Битва за Ладогу. Арка в скале. Том 3
Шрифт:
Разумеется, профессор Игнатов не просто так озаботился созданием каменной техники для гражданских нужд. Необходимость интенсификации всех работ назревала по мере роста населения Новой Гипербореи. Ведь потоки беженцев постоянно приходили снаружи из разоренных войной поселков и деревень. До войны в местах боевых действий Гиперборейского полка населения имелось не так уж и много, да и большинство из жителей успели эвакуироваться. Но, все равно, мирных людей на тех территориях Карелии, где приходилось продвигаться гиперборейцам, оставалось еще немало. Нищие и оборванные, обворованные и униженные оккупантами, испуганные и голодные они вынужденно ютились по полуразрушенным домам и погребам.
Игнатов, Сомов и Васильев понимали, что в таком состоянии никак нельзя было бросать
В тот момент, когда Мерецкову неожиданно позвонил сам Сталин, попросив рассказать об обстановке в Карелии и просветить, что там за Гиперборейский полк и шагающие танки, Кирилл Афанасьевич, конечно, напрягся, но ответил на вопросы Верховного прямо, изложив суть:
— Извините, товарищ Сталин, что сразу не доложил вам о налаживании контактов с правительством Гипербореи. Я не был уверен, что этот контакт на самом деле получится установить. Да и сам я не сразу поверил в наличие каменной шагающей техники, о которой мне доложили. Только сейчас, когда я лично во всем убедился, а эта техника и бойцы Гиперборейского полка проявили себя с самой лучшей стороны в боях, я собирался докладывать вам. И, прошу заметить, что я уже несколько раз звонил в Ставку, но меня почему-то все время перенаправляли к Булганину или Мехлису, которым я не мог изложить ситуацию по причине особой государственной важности.
— Хорошо, товарищ Мерецков, принято решение прислать к вам в Петрозаводск товарища Берию, который разберется на месте, — сказал Сталин, сразу же положив трубку, а Мерецков остался в недоумении, не понимая, чего следует ждать от приезда столь грозного наркома.
Когда сделали проход, выводящий из Новой Гипербореи сквозь арку в склоне горы Кукковки прямиком в южный городской пригород Петрозаводска, Мерецков, едва только каменные танки отогнали врагов от города, распорядился организовать на этой высоте 180 свой новый штаб. И это позволяло ему, при необходимости, быстро переместиться на гиперборейскую территорию. Нужно было лишь пройти или проехать сквозь арку в скале и плотный туман, постоянно клубящийся внутри нее. А выход с внутренней стороны находился все в том же скальном массиве возле палаточного лагеря. Просто образовалась там еще одна арка рядом с двумя предыдущими.
Теперь один арочный выход вел на дорогу к разоренному концентрационному лагерю, находящемуся на Карельском перешейке, второй выводил из Новой Гипербореи к поселку Красная Пряжа, а третий, самый новый проход в скале, вел непосредственно к Петрозаводску. Других пунктов выхода пока еще не сделали, но Живой Камень, прорастая в мир сорок первого года, уже позволял Мерецкову самому определять и создавать в скалах на территории Карелии пункты подзарядки для каменной техники. И командарм активно использовал эту свою новую способность, выезжая ближе к фронту и отыскивая там подходящие скальные массивы для того, чтобы с передовой не приходилось каждый раз гонять далеко в тыл на подзарядку боевые шагающие машины.
А парк этих гранитных машин начал пополняться с каждым днем. В склоне горы, обнажившем скальное основание после оползня, образовался своеобразный производящий карьер. За сутки там из скал выдвигались два новых шестинога и один легкий шагающий танк. При желании Мерецков, который мысленно заказывал это производство умных изделий из камня, мог бы попросить раз в сутки вместо трех разных единиц одну тяжелую шагающую боевую машину. Но, пока особой потребности в огромных гранитных великанах не имелось.
