Битва за космос

– Это забавно, – сказала Сью Мардж за кофе. – Давайте займемся этим на организованной основе.

Так возник клуб жен астронавтов, который все называли просто «клуб». Дело в том, что сами парни и их жены вообще избегали употреблять слово «астронавт». Сама Мардж постоянно говорила «парни». Кроме того полное название делало слишком явной аналогию с армией.

Создание клуба не очень обрадовало большинство жен «первых семерых». Некоторые из новеньких, такие как Сью Борман, принимали в его создании уж слишком активное участие. Именно это они говорили себе. На самом-то деле новенькие вели себя как равные. Они не оказывали почестей женам Генералов Поединка. И жены «первых семерых» стали посещать ежемесячные собрания клуба все реже и реже. А Бетти Гриссом и вообще почти не показывалась там – ей эта затея не понравилась с самого начала. Если ты чувствуешь себя неловко посреди оживленной болтовни и к тебе не относятся как к Почтенной Миссис Генерал Поединка… то зачем все эти хлопоты?

Сначала и парни, и их жены испытывали ностальгию по былым дням, по эпохе Лэнгли, времени юности, идеализма, спартанской храбрости и ковбойского непочтения к бюрократическим приличиям. Инженеры и обслуживающий персонал, переехавшие в Хьюстон из Лэнгли и с Мыса, тоже грустили по старым добрым временам… Но посреди тысяч акров абсолютно плоского илистого пастбища уже начинали вырисовываться контуры Центра пилотируемых космических полетов. Здания выглядели как огромные приземистые кубы бежевого цвета, установленные довольно далеко друг от друга и соединенные широкими дорогами, настоящими шоссе, с алюминиевыми фонарными столбами по обочинам. Место выглядело как один из тех «индустриальных парков», что постоянно рекламировались в воскресных газетах.

Конечно, до окончания строительства было еще далеко и это являлось одной из причин ностальгии. Однако Хьюстон, всем новостройкам новостройка, был самым подходящим местом для расширения космической программы. Через некоторое время вы начинали ценить энергичность и чувство размаха хьюстонцев. А «Лесное убежище», «Бухта Нассау» и другие новостройки вдоль Чистого озера выглядели совсем неплохо. На самом деле они были просто шикарными по сравнению с тем, что имелось почти на всех воздушных базах, а местные жители в этой бывшей сельской местности оказались действительно очень славными. Две трети сотрудников НАСА уже занимались проектами «Джеминай» и «Аполлон» – началась мощная подготовка к поражению Советов на Луне. Только вообразите, что ожидало человека, который первым ступит на Луну!.. И парни могли себе это представить. Достаточно было посмотреть на Джона Гленна. Гленн не был первым или даже вторым человеком, облетевшим вокруг Земли, – он был всего лишь первым американцем, сделавшим это. Тем не менее его статус был беспрецедентно высок. Кое-кто из парней подозревал, что Гленн даже подумывает стать президентом. (И мнение это не было притянуто за уши; в конце концов, занял же Давид трон Саула.) Гленн теперь вращался в мире Кеннеди, Джонсонов, сенаторов, конгрессменов, иностранных чиновников, глав корпораций и особо важных персон всех мастей. Джон Гленн был, вероятно, самым знаменитым и самым почитаемым американцем в мире после самого Джона Кеннеди. Да, парни всё это понимали! Спросите хотя бы Эла Шепарда! – хотя, конечно, никто этого не делал.

Эла теперь готовили как дублера для полета Гордона Купера, который намечался на май 1963 года. Гордону, замыкавшему очередь, достался последний полет в серии «Меркурий» – тридцать четыре часа, двадцать два витка. Этот полет должен был вовлечь Соединенные Штаты в состязание с Советами, в активе которых имелись полеты из семнадцати, сорока восьми и шестидесяти четырех витков. Первоначально планировались четыре затяжных полета, последний из которых – продолжительностью три дня. А на роль пилота намечался Шепард. Он отчаянно хотел совершить орбитальный полет. Его суборбитальный полет, как и полет Гриссома, теперь казался ужасно незначительным. А что касается Гаса, то он уже включился в программу «Джеминай» и проводил массу времени в Сент-Луисе, где Макдоннелл строил космический корабль «Джеминай». Гас постепенно забыл разочарование своим полетом и с головой ушел в программы «Джеминай» и «Аполлон». Его другу Дику было поручено отобрать астронавтов для двух новых программ, и он всей душой отдался работе – не только потому, что наслаждался вновь обретенной властью. Главное в другом: он будет прослеживать ход всех полетов от начала и до конца, он познакомится с каждой деталью каждой миссии. Дик отчаянно верил в то, что это только вопрос времени – одного медосмотра, двух медосмотров или одного года, – однако в конце концов он вновь обретет свой былой статус. А Уолли – тот действительно был на высоте. Его полет по-прежнему считался блестящим примером оперативного космического полета. Его приводили в доказательство того, что включающий двадцать два витка полет Купера вполне возможен. Уолли просто не мог вести себя лучше: он был настолько опытен и хладнокровен, что дальше некуда.

