Битва за Норд-Ост
Шрифт:
Вот что свидетельствовал позднее о подобных повадках «мирных» чеченцев сосланный на Кавказ поэт А. Полежаев:
Коль наших нет, так берегись, — Башку сорвут, как звери злые; Отрядом только покажись — И все приятели мирные.«Беспрестанно изобличаются они, — сообщал наверх Ермолов, — в воровстве, в нападениях и увлечении в плен людей наших. Нет спокойствия и безопасности. Они смеются легковерию нашему к их ручательствам. и клятвам, а мы не перестаем верить тем, у кого нет ничего священного в мире… С нетерпением ожидал я времени, чтобы истребить это гнездо гнуснейших злодеев. Сего требует строгая справедливость и слезы
50
Там же.
«В случае воровства на линии, — писал наместник Кавказа в своих обращениях к чеченцам, — селения обязаны выдать вора. Если скроется вор, то выдать его семейство. Если, по прежнему обыкновению, жители осмелятся дать и самому семейству преступника способ к побегу, то обязаны выдать ближайших его родственников. Если не будут выданы родственники — аулы ваши будут разрушены, семейства распроданы в горы, аманаты (заложники) повешены» [51] .
18 мая 1818 года Ермолов вызвал к себе старейшин Надтеречных аулов и объявил им, что терпение русского правительства уже истощилось, и если они пропустят через свои земли хотя бы одну партию хищников, то содержащиеся в Георгиевске их заложники будут повешены, а сами они изгнаны в горы. «Мне не нужны мирные мошенники, — заявил наместник Кавказа чеченским старейшинам в заключение, — выбирайте любое — покорность или истребление ужасное».
51
Там же.
Во второй половине сентября 1819 года Ермолов посчитал, что настало время очистить прилегающую к Тереку местность от враждебного населения. Ермолову требовалось, чтобы чеченцы сами эвакуировали свои семьи. А так как принудить их к этому можно было только «примером ужаса», в качестве жертвы был избран Надтеречный аул Дады-юрт. Тем более, что по имеющимся у русского командования разведсведениям, аул являлся разбойничьим гнездом и притоном для всех окрестных бандэлементов.
Карательную экспедицию возглавил походный атаман генерал Сысоев. Ему было приказано скрытно подойти к Дады-юрту и предложить жителям добровольно уйти за Сунжу. В случае отказа следовало взять аул штурмом и никому не давать пощады. 15 сентября 1819 года русские войска подошли к Дады-юрту. Отряд состоял из пяти рот Кабардинского пехотного полка, роты Троицкого полка, 700 казаков и пяти орудий. Сысоев предъявил ультиматум и стал ожидать от жителей аула ответа.
Дадыюртовцы, считая слова атамана пустыми угрозами, отвергли предложение российского командования и приготовились к обороне аула. Тогда войскам было приказано идти на приступ. Начался ожесточенный кровопролитный бой, какового русским войскам на Кавказе еще не приходилось испытывать. Аул был взят окончательно только тогда, когда были практически поголовно истреблены все его защитники. Из всего дадыюртовского населения в живых осталось только 14 тяжелораненых чеченцев-мужчин и 140 женщин и детей. Дады-юрт был сровнен с землей в буквальном смысле этого слова.
При штурме аула потери русских составили 10 офицеров и 240 солдат. Об ожесточении боя свидетельствует тот факт, что ранен был сам генерал Сысоев. Общие потери составили более четверти первоначальной численности отряда.
Слух об уничтожении Дады-юрта мгновенно облетел горы, и, разумеется, раньше всех он достиг Надтеречных селений. Чеченцы встревожились и сделали то, чего желал Ермолов — отправили свои семьи в горы. 1 октября 1819 года они обнаружили, что шесть батальонов русской пехоты с 13 орудиями приближаются к аулу Исти-Су. Однако поскольку семьи чеченцев были уже предусмотрительно укрыты в горах, то в Исти-Су сопротивление русским войскам в сравнении с Дады-юртом было оказано незначительное. Только в мечети селения произошла ожесточенная схватка, в ходе которой небольшая группа религиозных фанатиков была поголовно переколота в штыковом бою. Все остальные защитники Исти-Су разбежались по окрестным лесам. Русские войска потеряли шесть офицеров и 64 солдата. «Число убитых офицеров, — доносил Ермолов, — всегда, к сожалению, несоразмерно, но причиною того — их рвение и храбрость».
На следующий день разгрому подверглись села Наин-Берды и Аллаяр-аул, но аул Хош-Гельды встретил Ермолова с хлебом-солью и был им прощен. Все остальные селения оказались уже пусты — местные жители в ужасе бежали в горы. Разбои на кавказской линии временно прекратились.