В сущности, все ближайшие боевые задачи, стоящие перед седьмой армией, на данный момент успешно выполнялись участием в боевых действиях легких каменных танков и шестиногих бронетранспортеров. К тому же, для сверхтяжелых машин из гранита почему-то не предусматривалось собственного
вооружения, наподобие анбиляторов, которые входили в комплект ЛШТ-1. А установка обыкновенного оружия на СШТ-1 имела определенные технические трудности, что создавало неудобства. Хотя, вроде бы, ничего не мешало сразу делать сверхтяжелые гранитные танки с мощными орудиями, вмонтированными в гранитное тело.Вот только без коррекции боевой программы самого Живого Камня тут было не обойтись. А допуск к этой программе, как выяснил генерал, имел пока только один человек, военный инженер из двадцать первого века Михаил Синельников. И Мерецкову предстояло посовещаться с ним лично, а не по мысленной связи, которая, в сущности, являлась аналогом телефонных переговоров без шнуров и аппаратов. Чтобы решить вопрос с наиболее эффективным вооружением шагающей техники, Кирилл Афанасьевич вновь прибыл через арку на совещание штаба военных руководителей Новой Гипербореи.
Мерецков уже знал, что настоящий штаб находится не в конторе у Игнатова, а располагается внутри скалы неподалеку от военного лагеря. Генерал согласовал свой приезд по мысленному каналу коммуникации. Едва он вышел из того самого трофейного «Опеля Адмирала», на котором он в первый раз посещал Новую Гиперборею, подаренного ему после той памятной поездки руководством страны Живого Камня, навстречу поспешил майор Васильев. Он и провел командарма в Центральный Пост. До этого Мерецков еще не бывал в этом бункере, расположенном внутри скалы. Его сразу поразил артефакт, светящийся серебряными рунами. А еще генерал не переставал удивляться большим цветным экранам. Подобный он уже видел в кабинете профессора Игнатова. Но сам Мерецков не имел способностей создавать посредством Живого Камня те изделия, устройство которых не понимал. В сущности, все новые каменные танки и бронетранспортеры, которые теперь регулярно появлялись из скал в районе карьера, создавал тот же военный инженер Михаил Синельников, а генерал их только заказывал у него по мысленной связи. Потому и нужно было обсудить именно с этим майором вопросы вооружения для новой техники. Ведь, в сущности, уже готовыми к бою создавались лишь легкие шагающие танки. А тяжелые не имели никакого штатного вооружения, как и шестиногие бронетранспортеры. И с этим предстояло что-то решать.
Глава 4
Еще совсем недавно наступление немецкой дивизии и финского шестого корпуса развивалось очень успешно. Русские упорно сопротивлялись в районе Лодейного Поля, но и только. Берег реки Свирь оказался занят довольно быстро. Да и все донесения разведывательных групп сообщали о том, что ничего не мешало захватывать пространство между Ладожским и Онежским озерами. После поражения на берегу Ладожского озера, плохо вооруженные русские части рассеялись по лесам и болотам, а советская седьмая армия, обороняющая Петрозаводск, не имела ни достаточного количества артиллерии, ни необходимого запаса снарядов. И финские войска уже готовились к решающему штурму Петрозаводска. Передовые части завязали бои за город, когда все пошло совсем не так, как задумывало немецкое и финское командование. А причиной явилось неожиданное появление у русских новой мощной боевой техники.
Теперь же все вокруг рушилось. Шестой финский корпус под Петрозаводском понес серьезнейшие потери. Потрепанные части в беспорядке отходили все дальше от этого города. Многие финские командиры из шестого корпуса погибли в боях. Чтобы пресечь начавшийся хаос, немецкому генералу Эрвину Энгельбрехту пришлось взять командование остатками финских дивизий на себя. Он получил одобрение на это из оперативного командования вермахта по радио. Вот только ОКВ было наплевать, что войска отрезаны красными и остались без снабжения. Начальство приказывало генералу держаться, сколько сможет. Ему недвусмысленно намекнули, что настало время пожертвовать собой во славу Великой Германии. И нужно не сдаваться, а достойно умереть ради того, чтобы отвлечь на себя как можно больше сил русских. Приняв официальное назначение командующим группой войск «Онега», состоящей из немцев и финнов, генерал сразу попытался создать оборонительные позиции в треугольнике возле Свири и Онеги, восьмидесятикилометровой гипотенузой которого сделался рубеж от села Важины до поселка Кварцитный. А основные опорные пункты находились в самом Кварцитном, в Ладве, Пае и Важинах.