Битва за Лукоморье. Книга 2

– Ясное дело, только человек не орех, и за день не раскусишь.

– Мы с тобой как-то управились.

– Так худы же, – хмыкнул Алеша, вовсю уплетая пряную зайчатину с пшеном. – В бою сразу все ясно стало.

– Так сразу и всё? – проронил Стоян. – То-то к Кощею перебегали те, с кем до Колобухова поля не один пуд соли съели, не в одной сече спина к спине рубились… Золото да власть к себе ой как тянут.

– В этом твоем Лукоморье золото под ногами валяется?

– В каком еще «моем»? – Меченый блеснул глазами. – Наше оно, брат. Общее. Золота в Лукоморье я не видал, но за дорожку туда Огнегор его не пожалеет. Может и чем другим заплатить – хоть зельем приворотным, хоть царским венцом. Охочие найдутся, особенно так далеко от Великограда.

– О чем это ты?

Стоян глянул задумчиво, будто решая, отвечать или нет.

– Сложно объяснить, – наконец медленно произнес он. – Я по миру-то помотался, белый свет повидал, и подметил штуку одну… странную… Впрочем, ладно, досужее это все. А и впрямь хорош кулеш, знатный ты кашевар!

– Снова недомолвки, – возмутился Алеша. – Нет уж, давай выкладывай!

– Ох, послал Белобог зануду, – пожаловался муркану Стоян. – Я его расхваливаю, а он все о делах.

– Так о них говорить и собирались или забыл уже?

– Не забыл. Просто замечаю я, что чем дальше от Великограда, чем ближе к славийским рубежам, тем чаще народец встречается лихой да гнилой, – пояснил Стоян, но вдруг смутился: – А, ерунда! В дороге чего только не покажется, вот и это туда же. Зацепилась мысль, как репейник, не отцепится никак. Не бери в голову.

Смущение и отговорки не удивляли: когда на душе скверно, какой только чуши, хорохорясь, не брякнешь, а Меченого встреча с Марфой и в самом деле из колеи выбила. Другое дело, что слова Стояна чушью отнюдь не казались. Что-то в них было…

– Понял. – Спорить или шутить Алеше расхотелось и отнюдь не из-за возможной ссоры. – Что ж, ратников тригорских как могу проверю, только я не ясновидец и не Дознаватель судебный, нутро на просвет не разгляжу. Ты мне вот что скажи – в крепости, если она с толком строена, и ворота не одни, и тайный ход есть, а в Лукоморье-то с этим как?

– Вход-выход там один, и тот скрыт волшебной завесой. Старой, ее еще волхвы ставили. Решили отделить яроместо от мира людей…

– Мы, люди, такие, как начнем туда-сюда шастать, так и не уймемся, – согласился со сгинувшими ныне волхвами Алеша. – С моря туда заходят?

– Нет, с севера, от Тригорской пущи, через горную гряду.

– Если оно Лукоморье, там должно быть море. Проход по суше мы, допустим, устережем, а ну как Огнегор кораблями разживется?

– Завеса и над морем есть. Не пройдешь.

– Постой… мы ведь войти можем. И Огнегор может. Будь иначе, без ратников бы обошлись, одной Завесы хватило бы.

– Дело говоришь, – спокойно согласился Стоян. – Сам я не видел, но сестра, что сейчас за Лукоморьем присматривает, говорит, с морской стороны по ту сторону Завесы Гиблые острова лежат, и имечко свое они заслужили – сплошь утесы, камни и ползучие мели. Море там бушует и зимой, и летом, да еще и от акул-рыб не продохнуть. Всяк мореход те воды стороной обходит, даже новеградцы, уж на что отчаянные, и те к Гиблым не суются. Про нечисть и говорить не приходится.

