Битвы цивилизаций

Рафаэль и ученики. Встреча Льва с Аттилой

С западной стороны его власть простиралась до берегов Дуная и Рейна, он «подчинил своей власти острова океана и Скандинавские государства, окруженные водами Балтийского моря». С восточной стороны трудно, по мнению историка, «установить пределы владычества Аттилы над скифскими степями; однако нам положительно известно, что он владычествовал на берегах Волги, что царя гуннов боялись не только как воина, но и как волшебника, что он победил хана грозных геугов и что он отправил послов для ведения с Китайской империей переговоров о союзе на равных с обеих сторон правах». На юге естественными границами его империи были Кавказ, Азовское море, Черное море и Карпаты. Описывая жизнь сокрушителя Рима, говоря о том, что эта граница была «полностью искусственной, выдуманной и даже иллюзорной», исследователь Бувье-Ажан восклицает: «Мания величия! Пустые мечтания больного рассудка! Наглость царька, объявившего себя владетелем пустынь и непроходимых мест, только бы пустить пыль в глаза действительно великим мира сего! Провокация шарлатана! Сколько историков разоблачали «манию Аттилы»! Другие же, напротив, видели в этих абсурдных границах фиктивной империи проявление дипломатического гения, поскольку Аттила поставил себя в ряд с другими императорами, которые не смогли ему в этом помешать, и обеспечил себе возможность играть на «незаконном» нарушении границ, как и сами они не раз поступали, когда дело заходило о слабо контролируемых землях». Он разделил всю ойкумену на четыре империи: Западную Римскую, Восточную Римскую, Гуннскую и Китайскую.

Аттила

Хотя напомним, что Рим уже был надломлен после вторжения вестготов Алариха, которые взяли великий город штурмом в 410 г. и разграбили его. Иероним в далеком Вифлееме писал: «…Ужасные новости приходят к нам с Запада. Рим взят штурмом. Люди спасают свои жизни ценой золота. Их ограбили, а теперь травят со всех сторон, так что, расплатившись своим добром, они будут платить теперь самой своей жизнью. Город захвачен, а это значит, что покорен весь мир».

М. Горелик. Потомок гуннов

Одной из причин крушения столь отлаженной за века правления Империи было то, что Аттила, находясь в заложниках у римлян, сумел неплохо изучить сильные и слабые их стороны. Кроме того, создаваемая им Империя обладала притягательной силой как для многих правителей, входящих в Римскую империю, так и для изгоев римско-варварского мира. Многие родственные племена сочли, что лучше быть в родстве и союзе со своими, нежели с грабителями римлянами. Так, готы и гунны заимствовали друг у друга имена, роднились семьями, перенимали обычаи, включая «обычай вождей обниматься и целоваться друг с другом на глазах у всех». Главное, готы переняли у гуннов их жесткое правило, рассматривавшее раскол основного племени (как и племени близких им народов) как тяжелейшее преступление перед страной. Полагаем, что военное могущество гуннов и стало причиной почти мистического страха, который испытывали к ним римляне. Отсюда распространение легенд о них, как о «демонах». Европейцам притязания Аттилы, азиатского царька, казались абсурдными, нелепыми и наглыми. По сути, границы державы Аттилы напоминают границы современной России. Отважный сын степей был для порабощенных народов промыслом Божьим.

Король Теодорих

Империя гуннов просуществовала недолго. После смерти Аттилы не нашлось никого, кто бы мог продолжить дело сплочения германских и скифских (русско-славянских) народов. История гуннов, однако, на том не закончилась. Этот великий народ не мог совершенно исчезнуть с мировой арены, ведь народы не исчезают и не умирают, а передают невыполненные миссии своим наследникам. Скажем, плоды созидательной деятельности Рима достойны похвалы. Они нашли выражение в строительстве городов, виадуков, дорог, обеспечивших могущество Рима, и в существовании римских законов. Дороги связали между собой все части империи, но прочнее дорог связали народы узы римских законов. Эти законы будут регулировать жизнь многих государств и после крушения Рима. Достаточно взглянуть на кодекс германского королевства остготов. Король Теодорих издал около 500 г. кодекс, имевший силу равно для готов и для римлян. Этот кодекс вырастает из римского права, и его статьи напоминают положения, входящие в кодекс Феодосия или в знаменитый сборник «Приговоры» юриста Павла. И хотя в 154 статьях «Эдикта» короля предусмотрены не все процессуальные случаи, тем не менее он и тогда предлагает обращаться к действующим законам варваров и римлян. Эдикт сохраняет некоторые положения национального права, но достаточно прочесть его с начала и до конца, чтобы убедиться, что от этих положений мало что осталось: так, частное право, уголовное право, процедура изменены в соответствии с римским духом; и документы судебной практики, доступные нам по сборнику Кассиодора «Варии», показывают, отмечает Л. Альфан в работе «Великая империя варваров», что фактически до конца царствования Теодориха на его территории «правило бал почти исключительно римское право».

