Битва за Средиземное море. Взгляд победителей
Шрифт:
Касаясь действий командующего легкими силами после того, как он увидел красную ракету, начальник оперативного отдела штаба капитан 2 ранга Пауэр, ныне адмирал сэр Мэнли Пауэр, пишет:
«Суть дела в том, что лишь несколько лет спустя я узнал о нарушении связи и о том, что командующий легкими силами не получил множества сообщений «Аякса» о радиолокационных контактах. Поэтому он не подозревал, насколько близко был «Витторио Венето». При последующем чтении сигналов и донесений нелегко представить, насколько твердо мы все на «Уорспайте» были убеждены, что наши эсминцы врезались прямо в итальянский флот вскоре после того, как наши линкоры вышли из боя на север».
Интересно посмотреть, что произошло бы, следуй Каннингхэм из Александрии с более высокой скоростью. Его скорость в ночь с 27 на 28 марта была ограничена 20 узлами — все, что мог дать «Уорспайт» с засоренными конденсаторами. Эта скорость привела линкоры и «Формидебл»
Исходя из этого, можно было выслать вперед «Вэлиант» и «Формидебл», которые могли развить 24 узла, тогда как остальные линкоры шли бы за ними со своими парадными 20 узлами. В результате к рассвету они оказались бы в 50 милях впереди от точки, где они находились в действительности. Это позволило бы самолетам «Формидебла» давать более точные рапорты и начать атаки торпедоносцев гораздо раньше. Шансы снизить скорость неприятеля, чтобы им еще до наступления темноты могли заняться подошедшие линкоры, возрастали. Однако адмирал предпочитал не разделять свои силы, кроме как в исключительных случаях. Но в данном случае риск был бы приемлемым, если бы ему были известны все факты, которые известны нам сегодня. Самой главной опасностью было присутствие итальянских подводных лодок при нехватке эсминцев. Именно это удерживало главнокомандующего от разделения сил. Потеря линкора была бы тяжелым ударом, а потеря «Формидебла» — просто сокрушительным.
Флагманский штурмам пишет:
«Что касается ваших конкретных вопросов, могу сообщить, что скорость флота в первую ночь была 20–21 узел. Мы не собирались заходить слишком далеко на запад, так как намеревались завлечь итальянские линкоры на восток, чтобы вести бой при максимальной поддержке с воздуха. Мы не рассматривали посылку «Вэлианта» и «Формидебла» вперед, так как нашей задачей было заманить вражеский флот на восток».
Главнокомандующий в своем донесении подводит итоги:
«Результаты боя нельзя воспринимать с полным удовлетворением, так как поврежденному «Витторио Вене-то» было позволено ускользнуть. То, что крейсера и эсминцы не смогли в течение ночи установить с ним контакт, было большой неудачей, о которой можно лишь пожалеть. Тем не менее, был достигнут значительный результат — уничтожение 3 тяжелых крейсеров типа «Зара». Эти быстроходные, сильно вооруженные и бронированные корабли всегда были источником беспокойства и угрозой нашим легким крейсерам, поэтому я с большой радостью вычеркнул их из списков. Нет никаких сомнений, что мощный удар, полученный врагом в этом случае, сослужил нам хорошую службу при эвакуации Греции и Крита. Можно сказать, что эти операции проходили под прикрытием боя у Матапана».
Барнард в послесловии к своим комментариям, раскрывает один очень любопытный аспект победы.
«Через несколько месяцев после Матапана по всему Средиземноморскому флоту разлетелась легенда. Возможно, она была целиком вымышленной, но постепенно обрела плоть. Следует помнить, что даже в войну между Средиземноморским флотом и Флотом Метрополии сохранилось здоровое соперничество, которым ранее были отмечены все весенние регаты.
Легенда возникла из-за того, что список представлений к наградам и производству, сделанный АБК после Матапана, был микроскопическим. Это удивило некую высокопоставленную особу, которая заметила, что список наград Флота Метрополии после потопления «Бисмарка» занял несколько столбцов в «Лондон Газетт». Особа спросила: «АБК уверен, что ничего не забыл?» На этот последовал ответ, который моментально разлетелся по всем барам Александрии. «Совершенно уверен. Все офицеры только исполняли свои обязанности. Если бы они сделали хоть немного меньше, я разжаловал бы их за некомпетентность или расстрелял за небрежение». Возможно, только поэтому некоторые офицеры живы до сих пор, что позволило Его Величеству королю наградить их за этот бой. Это подсластило им мысль, что главнокомандующий совершенно справедливо расстрелял бы их за небрежение, если бы они действовали немного иначе.