Итак, кавказские герои В косматых шапках и плащах, Оставя нехотя в горах Набеги, кражи и разбои, Свою насильственную лень Трудом домашним заменили И кукурузу и ячмень С успехом чудным разводили.— свидетельствовал на этот счет А. Полежаев.
Чрезвычайно жестокое отношение Ермолова к чеченским селам повлекло за собой взрыв ярости и ненависти к русским на всем Северном Кавказе. Именно после ермоловских «зачисток» вооруженное противоборство на Кавказе приняло бескомпромиссный характер. Но было бы неверным обвинять одного Ермолова в столь жестком отношении к местному населению. Его решимость карать непокорные племена во многом основывалась на горьком опыте предшественников, поскольку предпринимаемые ими в свое время попытки решить проблемы края «переговорными процессами», задабриваниями, заигрываниями и увещеваниями чеченцев, в основе менталитета которых лежит тяга к разбою и грабежу, не могли привести к положительным результатам.
В 1834 году на Северном Кавказе вспыхнуло восстание под руководством религиозных фанатиков и ярых русофобов Кази-Магомета и Шамиля, вошедшее в историю как Большая Кавказская война.
С начала выступления и до 1840 года судьба восстания все время висела на волоске. Казалось, еще одна военная экспедиция в горы, одно успешное сражение, и с государством мюридов будет покончено. Однако с 1840 года ситуация стремительно изменилась: военное могущество имама Шамиля усилилось, он стал полновластным хозяином всего восточного и отчасти даже западного Кавказа. Многочисленные походы русских войск неизменно заканчивались неудачей. Но уже со второй половины 1840-х годов воинское счастье отвернулось от чеченцев. Они стали терпеть поражение за поражением. Крымская война на несколько лет отсрочила развязку, но как только она завершилась, военные действия против Шамиля возобновились. В 1859 году чеченцы были наголову разгромлены. Имам Шамиль сдался русским войскам в ауле Гуниб. Плененного главаря отправили вглубь России, где он изменил свои взгляды в отношении русских.
В книге «Кавказские войны» издания 1885 года сказано следующее:
«Происхождение и история чеченского народа, как и большей части кавказских племен, теряются в тумане прошлого. Достоверных исторических данных об этом нет, а народные предания поражают своей необычной бедностью и ординарностью. Еще о происхождении народа сохранились кое-какие сказания, но о том, как народ этот рос и развивался, какова была его дальнейшая судьба до появления на Кавказе русских, — обо всем этом вместо цельных легенд эпического характера, встречаемых у других народов, чеченцы сохранили лишь жалкие обрывки преданий без имен и без характеристических особенностей места и времени, и притом все эти предания касаются только средней, засунженской Чечни.
По характеру чеченец имеет много общего с другими горскими племенами Кавказа. Он так же вспыльчив, неукротим и легко переходит от одного впечатления к другому, но в его характере нет той благородной открытости, которая составляет характерную черту, например, кровного кабардинца, они коварны, мстительны, вероломны и в минуты увлечения опасны даже для друга.
Собственно военные способности народа были не велики, но этот недостаток с лихвою вознаграждался у него необыкновенною личною храбростью, доходившей до полного забвения опасности.
Дерзкие при наступлении, чеченцы еще отважнее при преследовании врага, но не имели стойкости, ни хладнокровия, чтобы выдержать правильную битву. В аулах чеченцы защищались редко, разве случайно удавалось захватить их врасплох. <…> Но там, где были дремучие леса, овраги, горные трущобы, они являлись поистине страшными противниками.
Русские войска, вступая в Чечню, в открытых местах обыкновенно совершенно не встречали сопротивления. Но только что начинался лес, как загоралась сильная перестрелка, редко в авангарде, чаще в боковых цепях и почти всегда в арьергарде. И чем пересечен нее была местность, чем гуще леса, тем сильнее шла перестрелка. <…> И так дело шло обыкновенно до тех пор, пока войска стойко сохраняли порядок. Но горе, если ослабевала и расстраивалась где-нибудь цепь, тогда сотни шашек и кинжалов мгновенно вырастали перед ней, как из земли, и чеченцы с гиком кидались в середину колонны. Начиналась ужасная резня, потому что чеченцы проворны и беспощадны, как тигры. Кровь опьяняла их, омрачала рассудок, глаза их загорались фосфорическим блеском, движения становились еще более ловки и быстры. Такими они были по рассказам очевидцев, во время резни в Ичкерийских лесах, и такими являлись всегда, когда имели дело со слабыми, расстроенными командами или с одиночными людьми.