Варвары

Следует учесть и то, что Рим предстал в глазах многих варваров неким универсальным государством, которое в общем и целом вполне отвечало их жизненным устремлениям, целям и задачам. Эллины не могли дать народам той военной мощи, организации, безопасности, наконец, тех карьерных возможностей, которые давал имперский Рим. Римляне позднего времени были лояльны к другим народам, они уже не демонстрировали своей исключительности, Рим охотно принимал на службу людей любых национальностей, даже любых религиозных убеждений, любых кровей.

Германские телохранители римского императора. Рельеф на колонне Траяна в Риме

В свою очередь, варвары чувствовали себя все увереннее в рамках Римского государства. Однако (и это не могло не тревожить коренной народ) бурное насыщение институтов державы, как и самой столицы, варварскими элементами меняло облик Рима. Начался процесс, известный как «варваризация Рима». Английский историк А. Тойнби писал: «Таким образом, если варвары неуклонно поднимались по ступеням римской социальной лестницы, то римляне начинали двигаться словно в противоположном направлении. «Германские вожди не только получали теперь высокие командные должности, но и добрались до высших гражданских постов. Во время правления Феодосия консулами были Рихомер, Меробауд и Бауто, а позже появляется по крайней мере еще пять германских имен. Когда канцелярия, гордость императора, перешла в руки варваров, стало ясно, что былая исключительность исчезла и германцы завоевали прямой путь в сердце Империи задолго до того, как прогремели их главные дела», – пишет Диль. Пятый век был эпохой, когда римляне, становившиеся варварами, и варвары, становившиеся римлянами, на какой-то период застыли, взирая друг на друга». Короткая фаза социального паритета стала «периодом неустойчивого равновесия между Варварством и Цивилизацией». Стоит подчеркнуть, что схожие процессы имели место в других великих цивилизациях – в китайской, русской, американской. Но тогда что же привело Римскую империю к катастрофе? Ведь то, о чем мы говорили ранее, т. е. расширение границ Империи, вовлечение в культурный ареал множества варварских племен, усвоение ими норм законов, универсализация систем управления, близость семей или их этническая взаимосвязь, проникновение в правящие слои и на высшие посты в Империи бывших варваров должно было, в принципе, не ослабить, а, напротив, усилить Римское государство. Что этому помешало? Если суммировать все причины и привести их к одному знаменателю, увидим: римский корабль налетел на скалу, имя которой – социально-классовый и племенной мятежи. И причиной стало отсутствие средств существования у подавляющего большинства народа, т. е. у крестьян, ремесленников, пастухов, солдат и т. д. Гауденций писал, что крестьян, умерших от голода или вынужденных принять убежище у церкви, было так много, что ему даже стыдно называть их число. Масса людей стала бандитами в Италии, Испании, в Северной Африке, на Дунае, Галлии и Британии. В итоге в Галлии вспыхнули волнения в 369, 401, 405 гг. В разных частях Империи полыхали войны, мятежи, восстания. Надежды, возникшие в ранний период Империи, так и не реализовались. По выражению римского историка Аммиана, тогда надеялись, что новый строй приведет к тому, что «знатные и бедняки в едином порыве и согласии» пожелают отдать жизнь за свою страну, чтобы обрести спокойную и мирную жизнь на небесах. Наивно идеалистический «золотой век» мечтателей, так и не родившись, уступил место золотому веку обладателей золота.

