Битва за любовь (Запах серы)

Она вытянула тощую руку и пододвинула к себе мою корзину, с любопытством разглядывая ее содержимое.

— Корень мальвы — да, он хорош от кашля. А вот это, сударыня, пользовать не годится, никак не годится. — Она извлекла из корзины маленький коричневатый корешок. — На вид-то он будто корень лилии, а на деле совсем не то.

— Что же это такое? — спросила я.

— Гадючий язык, вот что. Только съешь кусочек — и будешь кататься по полу, задрав ноги на голову.

Она вышвырнула корешок в воду, поставила корзину себе на колени и принялась со знанием дела перебирать остальные мои находки; я наблюдала за ней со смешанным чувством удивления и неудовольствия. Наконец, удовлетворив свою любознательность, она вернула мне корзину.

— Для саксонской барышни вы не такая и глупая, — заявила она. — Отличите чистец от гусиной лапки. — Она бросила взгляд на воду, из которой в этот момент поднялась голова Джейми, блестящая, как у тюленя, и снова скрылась под мельницей. — Вижу, что его лэрдство женился на вас не только за хорошенькое личико.

— Благодарю вас, — сказала я, решив воспринимать это как комплимент.

Глаза старой леди, острые, как иголки, остановились на моей талии.

— Еще не беременная? — спросила она. — Надо листья малины. Настоять горсть листьев с ягодами шиповника и пить, как луна начнет прибывать, от четверти до полнолуния. А потом, как она пойдет на убыль, от полной до половины, принимать барбарис, чтобы очистить утробу.

— Вот как, — сказала я, — хорошо…

— У меня к его лэрдству есть просьба, — продолжала старая леди. — Но, как я вижу, он теперь занят, так уж я вам расскажу про это.

— Пожалуйста, — согласилась я, не видя никакой возможности ее остановить.

— Это насчет моего внука, — сказала она, сверля меня маленькими серыми глазками, блеском и размером похожими на детские мраморные шарики. — Моего внука Рэбби. У меня их шестнадцать, внуков-то, и троим дали имя Роберт. Один, значит, зовется Боб, другой Роб, а третий, самый младший, Рэбби.

— Поздравляю вас, — вежливо вставила я.

— Я хочу, чтобы его лэрдство взял паренька в конюхи, — продолжала она.

— Но я, право, не могу сказать…

— Это все его отец, понимаете. — Старушка доверительно наклонилась ко мне. — Я ведь не говорю, что не нужна твердая рука, я всегда твердила: пожалеешь розгу — испортишь ребенка. Сам Господь Бог знает, что мальчишек следует лупцевать, иначе даже Он не отвратит их от дьявола. Но ежели он швыряет мальчугана прямо на очаг, а синяк у него на лице с мою руку, и все из-за того, что он взял лишнюю лепешку с блюда, тогда уж…

— Вы хотите сказать, что отец Рэбби бьет его? — перебила я.

Старая леди кивнула, довольная моей сообразительностью.

— Ясное дело. О том я и толкую. — Она подняла руку. — Я бы, конечным делом, может, и не стала совать свой нос куда не след. Отцовское право делать с сыном что захочет… только вот Рэбби — мой любимчик. И мальчик не виноват, что его отец — горький пьяница, хоть и стыдно его собственной матери говорить такое. — Как бы предостерегая от чего-то, она подняла вверх указательный палец. — Не то чтобы отец Рональда не позволял себе другой раз пропустить лишку. Но на меня и ребят он руку не поднимал — во всяком случае, после первой пробы. — Это она произнесла с некоторой долей раздумья.

И вдруг подмигнула мне, щечки округлились, как летние яблочки, и я подумала, что она была когда-то очень живой и привлекательной девушкой.