Ширра завершил свой полет в разгар Карибского кризиса Целую неделю Кеннеди и Хрущев раскрывали друг перед другом свои карты, и казалось, что мир находится на грани ядерной войны. Но потом Хрущев отступил и убрал все советские ракеты с Кубы. После этого обстановка стала значительно спокойнее. Парни, как и все американцы, замечали, что повсюду говорилось о запрещении ядерных испытаний и о сотрудничестве в космосе в какой бы то ни было форме. Но, по правде говоря, это казалось им обычной болтовней. 11 мая, за четыре дня до полета Купера, Линдон Джонсон, как и в октябре 1957-го, когда был запущен первый спутник, выступил с речью. Отвечая на обвинения ряда бизнесменов, полагавших, что новые программы «Джеминай» и «Аполлон» слишком дорого обходятся, он сказал:

– Я не хочу засыпать при свете коммунистической Луны. Только представьте! Боже мой, это гораздо хуже, чем спутник: каждую ночь у вас над головой проплывает серебристая Луна, оккупированная русскими.

Что же до самого Гордо, тот уже взошел на вершину мира. Среди его братьев были те, кто в нем сомневался, но сам он в себе не сомневался никогда. Гордон снова купался в сиянии своего света. Он последним из семерых отправляется в полет? Ну и что? Ведь это не соревнование – всю эту чепуху выдумали журналисты. Шепард, Гленн и другие просто подготовили дорогу для его затяжного полета. Возможные опасности? Они ничуть не беспокоили его с самого начала.

Привыкнув иметь дело с любой осуществимой формой пилотируемого полета, Гордо являл собою картину праведного апломба. Эту сторону характера Купера лучше, чем все его сослуживцы, понимал Джим Ратманн. Гордон много времени провел во Флориде, готовясь к полету, и часто виделся с Ратманном. Благодаря ему он, подобно Гасу, Уолли и Элу, просто помешался на автогонках. А Ратманн, в свою очередь, учился летать. Однажды Купер взял его в полет на «Бичкрафте» и сказал:

– Никогда не летай под чайками – они изгадят твой самолет.

Ратманн засмеялся, приняв это за шутку. Тогда Гордон заявил:

– Сейчас я тебе покажу! – И направил самолет на стаю чаек, летевшую низко над болотами. Ратманн тут же понял свою ошибку, но было поздно: Купер летел так низко, что был слышен свистящий звук, – это пропеллеры рассекали болотную траву. Больше мили старина Гордон косил траву, чтобы убедиться, что он находится ниже чаек. Ратманн постоянно слышал этот свистящий звук. К тому времени, когда они приземлились, Ратманн был чуть жив от страха. Но Купер спокойно открыл дверь кабины, вылез на нижнюю раму и, торжествующе указывая на крышу, завопил:

– Вот, смотри, я же говорил!

Полеты на «Меркурии» он считал довольно легким делом. И так же яростно, как и сам Дик Слейтон, требовал, чтобы астронавт был как можно в большей степени пилотом. Но раз уж вы этого добились, то зачем волноваться? Зачем поднимать шум? Надо просто взлететь и расслабиться.

Рано утром 15 мая, когда еще было темно, Гордо втиснули в маленькую человеческую кобуру на верхушке ракеты. Как всегда, взлет надолго задержали. Врачи, следившие за биомедицинской телеметрией, начали замечать Нечто весьма странное. Они просто не могли в это поверить. Все показания приборов говорили о том, что… астронавт заснул! Парень спокойно спал себе наверху ракеты, нагруженной двумястами тысячами фунтов жидкого кислорода и ракетного топлива.

А почему бы и нет? Гордо много раз имел возможность наблюдать, как проходили дни взлета Астронавты ложились спать в ангаре С примерно в десять или одиннадцать часов, их будили приблизительно в три утра, когда было еще темно. Затем отвозили к ракете и укладывали в анатомическое кресло на два, три, четыре часа, пока шла проверка всех систем перед взлетом. И все это время астронавтам практически нечего было делать – так почему бы не компенсировать пока недосыпы?

По всей Америке, по всему миру миллионы людей прильнули к радиоприемникам и телевизорам в ожиданий момента взлета и, как всегда, размышляли: боже мой, о чем думает человек в такой момент?! А ответ был таким, что в НАСА просто отказывались верить в него.

К моменту взлета перед домом Гордо в «Лесном убежище» развернулось настоящее представление. Благовоспитанное Животное превзошло самого себя по части дежурства у дома приговоренного. Одна из телекомпаний даже установила на лужайке через дорогу антенну – просто гигантскую, высотой в восемь этажей, – чтобы лучше передавать миру живые картины дома, внутри которого жена астронавта Купера, Труди, несла свою тревожную вахту перед телевизором. Собралась самая огромная толпа репортеров и телевизионщиков, какую только можно себе представить. В своих трансляциях они изображали Труди Купер так, как если бы она шагнула прямо с обложки журнала «Лайф», как если бы эта отважная женщина с короткой мальчишеской стрижкой играла «Лунный свет в Вермонте» на старом пианино в гостиной, чтобы подбодрить себя и детей, пока Гордон рисковал жизнью в самом долгом на сегодняшний день американском космическом полете.