Битва во мгле

– Когда до посадочных трапов оставались считаные шаги, все корабли как один включили свои планетарные двигатели. Мир Агавы превратился в огненную бурю, в которой заживо сгорели сотни тысяч моих собратьев.

– Корабли оказались во власти морунгов, – то ли спросил, то ли подтвердил Риньон.

– Да. И через несколько месяцев все они покинули Агаву.

– Совсем плохо! – протяжно простонал Фельтон. – Получается, что теперь мы не сможем полностью положиться на машины.

Слова Пьера пробудили воспоминания о зловещих «Хелинжанах-2000». Строгов помнил, с какой лютой ненавистью они набросились на людей. Роботы сражались до последнего. Грабовскому пришлось прикончить их всех.

– Это так, но есть один нюанс. – Дадек вернул Николая с Эктегуса на Агаву.

– Какой же? – Фельтон пристально уставился на харририанина.

– Свойством воздействовать на другие объекты обладают только звезды. Молодые газообразные морунги не способны ни на что, кроме прямых убийств или обслуживания своих старших сородичей.

– Вы считаете, что и звезды, и невидимки принадлежат одному и тому же виду? – заинтересовалась Дэя.

– Полагаем, что да, по крайней мере, они действуют вместе.

– Да черт с ним, с этим родством! – выругался инженер-лейтенант. – Лучше скажите, как практически осуществляется это воздействие? На вид звезда – такой же никчемный булыжник, как и тысячи других, которые валяются у нас под ногами.

– Излучение. Особое психотронное излучение, природу которого мы так и не смогли объяснить. Оно одинаково безотказно действует как на живой организм, так и на компьютерные системы.

«Наверное, страшная штука – попасть под контроль вот такого каменного монстра, – подумал Николай. – Недаром Дадек так разволновался при одном только взгляде на Звезду Нума. Бедолага посчитал, что мы все у нее под контролем».

– Не понимаю, – наблюдавший за работой техников, Манзони тоже решил принять участие в разговоре. – Если с помощью этого сраного излучения морунги и так могут держать нас на крючке, то какого черта они залезли в головы доктора Рене и Кадиса?

– Таким образом они обезопасили себя от обнаружения и обеспечили полный контроль над своими жертвами, – ответил за харририанина Фельтон. – Подумай, не мог же Кадис постоянно таскать эту каменюку у себя за пазухой.

– Вы совершенно правы, господин офицер, – Дадек подтвердил догадку Пьера. – Зона влияния звезды на биологический организм невелика. Не более десяти шагов, я думаю. Любое живое существо сопротивляется воздействию извне. Подавить его волю не так легко, на это требуется некоторое время. Но даже если морунг победит, контакт остается непрочным и почти наверняка будет утерян, как только звезда покинет свою жертву.

– А как с машинами? – поинтересовался Николай.

– С интеллектуальными системами, – уточнил хранитель чистоты. – На механические аппараты морунги не действуют.

– А у вас что, есть простые механические аппараты? По-моему, здесь даже зубочистка имеет свои протонные мозги.

– Это правда, – Дадек грустно вздохнул. – Многие из моих братьев погибли именно от рук инфицированных машин. Завладеть протонным разумом оказалось куда проще, чем живым. Все происходит мгновенно, на большом расстоянии, и контроль этот длится вечно.

– Неужели одна звезда может перепрограммировать такую мощную штуку, как, к примеру, боевой слит «Сахая»? – засомневался Пьер Фельтон.

– Одна нет. Излучения, генерируемого одной звездой, хватит лишь для подавления небольшого протонного устройства. Однако когда звезд несколько или они чувствуют поддержку Лабиринта…

– Готово! – Облегченный вздох Фалека заставил все взгляды обратиться к нему. – Сделали мы, что могли. Хотя машину эту едва ли совершенной можно назвать, но в тайны звезд смертоносных должна проникнуть она.