— Он меня ударил, — поведала она, — а я хвать сковородку с ручкой прямо с огня и трахнула его по башке. — Она залилась смехом, раскачиваясь вперед и назад. — Ну, думаю, я его наверняка прикончила, положила его голову себе на колени, ах, думаю, да что же мне делать, как вдове прокормить двух ребятишек? Но он опомнился и больше никогда пальцем не тронул ни меня, ни детей. Я тринадцать родила, — с гордостью заявила она. — И десятерых вырастила.

— Поздравляю, — сказала я, на этот раз от души.

— Малиновый лист, — вернулась она к прежней теме, положив руку мне на колено для пущей убедительности. — Уж вы поверьте мне, малиновый лист должен помочь. А нет, так приходите ко мне, я вам сделаю настой из желтой маргаритки и тыквенного семени, да еще сырое яйцо туда надо вбить. После того, как выпьешь, семя твоего муженька прямиком попадет в утробу, и будете вы к Пасхе пухленькая, как тыковка.

Я покраснела и закашлялась.

— И вы хотите, чтобы Джейми, то есть его лэрдство взял вашего внука работать в конюшне и уберег от побоев отца?

— Вот-вот, оно самое. Рэбби-то, он усердный, хоть и мал еще, но его лэрдство не…

Лицо старой леди словно бы оледенело в разгар ее оживленной речи. Я глянула через плечо — и тоже застыла в оцепенении. Красные мундиры. Драгуны, целых шестеро, осторожно спускались верхом на лошадях вниз по холму к мельнице.

С восхитительным присутствием духа мистрисс Макнаб встала, расправила юбки и снова уселась — на брошенную на землю одежду Джейми, совершенно скрыв ее с глаз.

На пруду позади меня послышался громкий всплеск и неистовое фырканье — это Джейми вынырнул снова на поверхность. Я боялась крикнуть или шевельнуться из страха привлечь внимание драгун к пруду, но внезапное мертвое молчание позади меня дало мне знать, что Джейми их увидел. Это молчание было нарушено всего одним словом, произнесенным негромко, но зато от всей души:

— Merde. [9]

Старая леди и я сидели недвижимо, с каменными лицами наблюдая, как солдаты спускаются с холма. В последнюю минуту, когда они свернули на дорожку вокруг мельницы, мистрисс Макнаб осторожно повернулась ко мне и прижала палец к губам: я не должна произносить ни слова, иначе они догадаются, что я англичанка. У меня не хватило времени даже на то, чтобы кивнуть ей, — покрытые засохшей грязью копыта остановились в нескольких футах от нас.

— Доброе утро вам, леди, — поздоровался предводитель.

9

Дерьмо (фр.).

Он был в чине капрала, но, к моей радости, это оказался не капрал Хоукинс. К счастью, и ни одного из других я не встречала в Форт-Уильяме и с облегчением расслабила судорожную хватку на ручке корзины.

— Мы сверху заметили мельницу, — заговорил драгун, — и подумали, не удастся ли купить мешок муки.

Он поклонился промежутку между нами, видимо, не зная, кому именно предназначить поклон. Мистрисс Макнаб была строга, но любезна.

— Утро доброе, — ответила она. — Но ежели вы насчет муки, то боюсь, что разочаруетесь. Мельничное колесо как раз нынче не работает. Может, заглянете в другой раз?

— Вот как! А что с колесом?

Капрал, невысокий молодой человек крепкого сложения, видимо, заинтересовался неполадкой. Он спустился на самый берег, чтобы взглянуть на колесо. Мельник тем временем высунулся из окна сообщить о сдвигах в состоянии жернова (он это уже делал прежде), но, увидев драгун, немедленно скрылся.

Капрал подозвал одного из солдат. Взобравшись по склону, он велел солдату подставить спину и встал на него. Подтянулся, ухватился обеими руками за край соломенной крыши и кое-как влез на нее. Стоя на крыше, он едва мог дотянуться до края колеса, но все же дотянулся и попробовал сдвинуть его с места. Нагнулся и крикнул мельнику в окно, чтобы тот попытался повернуть жернов вручную.