведьма-беглянка! — рассудил он. — Это она пустила дэвов в наш мир!»

А те попытались добраться до Жондырлы. Да и своих твари не жаловали. Они рвали друг друга клыками и когтями, и старику пришлось пустить в ход своё нехитрое оружие. Нож в руках следопыта — конечно, не полновесный меч воина степей, но Жондырлы показал, что ещё крепка рука старца. Сражение было ужасным, но коротким. Дэвы, пытаясь добраться до него, уничтожили сами себя.

И тут пелена спала с глаз. Всезнающий всё так же находился посреди степи, а вокруг лежали посеченные друг другом воины Хана. Один лишь Жондырлы, хоть и получил серьезные раны, всё ещё стоял на ногах. Похоже, произошедшее было всего лишь мороком. Мороком, который, тем не менее, погубил здоровых и сильных мужей.

«Ведьма! — мысленно воскликнул старик. — Пока я жив, тебе не будет покоя!»

Ярость придала Всезнающему сил. И он, устремив свой взгляд вслед приговорённой беглянке, устремился за ней.

Не в силах больше идти, Гюзель-Лейлат ползла по траве прочь от замешкавшейся где-то погони. Пустой сверток из тряпок она продолжала прижимать к груди, боясь, что обман раскроется слишком рано, и воины будут искать ребенка. Время от времени она оглядывалась назад, страшась увидеть мрачные тени преследователей, сжимающих в крепких руках кривые мечи.

Обернувшись в очередной раз, она слабо вскрикнула от ужаса. Шатаясь из стороны в сторону как пьяный, но все-таки достаточно уверенно, ее догонял Жондырлы. Следопыт, ввиду почтенного возраста, не мог носить меч, но для убийства ему достаточно было и обычного ножа. Его старик держал в левой руке, но, заметив Гюзель, жутко оскалился и переложил в правую.

Пытаться убежать смысла больше не было, но Гюзель из последних сил толкала себя вперед, стараясь увеличить расстояние между собой небольшой горной рощицей, где она оставила сына.

Старый кожаный сапог взбил земляную пыль прямо перед ее лицом. И только тогда Гюзель позволила себе расслабить руки и замереть ничком, прикрывая телом пустой сверток.

— Дочь змеи и собаки, — проскрипел голос старика на ее родном наречии, — никуда ты не уйдешь. Всякий, кто трогал фигурку должен умереть!

— Даже я? — раздался властный уверенный голос, который Гюзель узнала бы из тысяч других.

Она с трудом перевернулась на спину. Рядом с ней, с мечом, обагренным кровью, стоял сам Хан. А на его груди, на обычной веревке висела та самая фигурка, которую женщина совсем недавно заправила под тряпку, где был завернут ее сын.

Гюзель слабо вскрикнула и потянулась маленьким кулачком в сторону жестокого убийцы. А Хан вдруг легко взмахнул огромным мечом, и его острие до половины вошло в грудь Жондырлы.

— Повелитель, — изумленно вскрикнул напоследок старик и умер.

Хан резко дернул меч на себя и, не обращая внимания на падающее тело, опустился рядом с молодой женщиной на колени. Гюзель с ненавистью смотрела в глаза жестокого Хана. Впервые она видела их так близко. Один глаз был цвета полуденного неба, а второй — сочных весенних трав.

— Однако, я не знал, что ты беспредметница, — пристально посмотрел на беглянку Повелитель. — Ведь это ты навела морок на моих нукеров?

— Убей меня, как убил моего сына! — вместо ответа гневно выкрикнула женщина.

Повелитель лишь усмехнулся.

— Теперь никто не убьёт нас с тобой, ээж [10] , - неожиданно тепло произнёс Хан, легко поднимая женщину на руки.

— Что?! — ошеломленно спросила она.

— Твой сын проживет долгую и славную жизнь, станет Ханом, возьмёт то, что принадлежит ему, а потом спасет ваши жизни, — спокойно ответил он, прижимая ладонь к груди. В нескольких шагах от них воздух превратился в знакомое цветастое марево.

10

Мама ( монгол.)

Повелитель рыком порвал тонкую бечевку и разжал руку — там лежала все та же фигурка, которую Гюзель оставила своему сыну. Так вот почему она не смогла вновь проткнуть ткань мира — оказывается, это делал за неё Хан. Или всё-таки правильнее сказать «сын»?

Всё еще не веря в услышанное, женщина спросила:

— Но… зачем всё это? — она показала на мёртвых нукеров, старика Жондорлы.

— На всё воля Неба. Один мудрец, который ещё не родился, изрёк, что нельзя нарушать ход времени — иначе быть большой беде. Нельзя дважды быть в одном месте одному человеку, нельзя дважды быть в одном месте одной вещи.

Они пришли к тому месту, где мать оставила сына. Тот и сейчас лежал тихо, весело глядя в небо своими разноцветными глазами.

Воздух подернула лёгкая рябь — возникла новая дыра в ткани мира.

— А сейчас прощай, ээж! — поставил женщину на ноги Хан. — Бери сына и иди — там вас примут, как положено, и дадут кров.

— А как же ты, мой Повелитель? — спросила женщина. — Как же мой муж, твой сын?

— Нельзя нарушать ход времени, — качнул он головой. — Мой сын принадлежит этому времени, вы — тому. Иначе не стать мне Ханом. К тому же, у меня много дел. Кому-то ещё нужно сложить могилу Чингисхана и оставить подсказки, где её искать.

— Так это…? — пораженная Гюзель прикрыла рот ладошкой.

Хан кивнул.

— Это не та усыпальница. Никто не вправе тревожить Небесного Волка, — скупо улыбнулся он.

Прощание было скорым — в улусе могли хватиться Хана. Мать с младенцем шагнули сквозь один разрыв, Хан — через другой. Женщина плакала и оглядывалась, он — нет. Потому что наверняка знал — дальше всё будет хорошо, он видел.

Дымная юрта встретила Хана одиночеством и потрескиванием кизяков в очаге. Повелитель задумчиво постоял некоторое время, глядя на огонь, потом вытащил из-за пазухи искусно сшитый потомками ворох бумаги и швырнул в огонь. Пламя перекрасилось в красный цвет, бабочка на тыльной стороне затрепетала под языками пламени. Легенда, изложенная на страницах книги, имела знаковое название для жителя степи. «И грянул гром» [11] — разве это не благословение Синего Неба?

11

Рассказ Рэя Брэдбери о путешествии во времени