Битва за Севастополь. Последний штурм

Немецкий ХХХ корпус и румынский корпус в первой фазе сражения должны были вести наступление на своих участках с ограниченными целями. В зависимости от достигнутых успехов на второй или третий день они должны были перейти в решительное наступление. XXX корпус состоял из трех пехотных дивизий (28-й, 72-й и 170-й). Ему в качестве усиления были приданы: 7-й румынский артполк, 154-й румынский тяжелый артиллерийский дивизион, 2-й дивизион 2-го артполка. Кроме артиллерии корпусу подчинялись 249-й дивизион штурмовых орудий, 70-й минометный полк, 610-й дивизион зенитных орудий и половина 300-го танкового дивизиона [37] . Главная задача корпуса заключалась в том, чтобы выйти на линию: развилка дорог, находящаяся в 1 км севернее Сапун-горы, – Сапун-гора – перекресток дорог в 3 км севернее д. Карань и местность по обе стороны д. Карань [38] .

37

NARA. T. 314. R. 827. Fr. 575.

38

Ibid. Fr. 576.

Наступлению должна была предшествовать основательная авиационная и артиллерийская подготовка. В день X-5 следовало «нанести сокрушительный удар авиацией по разведанным батареям, резервам, опорным пунктам, оборонительным сооружениям, гавани и городу Севастополь, а также от X-5 по X-1 (включительно) наносить систематические уничтожающие удары артиллерией и авиацией с полным расходованием боеприпасов» [39] .

Командованием 11-й армии перед авиацией были поставлены следующие задачи. Самолеты должны были обеспечивать прикрытие немецких войск с воздуха и одновременно срывать поддержку обороняющихся со стороны советской авиации. Длительные по времени и интенсивности налеты на город призваны сломить моральный дух защитников. Основные усилия VIII корпуса в первую очередь направлялись на поддержку частей LIV корпуса, которые наносят главный удар, а во вторую – на помощь XXX немецкому и VI румынскому корпусам, действующим на «неосновном» направлении. Помимо этого, самолетам надлежало корректировать огонь немецкой артиллерии и подавлять советские артиллерийские и минометные батареи. Немаловажной задачей стала борьба на морских коммуникациях – с тем чтобы лишить осажденный Севастополь возможности получать подкрепления, боеприпасы и продовольствие с Большой земли. Выполнение последней задачи в основном возлагалось на штаб «Летное командование Юг», во главе которого находился полковник В. фон Вильдт [40] . Всего авиационная группировка насчитывала 528 самолетов [41] .

39

Ibid. Fr. 574–575.

40

Морозов М.Э. Воздушная битва за Севастополь. С. 298.

41

Там же. С. 294–295.

С немецкой и румынской стороны начались непосредственные приготовления к новому штурму Севастополя. С 20 мая начались налеты немецкой авиации на разведанные командные пункты, зенитные батареи, госпитали СОРа. Под артиллерийский налет попал даже командующий СОРом адмирал Ф.С. Октябрьский. С группой своего штаба он осматривал строительство оборонительных позиций на горе Суздальская. Видимо, немецкие наблюдатели заметили группу командиров и дали по ним несколько залпов. Впрочем, никто из высшего флотского и армейского начальства не пострадал [42] . Во второй половине дня немецкая артиллерия нанесла короткий, но достаточно мощный удар по позициям Приморской армии на северном фасе обороны и по Херсонесскому аэродрому.

42

Октябрьская Р.Ф. Штормовые годы. С. 125.

22 мая командованию СОРа стало известно, что Крымский фронт расформирован и на Крымском полуострове Севастополь остался единственным плацдармом, занимаемым советскими войсками. В создавшейся обстановке у генерала Э. фон Манштейна могло быть два варианта действий. Первый: блокировав Севастополь и пользуясь неразберихой, создавшейся в результате разгрома Крымского фронта, попытаться провести десантную операцию и создать плацдарм на Таманском полуострове. Перспектива захвата Кавказа немецкими войсками неизбежно привела бы к попыткам советского командования эвакуировать Севастополь для усиления своих войск. Второй: бросить все силы на захват Севастополя, после чего перевести войска на иное направление.

В первой половине дня 27 мая состоялся разговор между командиром ХХХ корпуса и командующим 11-й армией генералом Э. фон Манштейном. Командир корпуса генерал М. Фреттер-Пико предложил нанести мощный проникающий удар на всю глубину советской обороны в первый же день наступления. Он высказал опасение, что в случае дробления наступления на этапы после каждого достижения промежуточного рубежа пехоте придется оставаться на нем под огнем противника до получения следующего приказа. Генерал Э. фон Манштейн возразил, что промежуточные этапы необходимы, поскольку советские войска хорошо приготовились к обороне: «В первый день наступления не удастся достичь большего, чем запланированных армией промежуточных целей, и это промежуточное наступление необходимо, чтобы иметь возможность подтянуть артиллерию для главного удара» [43] .

43

NARA. T. 314. R. 827. Fr. 584.

Повышенная интенсивность бомбардировок в майские дни заставила оперативный отдел штаба Приморской армии прийти к выводу, что противник начал авиационную подготовку. Наблюдением было установлено, что более всего ударам подверглись участки фронта шириной в 2–3 км в районе Ялтинского шоссе и вдоль долины р. Бельбек. Из города казалось, что вся первая линия обороны уничтожена. Но, как выяснилось, было всего несколько прямых попаданий в траншеи, которые не причинили существенного вреда [44] .