– Пожалуй, – что упыри с мертвяками, что худы с бедаками и от родниковой-то воды шарахаются, а соленая для них – верная смерть. – Значит, будут заходить с суши. Эх, нам бы не Огнегорова нападения ждать, а самим рать собрать да в Соколиные горы наведаться, порядок навести…

– И об этом думал, – кивнул Стоян, снова поморщившись. – Доберемся до заставы – решим, что делать. Колдун в горах засел крепко, так что обмозговать все как следует надо, сплеча рубить не след. Что точно ясно: как ни крути, а защищать Лукоморье придется.

Считать будущих врагов – дело не из приятных, но Охотники, выскребая котелок, старательно припомнили всю сволочь, которой мог разжиться свалившийся им на голову Огнегор. Картина не радовала, но и безнадежной не казалась, тут главное с заслоном успеть и продержаться до прихода подмоги, пришлют же ее в конце концов! Жаль, нельзя угнать у яг избенку-другую и натравить на нечистую орду. И то, что Иванушку с его молотом и сестрицей сюда не затащить, – тоже жаль, хотя с этими могло и выйти, было бы время навестить…

С чего человека порой неодолимо тянет глянуть в небо, неведомо, но Алеша снова не удержался, поднял глаза. Закатный кипрей уже успел отцвести, зато из-за ближней рощицы поднималась здоровенная рыжая луна, вокруг которой роились крупные осенние звезды… и луну эту внезапно перечеркнула уродливая крылатая тень. Быстрая, но лук китежанин схватить успел. Рискнул стрелой, спустил тетиву, почти не целясь, – порой такие выстрелы бывают удачными. Этот был.

Рухнувшая неподалеку и с ходу обнаруженная мурканом добыча выглядела мерзко даже в полутьме. Размером с откормленного гусака тварь была сразу и змеей, и летучей мышью, и чем-то вовсе несусветным с длинным, вытянутым черепом, но тупой приплюснутой мордой. Из раззявленной пасти вываливался длинный язык, вместо зубов были какие-то пластины, и вдобавок от нее несло тухлятиной. Трогать эдакую красоту не тянуло совершенно.

– Нашли? – пропыхтел заметно отставший от легконогого напарника Меченый. – Ну и кого ты подбил?

– Мурина, – буркнул удачливый стрелок, выдергивая из тушки стрелу. – Если не путаю.

Сам он крылатых падальщиков прежде не видел, но по книжному описанию выходило один в один, вплоть до сумеречных полетов и длиннющего языка. Ученые люди вовсю спорили, причислять ли муринов к бедакам или они для этого слишком безмозглы, но главным было другое: твари редко бывали сами по себе, а дикие в здешних местах не водились, все больше в Великой Степи.

Несмотря на то, что языки у муринов были ядовиты, а костяные зубы могли раздробить в пыль любые кости, некоторые умудрялись одомашнивать даже такой страх. Самые дошлые из городских душегубов, заметая следы, скармливали тварям трупы, а чародеи-злонравы приспособили их сразу вместо и голубей, и собак. Мурины передавали послания и выслеживали тех, на кого указывали хозяева.

– Этого еще не хватало, – запыхавшийся напарник нагнулся над добычей. – Мурин и есть.

– Нашел муркан мурина в траве-мураве и давай мурчать, – вырвалось у Алеши.

– Крупный, обычно они поменьше… – Стоян был слишком занят изучением добычи, чтоб оценить родившуюся поговорку. – А это еще что такое? На задней лапе… Постой, огонь высеку.

На свету тварь была еще гаже, зато удалось разглядеть странный след, будто от тугой широкой ленты, обвивавшей ногу мурина сверху и почти донизу.

– Точно, не дикий он, – сделал очевидный вывод Стоян, – но тогда чей?

– Разбойники?

– Вряд ли. Лиходеи, когда муринов заводят, первым делом ядовитый язык им обрезают, чтоб случайно не отравил. Нет, тут скорее шайка нечистых. Вроде той, на которую мы в Балуйкином лесу напоролись. У них частенько мурин есть, а если худы в разведке, то и несколько.