Битва вечной ночи

Ангавар правой рукой привлек Ашалинду к себе. Прикосновение любимого пронзило девушку пылающим копьем, мгновенно исцелив ее, заглушив боль.

Однако усилие Моррагана дорого обошлось ему. Яростный бросок на Яллери Брауна разорвал рану у него на боку. Удар Ангавара сам по себе был не смертельным, однако неосторожное движение принца довершило то, что начал меч его брата. Кровь, текшая слабой струйкой, теперь полилась широким потоком. На лице принца отобразилось крайнее изумление: он, бессмертный, вдруг стал уязвимым, заглянул в лицо пустоте. Судьба настигла его. Он рухнул на одно колено, пальцы его разжались, и меч Дарандель со звоном упал на землю.

— Прощай, Ихианнан, — сказал принц Ашалинде с легкой улыбкой — самой неотразимой своей улыбкой, не достигшей, однако, серых глаз.

Немота внезапно покинула девушку.

— О нет, пожалуйста, не покидайте нас… — выпалила Ашалинда.

Беспомощная фраза оборвалась, закончившись жаркими слезами.

— Плачь, — прошептал он, покачнувшись. — Плачь по мне.

Меч Арктур еще дрожал, воткнутый в камни Равнины на том самом месте, куда Ангавар отшвырнул его. Лорды Илтариен и Эсгаиорн, виночерпий принца и остальные рыцари Вороньего кургана стояли на коленях вокруг своего господина, молча понурив головы. Все они сняли шлемы, обнажив головы. Рыцари Орлиного кургана и члены Королевского Аттриода тоже спешились, все находившиеся на Равнине в ужасе склонились ниц. На рукаве короля Светлых зияла длинная рваная дыра, сквозь прореху в тонкой ткани виднелась красная царапина. Ангавар бросился на колени рядом с братом. Морраган медленно опускался, пока не распростерся на земле. Ангавар обнял брата, поддерживая ему голову и плечи.

В голосе короля Светлых звучали сострадание и печаль:

— Эту рану я не могу исцелить, — промолвил он, — как и любую другую, нанесенную моей же рукой. Удар был не смертелен, однако ты сам невзначай сделал его роковым. О йонмуинн братайр, ми кайрдин, ми финиахде кумачд, лайдир а бриагха — помнишь Поля Лис? Мы сражались там, забавы ради меряясь силами, но никогда еще забава не оказывалась столь жестока. Увы, куда завела нас гордыня! Прошу тебя, не уходи. Не уходи, покуда снова не пройдешь бок о бок со мной по зеленым лугам нашей родины…

Голос его надорвался. Ангавар склонил голову и умолк.

Равнина сверкала, как звездная галактика. Призрачные короли-воины медленно таяли в воздухе. Шанг улегся.

Морраган тихо пробормотал что-то на языке Светлых. Ангавар отвечал ему. Наследный принц попытался было добавить что-то еще, но силы изменили ему, голова запрокинулась. На фоне угольно-черного шелка волос прекрасное лицо его казалось надгробным изваянием из белого мрамора. Он замер, безмолвный и неподвижный, и весь Эрис замер над ним.

Давным-давно Ашалинда слышала, как вырвавшийся из сотен грудей крик потряс все Светлое королевство — в тот миг, когда Ворота закрылись, отрезав Ангавара и Моррагана от Фаэрии. А во второй раз — когда пробужденный рыцари Орлиного кургана явились на поле боя Вышней равнины.

И вот теперь, прозвучав в третий раз, этот единодушный крик звучал ужасней прежнего, и на сей раз вырвался он не только у Светлых. Он шел, казалось, везде, и вблизи, и вдали, с небесных высот и из подземных глубин, и звучали в нем мука и невыразимая, немыслимая утрата.

Из рук Ангавара на крылах тени вылетел огромный ворон.

Поднявшись на ноги, король Светлых смотрел, как тот улетает прочь. Застывшие звезды сложились в форме креста и, затихая, вспыхнули в последний раз, с новой силой.