В отношении собственной награды Каннингхэма за общее ведение операций на Средиземном море тот же источник рассказывает, что когда АБК сообщили, что Его Величество намерен наградить его Большим Крестом ордена Бани, адмирал с
сожалением заметил: «Лучше бы он прислал мне 3 эскадрильи «Харрикейнов».Только через 2 года Северная Африка была очищена от неприятеля британской 8-й армией, и опасность конвоям в Восточном Средиземноморье была полностью устранена. За эти 2 года мы понесли тяжелые потери в кораблях и торговых судах от вражеских подводных лодок и авиации. Однако мы никогда не теряли контроля над великим морским путем на восток и никогда больше нам не мешали вражеские корабли, хотя часто складывалась критическая ситуация. Немцы надеялись, что итальянский флот использует «счастливый случай», чтобы пресечь британское судоходство и уничтожить слабо защищенные британские войсковые конвои. Однако ночная победа Каннингхэма у мыса Матапан навсегда отбросила итальянский флот от великих ворот на восток.
ГЛАВА 17
ПОСТСКРИПТУМ
1 апреля на борту всех кораблей Средиземноморского флота, стоящих в Александрии, была отслужена специальная благодарственная службы. Следует заметить, что использовалась обычная ежедневная молитва. В этой излюбленной молитве, насчитывавшей уже более сотни лет, делалось единственное изменение — менялись имена наших возлюбленных монархов. Жажда мира и покоя на Острове и во всех доминионах под благой дланью государя оставалась неизменной. Давайте никогда не забывать те флоты, чьи действия на просторах океана и принесли нам столь желанные мир и покой.
Молитва, используемая на кораблях Королевского Флота:
«О наш Всевышний Отец, единый, царящий на небесах и правящий бурными морями, странствующий над водами денно и нощно до скончания времен. Простри над нами всемогущую длань и даруй милостивую защиту Твоим Слугам и флоту, на котором мы служим. Охрани нас от всех опасностей на море и от злобы врага. Дабы могли мы охранить нашу милостивую государыню Королеву Елизавету и ее владения и безопасность тех, кто путешествует по морям по своим законным делам. Дабы жители нашего Острова могли в мире и покое служить своему Богу. Дабы сумели мы вернуться благополучно и вкусить плоды трудов наших на благословенной суше и с благодарностью вспоминать Твою благость в наших молитвах и прославлять святое имя Иисуса Христа, Господа Нашего.
АМИНЬ».
ГЛАВА 1
ВТОРЖЕНИЕ С НЕБА
Вторник 20 мая
Эта история началась солнечным утром во вторник 20 мая 1941 года в деревушке Малеме на прекрасном острове Крит. Стояла чудесная солнечная погода. Небо было чистым и голубым, видимость в море превышала 20 миль. База Воздушных Сил Флота находилась вблизи Малеме на северном берегу Крита, ближе к западной оконечности вытянутого в длину острова (150x30 миль). Крайне важно понять, насколько эффективно действовал Крит в качестве барьера, ограничивающего Эгейское море. Он напоминал отдельный волнолом, на западе лежали проливы Китера и Антикитера, на востоке — Касо и Скарпанто. Греция находится примерно в сотне миль к северу и северо-западу от Крита. Теперь эта страна была оккупирована немцами, так как англичане не смогли отправить туда значительных сил на помощь грекам. В конце апреля после трех недель боев англичане эвакуировали свой экспедиционный корпус на Крит. Он состоял в основном из австралийских и новозеландских солдат, потерявших технику и вооружение. На северном берегу острова находился город Суда, главный порт Крита. Однако разгружать там транспорты было достаточно неудобно из-за малых глубин у причалов. До него из Александрии было 420 миль по кратчайшему пути и 500 миль вокруг западной оконечности острова. Зато немцев из Пирея от Суды и Малеме отделяли всего 170 миль.
Ежедневно, начиная с 14 мая, германские бомбардировщики бомбили аэродром Малеме и более мелкие аэродромы Гераклиона и Ретимо (60 и 30 миль на запад соответственно), чтобы «размягчить» их оборону. Вторник 20 мая не был исключением. Германские самолеты прибыли вскоре после 6.00, и следующие час или два были заполнены воем пикировщиков, грохотом взрывов, треском авиационных пулеметов и залпами зениток с батарей, находившихся южнее и восточнее аэродрома.
Однако к 8.00 стало ясно, что сегодняшняя бомбардировка гораздо более ожесточенная, чем когда-либо ранее. Вскоре после окончания бомбежки появились планеры, которые пытались сесть западнее аэродрома Малеме, а также в районе штаб-квартиры в Кании, в 3 милях западнее Малеме. Небо заполнили огромные серебристые силуэты, бесшумно скользящие над головами защитников острова. Это резко контрастировало с оглушительным шумом, сопровождавшим бомбежку. Снова загрохотали зенитки. Один или два планера были сбиты, несколько разбились при посадке. Однако основная масса благополучно села, не обращая внимания на слабый зенитный огонь. Англичане не имели на острове ни единого самолета, все истребители были уничтожены или отозваны ранее. А ведь единственный «Харрикейн» мог учинить здесь форменное побоище. Когда планеры сели, немцы ринулись во все стороны. Они были вооружены легкими минометами, пулеметами, ручными гранатами.