«Во завернул!» – Строгов который раз подивился интерпретации, в которой разум эктонов выплескивал обычные человеческие слова.

– Будет достаточно, если это ваше чудо техники приоткроет всего лишь одну тайну – источник их проклятого излучения! – прорычал Риньон. – Со всем остальным мы как-нибудь разберемся сами.

– Приступайте, Фалек! – не раздумывая ни секунды, Лафорт отдал приказ.

Посмотрим-посмотрим, на что способен этот керогаз! Николай с интересом рассматривал двухметровое сооружение, смахивающее на гибрид фрезерного станка с рентгеновским аппаратом. Смонтированная на скорую руку, машина выглядела нелепым нагромождением блоков и кабелей, в которых лейтенант с удивлением узнавал самые неожиданные предметы. В дело пошло все, от сложнейшей биоэлектроники до прозаического кухонного резака. Рационализаторы не побрезговали даже вытяжным насосом канализационной системы, который, как покосившийся обелиск, теперь торчал прямо из-под блока управления огнем от лазерной пушки. Все это неописуемое изобилие технических чудес плотным кольцом окружило главную часть агрегата – лабораторный стол, в котором без особого труда угадывалась круглая титановая табуретка. Ее вместе с куском палубы пришлось вырезать прямо из кабины оператора на одном из транспортников «ММ».

– Ну когда же? – Фельтон с нетерпением наматывал круги вокруг установки.

Один из эктонов уже сотый раз пытался подцепить звезду лапой-манипулятором. Но она всякий раз выскальзывала, словно не желая смириться со своей участью. Не в силах далее наблюдать за этим издевательством, Пьер рукой сгреб зловещую гостью и молниеносно водрузил ее на отполированную операторскими задами поверхность.

– Все гораздо проще! – заявил он, вытирая ладонь о штанину.

– Действительно. – Фалек отобрал у своего молодого коллеги пульт управления. – Начинаем!

– Начинайте, только учтите, что другого дохлого морунга у нас нет, – напомнил Лафорт.

Ничего не ответив, главный инженер включил свою адскую машину. Все узлы и компоненты ее мгновенно ожили. Индикаторы ошалело замигали. Свирепое гудение подтвердило полную мощность. Творение эктонов было готово высосать из каменного чрева ужасной звезды все ее тайны. Николаю даже показалось, что он физически ощущает те миллионы байт, которые вот-вот хлынут в бездонные кладовые памяти главного слита. И этот миг настал. Тончайшие лазерные лучи заметались по каменной поверхности. Совершая свой головокружительный танец, они испаряли атом за атомом, открывая сверхчувствительным датчикам все новые и новые кладовые информации.

– Защитный слой проходим мы, – проинформировал Фалек. – Кристалл это есть. На родине вашей алмазом зовется он.

– Черный алмаз! – присвистнул Манзони. – Ужасно интересно! А как вы думаете, сколько он может стоить?

– Объявляю эти сведения абсолютно секретными! – тут же заявил Лафорт.

– Тому, кто станет болтать об алмазах, я собственноручно засуну эту самую звезду в одно место, – Фельтон усилил робкий приказ капитана. – Не хватает, чтобы ко всем неприятностям добавилась еще и золотая лихорадка! Риккардо, ты понял?

– Угу. – Сержант виновато отвел глаза.

– О чем это вы? – обеспокоенно переспросила Дэя. – Какая лихорадка?

– Это так, крылатое выражение, – успокоил ее Николай. – Давайте посмотрим, что будет дальше.

Три голографических экрана продолжали демонстрировать кристаллические решетки. Но вдруг симметричность картинки исчезла. На смену ей пришел неожиданный пейзаж, образованный четкими извилистыми полосами, вдоль которых выстроились шеренги бесчисленных геометрических фигур. Взгляд мог бесконечно блуждать между пирамид, цилиндров, параллелепипедов и шаров, словно по улицам безбрежного незнакомого города.