Обучение гладиаторов

Сальвиан писал о поведении римских богачей и, соответственно, о положении простых людей: «Бедных грабят, вдовы стонут, сирот притесняют, так что многие. получившие либеральное воспитание, ищут совместного с врагами убежища во избежание смерти в условиях всеобщих гонений. Они ищут у варваров прощения римлянам, поскольку не могут вытерпеть варварское бездушие у римлян.» Римские богачи были безжалостнее варваров по отношению к своему народу, аристократы и сенаторы Рима за годы Империи разбогатели чрезвычайно и были в среднем впятеро богаче, чем на заре Империи. Чтобы понять средний размер богатств этих господ, скажем, что римский писатель Симмах, считавшийся человеком среднего достатка, владел тремя домами в Риме и по меньшей мере 13 домами в различных районах Италии, не считая недвижимости в Сицилии и Африке. При этом, по словам Олимпиодора, каждый из виднейших богачей «имел у себя все то, чем, по-видимому, обладал средних размеров город, – ипподром, форумы, храмы, фонтаны и бесчисленные бани». Таким городом богачей были погибшие в лаве Везувия Помпеи.

К. Брюллов. Гибель Помпеи

Богачи вели жизнь пресыщенно разгульную и паразитическую и не думали вкладывать деньги в производство товаров или в развитие сельского хозяйства. Безудержная алчность заставляла их, как писали христианские моралисты Амвросий и Иоанн Златоуст, покупать «дом за домом, поле за полем, выбрасывая на улицу прежних владельцев и захватывая целые деревни в свои собственные ненасытные руки». Плывя вдоль этрусского побережья, можно видеть безграничные владения новых собственников. Говоря о власти в Риме, путешественник с Востока писал: «В этом городе есть сенат состоятельных людей. Каждый из них должен исполнять свои обязанности на высокой должности. Но они предпочитают этого не делать. Они стоят в сторонке и предпочитают в праздности наслаждаться своим богатством». Они не желали ни облегчить ношу народа, ни участвовать в защите своего государства. Сальвиан справедливо возлагает главную вину за крах Империи на богачей: «Кто может найти слова, чтобы описать гнусность нашей нынешней ситуации? Теперь, когда Римское государство уже угасает или по крайней мере испускает последнее дыхание в том самом углу, где, казалось, еще теплится жизнь, умирает, скованное путами налогов, как лапами бандитов, остается еще много богатых людей, чье бремя налогов лежит на бедных; иначе – есть очень много богатых людей, чьи налоги убивают бедняков. Я сказал очень много, боюсь, я должен был бы, по правде, сказать все. Богатые становятся богаче за счет уменьшения бремени налогов, которые они и так легко несут, а бедные гибнут от увеличения налогов, которые им всегда было трудно выносить. Так что превозносившееся лекарство чаще всего возвышает одних и так же часто губит других». Безудержное обогащение богатых было на время прервано Валентинианом I (364–375 гг.), дунайским солдатом, «не принадлежавшим к этому магическому кругу и ненавидевшему их самих и их влияние». При нем возник и институт официальных лиц, называемых Защитниками Народа или Защитниками Общества, которые должны были отстаивать интересы бедных слоев и униженных классов. Император, человек из военных, защитник Империи, даже выговаривал префекту Претории Петронию Пробу с явной укоризной: «Мы принимаем необходимые меры для обеспечения простых людей покровителями для защиты их от несправедливости сильных мира сего». Но эти обращения ко всякого рода чиновникам, в том числе и к Пробу, известному угнетателю бедных, были малоэффективны. И когда Валентиниан I умер, богачи и знать вздохнули с облегчением и тут же уничтожили институт защиты бедных, гонимых, униженных.

Упадок Рима

Несмотря на все речи знати и внешнюю лояльность к императору, она была враждебна ему, его окружению и советникам. Тяжело складывались отношения богатых собственников и с армией, поскольку они не хотели делать для укрепления обороноспособности страны ничего. Тревожным сигналом было и то, что средний класс, опора Рима, также нищал: «вся старая цивилизация среднего класса пришла в упадок», так что Риму не на кого было и опереться. Самые «умные» из собственников, так называемые космополиты, что более других имели собственности в других провинциях, боясь краха Рима, который был неминуем (они это, видимо, понимали), успели-таки продать «свою собственность перед приходом варваров» (Алариха, Аттилы). Некогда великий Рим перед распадом представлял собой лишь тень могучей Империи. Правда, ее поздние правители не были, по словам Ш. Монтескье, лишены некоторой политической мудрости. Они надеялись, что удастся «спасти Италию, которая была некоторым образом головой и сердцем Империи». Поэтому попытки спасти ее были закономерны и разумны. Однако большая протяженность границ, армия, состоящая из наемников чужеземцев, цинизм, продажность, коррумпированность правящих слоев, полнейшее равнодушие богатейших людей страны к нуждам и бедам своего народа, наконец, разделение бывшей Империи на Западную и Восточную (фактически начавшийся процесс распада) сделали Рим практически беззащитным перед варварами. Они продвигались все ближе к границам Рима, скрывая, однако, свои истинные намерения и заверяя Рим в дружбе (обычная история).