44

Ковтун А.И. Севастопольские записки. С. 140.

После окончания каждого очередного налета и бомбежки командование Приморской армии с нетерпением ожидало перехода противника в наступление, но в течение всего дня немцы не двигались с места. Майор А.И. Ковтун изводил себя вопросами: «Почему же немцы после бомбежки не атаковали, почему молчала их артиллерия? Что покажет утро? Чем начнется оно – артиллерийской подготовкой или атакой?» [45] От былой уверенности в способности предугадывать намерения противника не осталось и следа. Начальник оперативного отдела явно не понимал, в чем заключался замысел генерала Э. фон Манштейна. Не выдержав ожидания, майор выехал на самый опасный, как ему представлялось, участок – в 514-й полк подполковника И.Ф. Устинова, оборонявший рубеж между д. Камары и Итальянским кладбищем [46] . Видимо, здесь, по представлениям командования Приморской армии было направление главного удара. Но перед фронтом 514-го полка было тихо, бойцы спокойно занимались исправлением поврежденных траншей и окопов.

45

Там же.

46

В действительности полк подполковника И.Ф. Устинова занимал позиции в северном секторе, вдоль долины р. Бельбек. На указанном А.И. Ковтуном рубеже оборонялся 782-й полк 388-й дивизии.

С раннего утра 30 мая в штабе Приморской армии ожидали развития событий. По-прежнему руководящие работники не понимали, почему не трогается с места немецкая пехота, и, следовательно, никто не знал, начнется ли штурм Севастополя, а если начнется, то когда? Потери в войсках по сравнению с предшествующим днем были существенно ниже, всего около восьмидесяти человек [47] . Для более чем стотысячного гарнизона это было очень немного.

Вечером из разведывательного отдела поступила информация о переброске немцами войск из-под Керчи в Бахчисарай и Алушту. Следовательно, передислокация 28-й и 170-й дивизий 11-й армии была замечена. Впрочем, скрыть переброску такого количества войск было практически невозможно. Сравнительно верно был определен и район предполагаемого сосредоточения новых дивизий – на ялтинском направлении. Вторым угрожаемым сектором оставался Бельбекский [48] . Но какой из них будет главным в будущем немецком наступлении или же удар будет нанесен с двух направлений, все еще оставалось неясным. Особо неприятным известием стали сведения, что при налетах противник использует советские авиабомбы из захваченных на Керченском полуострове складов. «Нашими бомбами нас же и бомбят», – сетовал майор А.И. Ковтун [49] .

47

Ковтун А.И. Севастопольские записки. С. 141.

48

Там же. С. 142.

49

Там же. С. 142–143.

В этот день штабом артиллерии Приморской армии была отмечена активность немецких орудий. Одно за другим, с разных позиций, они совершали одиночные выстрелы по заданным целям. По мнению начальника артиллерии армии генерала Н.К. Рыжи, это вели пристрелку новые батареи, прибывшие с Керченского полуострова. Майору А.И. Ковтуну генерал сказал: «Не сегодня завтра надо ждать наступления… Пристреливаются, значит, последует артподготовка» [50] .

И генерал Н.К. Рыжи ошибся в своих выводах. Ни на следущий день, ни через неделю наступление так и не началось.

50

Там же. С. 143.

Командир VIII авиакорпуса генерал В. фон Рихтгофен со своим адъютантом в первой половине дня 1 июня совершил полет на самолете «Физилер-Шторьх» над позициями, занимаемыми советскими войсками в северном секторе обороны. Целью полета являлось «ознакомление с местностью предстоящего наступления вдоль Штефанусвег [51] . Главным намерением было составить впечатление о густоте лесистой местности, чтобы из этого сделать заключение о правильном использовании (213-го. – О.Н.) полка». Самолет дважды пролетел над позициями на высоте около 150 м над землей. Немцам показалось, что в районе высоты ПМ 02 лес более редкий и сквозь кроны деревьев видна земля. Оттуда на восток заросли становятся гуще. Позиции советских войск не просматривались ни наблюдением, ни на аэрофотоснимках. Не разглядев с воздуха оборонительные линии из-за их отличной маскировки, немецкое командование сделало вывод, что бои в лесной полосе не станут чересчур затруднительными для пехоты. Но дальнейшие события показали, как сильно заблуждался противник.

51

Штефанусвег – немецкое название проселочной дороги между ПМ 02 и ПМ 08.

1 июня командующий 11-й армией сообщил командирам подчиненных ему соединений дату дня «А»: 2 июня в 4.00 по берлинскому времени начинается артиллерийское наступление. Оно должно:

– скрыть от противника истинную дату перехода пехоты в наступление;

– подавить боевой дух советских войск и деморализовать их;

– уничтожить артиллерийские, минометные батареи, полевые укрепления;

– в последний день перед атакой пехоты нанести удар по штабам, узлам связи и наблюдательным пунктам, чтобы ослепить и дезорганизовать систему управления [52] .

52

NARA. T. 314. R. 1348. Fr. 15.