Звезды эти — металлические, гигантские, морозные — сияли с небывалой яркостью. Небо словно превратилось в полотно черного стекла, на котором висели бесчисленные кометы, рваные яркие дырочки, от которых тонкими лучиками расходились блестящие трещины.

Морраган исчез.

С равнины раздалась громкая отрывистая команда, зазвенели туго натянутые тетивы — и в воздух взвилась туча стрел: салют воинов Эриса. Описав дугу, все эти стрелы упали, не причинив никому вреда, ударили в камни и скалы. А потом Эсгаиорн поднес к губам золотой рог и сыграл «Цеол на Слан» — «прощальную песнь». И при звуках этой музыки плакали даже самые твердые и закаленные в боях воины.

Дивные и благородные рыцари, стоявшие на коленях, не поднимались — все молча отдавали дань уважения победителю, Верховному королю Светлого королевства. Все духи и колдовские существа также присягнули ему на верность — за исключением уцелевших членов Аттриода Неявных: те сбежали и их нигде видно не было.

А вокруг воткнутого в камень меча, там, куда попали капли крови Принца-Ворона, теперь расцвел сад диковинных маков, прозрачные лепестки которых напоминали белое пламя.

— Цветы эти будут разрастаться год от года, — произнес Ангавар, и голос его звенел на много миль вокруг, — пока не покроют всю эту скалистую равнину. Весь Риачанад на Ката станет садом. Но я более не допущу в Эрисе шанга. Никогда более эти колдовские ветра не будут странствовать по землям смертных.

Он взял Ашалинду за руку, и в сердце девушки взыграла буря эмоций.

— Пойдем отсюда, златовласая эудайл, — произнес он. — Теперь тебе придется научить меня горевать, как горюют смертные.

О ворон, лети в широкую ночь,Два бесшумных расправь крыла.Как будто по небу, звезды затмив,Скользнула мгла.О ворон, лети, обгоняй ветра,Отправляйся в дивный полет.Но частица прекрасного волшебства С тобою уйдет.О ворон, лети, не гляди назад,Не помни горя разлук.Но крыльев шум отзовется в груди,Как сердца стук.О ворон, лети, набирай высоту.И забудь же, забудь про нас.Но только внизу, далеко внизу Огонь угас.О сколько сердец мечтает уйти с тобой!Плач Эсгаиорна (Перевод с языка Светлых)

11 ГОРЬКИЕ УЗЫ Часть I

О Светлое королевство! Пусть бессмертие — мой удел.

Но я бы отдал охотно все то, чем в жизни владел.

За право лишь раз единый войти в твой зеленый лес.

Увидеть, как блещет море под сводом синих небес,

Вдохнуть ароматный воздух на закате долгого дня…

О Светлое королевство, хоть в могилу прими меня!

Песнь изгнанников

Небесный скакун Римскатр нес Ашалинду и Ангавара вниз, к лагерю под утесами. Для девушки границы сна и яви размылись, стерлись и потускнели. Мнилось ей, она видит себя со стороны, откуда-то из далекой дали, как будто следя за живыми картинками, нарисованными на ветхом пергаменте шанга, в то время как сама она, настоящая Ашалинда, парит в воздухе где-то в другом, неведомом месте. Однако крепкие руки Ангавара обнимали ее, и о большем девушка не мечтала — одного этого хватило, чтобы притупить все остальные ощущения и сгладить все болезненные воспоминания, во всяком случае, сейчас.

Девушка прислонилась к груди возлюбленного. Под теплыми складками льняной рубахи медленно и сильно билось сердце. На руках Ангавара, праздно лежавших на плече нареченной — ведь любой скакун повинуется королю Светлых без всякой упряжи, — сверкали три кольца. Прежде на безымянном пальце он носил тяжелое золотое кольцо с печатью Д'Арманкортов, однако теперь его место заняло другое, изумительной работы, украшенное изумрудом и нефритами, с печатью Светлого королевства. А на мизинце правой руки, примерно посередине пальца, поблескивало золотое колечко в виде листа — то самое, что Ашалинда дала Вивиане: теперь оно вернулось к Ангавару. Безымянный палец левой руки обхватывали три сплетенных вместе золотых волоска.