Освальд Шпенглер

Если говорить о финансово-экономической стороне вопроса, то вряд ли будет преувеличением считать одной из причин гибели великой Империи слепое следование целям ее многовековой деятельности, т. е. обретению богатств, денег, земель, рабов. Мощь цивилизации – деньги, дух денег проник «во все исторические формы жизни народов», зачастую вовсе не меняя их и не разрушая (так считал немецкий историк Шпенглер). Но есть и другое мнение. Деньги – важный инструмент, который, однако, не может заменить других, гораздо более важных и основополагающих элементов цивилизации – семьи, любви, армии, крепости устоев, ума, образования, культуры, науки, веры. И когда деньги не как абстрактная, а вполне конкретная величина начинают отрываться от глубинных истоков силы и морального здоровья нации, когда они лишены вдохновения и смысла, они напоминают не «живую воду», возвращающую к жизни, а «воду мертвую», губящую все и вся… Такова правда истории. Шпенглер видел причину гибели Рима, а затем и Запада в чудовищном социальном расслоении. Читаем в его «Закате Европы»: «Я вижу символы первостепенного порядка в том, что в Риме, где триумвир Красс был всемогущим спекулянтом земельными участками, отведенными под строительство, красующийся на всех надписях римский народ, перед которым даже на расстоянии трепетали галлы, греки, парфяне, сирийцы, в неимоверной нищете ютился в густонаселенных многоэтажных домах неосвещенных предместий… что многие благородные семьи родовой аристократии, отпрыски победителей кельтов, самнитов и Ганнибала, вынужденно отказывались от своих родовых поместий и снимали жалкие квартиры, поскольку не участвовали в опустошительной спекуляции; что в то время, как вдоль Via Appia высились удивляющие еще и по сей день надгробные памятники денежных тузов Рима, тела покойников из народа вместе с трупами животных и городским мусором выбрасывались в ужасающую братскую могилу.» Таким образом, вывод напрашивается сам собой: «Нам не надо ставить вопрос, почему Римская империя рухнула, наоборот, мы должны удивляться тому, что она сохранялась так долго». Помимо экономических, военно-политических, материальных причин, были и другие – духовно-нравственные и культурные признаки упадка Рима.

При всем огромном разнообразии взглядов и оценок причин падения Рима удивляет почти всеобщее единодушие ученых, на первое место среди причин гибели поставивших чудовищное социальное расслоение в Римской империи. Одна часть Империи оказалась в тысячи раз богаче другой, и, соответственно, другая часть огромной империи, а именно – беднейшая часть населения, имела все основания испытывать горькие и далеко не дружеские чувства к избранникам судьбы и рода. Видный философ С.Н. Булгаков, выступая сто лет тому назад с публичной лекцией в Москве (22 февраля 1909 г.), говорил, что наш «политико-экономический век стремится даже и Новый Завет, насколько это возможно, перевести на язык политической экономии». KI это очень правильно, поскольку и наш век наконец-то от создания мифов и легенд перешел к языку политической экономии, ибо язык этот, словно язык давно вымершего племени, был основательно нами подзабыт. Однако и сегодня старые и вечные истины античного строя могут дать нам нужные подсказки и решения. С. Булгаков пишет: «Если отвлечься от этих сравнительно второстепенных деталей и остановить внимание на самых крупных подразделениях общества, то можно сказать, что в эпоху зарождения христианства социальное неравенство и концентрация имуществ в руках немногих оптиматов (от лат. optimus – «наилучший», здесь, в широком значении, «римская знать») при пролетаризации или порабощении остального населения были основной особенностью эпохи. Правда, если сравнить эту концентрацию капитала с теперешней, она кажется слабою; ибо что значат первые богачи древности Рима, какой-нибудь авгур Лентул или вольноотпущенник Нерона Нарцисс с их капиталом миллионов в 35–40, приносящих всего около 1 млн рублей годового дохода, по сравнению с сегодняшними миллиардерами Америки – Рокфеллером, Морганом, Карнеги или же Ротшильдом?