Бладхаунд. Играя на инстинктах

Охотничье чутье не работало, он едва ощущал собственное тело, а зрение продолжало играть в шарады, но Марк знал, что ему не нужно оставаться на месте. Ему нужно идти… вперед? И он шел, мимо чьих-то закольцованных стенаний, которые повторялись раз за разом на высокой ноте, точно сирены на лайтерах Стражей. Он шел мимо провалов, которые срывались в невидимый с такого расстояния потолок нескончаемыми потоками крови. Он видел боль, которая в этом мире заменила темную материю, заполнив пространство между ядрами атомов и их электронами на искривленных в причудливом танце орбиталях.

Он продолжал идти, лишь условно осознавая, что движется по циклопическому залу, а рядом с ним есть еще кто-то, возможно – такой же как он. Но едва охотник пытался скосить глаза в бок, как перспектива тут же менялась и оказывалось, что он смотрит себе под ноги или вверх. Поэтому чужие движения он мог улавливать лишь на периферии зрения. Это должно было раздражать или даже вызывать гнев, но Марк ничего не чувствовал. Или скорее не понимал, что чувствует.

Наконец, он прошел сквозь высокие двери, которые выглядели как разомкнувшаяся и вновь сомкнувшаяся за его спиной мембрана, иссеченная алыми и черными прожилками, в глубине которых струилось что-то белесое, живое. Он вновь едва не упал (а может и упал), когда понял, что зал, из которого он вышел, был лишь пылинкой в этом чудовищном титаническом мире, где любое движение одновременно напоминало и течение и вибрацию.

Марк подошел к парапету, который сам прильнул ему навстречу и в его балясинах парень увидел искаженные страхом и невероятными мучениями лица, некоторые – человеческие, но большинство – гротескные, неприятные, неузнаваемые. Похоже, не все из них даже были гуманоидами, но их выпученные глаза с отрезанными веками роднил отражавшийся в них ужас, а изуродованные гортани, превращенные чьей-то злой волей в окровавленные изрезанные пещеры, каждое мгновение рождали новые крики, бесконечно повторяющиеся в этом мире, где границы пространства находились не вне, а внутри.

Охотник попытался опереться о парапет, но не смог. Тогда он опустил взгляд и с ужасом понял, что его руки… о нет, это больше не руки… и вовсе не его…

Марк с криком подпрыгнул на кровати, когда ледяной поток обрушился ему на голову, плечи и грудь. Сон мгновенно прошел, а все, что он видел, пребывая в забвении, сразу забылось. Может, потому что разум так защитил своего хозяина. А может, ничего этого не было вовсе.

– Ох, твою ж… – протянул он, готовясь ко всем тяжким, свойственным столь внезапному пробуждению. Однако его тело ощущалось безупречно. Каждый мускул налился такой мощью, что Марку даже показалось, будто он стал выше, а его мышцы увеличились в размере как минимум вдвое.

Он осмотрел себя и понял, что первое впечатление не погрешило против истины. Мышцы и правда стали больше, рельефнее. Кожа сильно посветлела, а вот вены, которые проглядывали сквозь нее, выглядели черными кабелями – толстые, набухшие. Ногтевые пластины на ногах и руках тоже почернели, удлинились, заострились.

Проведя языком по зубам, чтобы подтвердить догадку, Марк хмыкнул. Его зубы деформировались, стали треугольными и скосились внутрь, как у акулы. Даже длина волос увеличилась и теперь у парня была внушительная шевелюра, точно как у Бладхаунда в Офферинге. В принципе, все это выглядело знакомо – в момент схватки с его телом происходили именно такие метаморфозы. Однако теперь он оставался в этом виде даже вне боя. Будто получил своеобразный лвл-ап.

– Ты закончил? – подал голос Степаныч. Старик стоял у двери, прислонившись спиной к стене. – Осматриваешься так, будто ща теребонькать на себя начнешь! Тьфу!

Марк медленно поднял на него глаза, но первой увидел Светку – дочка старика стояла возле кровати с металлическим ведром в руках. Ведро пустовало.

– Ты не просыпался, – пояснила она, смутившись. Охотник не сразу понял, отчего. А, так он же абсолютно голый! Осознав это, парень натянул на чресла грязную простыню.

– Батька сказал ведром тебя, – продолжила Светка, отведя глаза. – Ну и я вот…

– Да ничего, – кивнул Марк и попробовал улыбнуться, чтобы разрядить обстановку. – Зато вроде как и утренний душ сразу принял.

Светка хихикнула, не размыкая губ, и поспешно удалилась под суровым взглядом Степаныча.

– На твоих планшетах много чего интересного, ты в курсе? – старик подошел к кровати, но садиться не стал.

– Нет, – признался Марк, ища взглядом одежду. Той, в которой он вчера пришел, нигде не было видно, зато у стены лежала аккуратной стопочкой новая.

– Ту мы сожгли, – дед проследил за взглядом парня. – Там была кровь, дерьмо какое-то черное. Я не позволил Светке ЭТО стирать. Мы тебе новое подобрали.

– Спасибо, – Бладхаунд уже устал благодарить старика за эти несколько дней. Он вообще никого никогда столько не благодарил.

– А на планшетах ничего прямо не сказано, но подборки новостей и архивных записей… ммм… – старик поджал губы. Марк тем временем начал одеваться. – Походу, Знающие и правда что-то знали. Да только что – я уже голову сломал, пытаясь собрать все вместе.

Марк надел черные потертые джинсы с широким ремнем, сунул ноги в довольно приличные экопластовые кроссовки. Потом натянул выцветшую серую майку, а поверх – короткую куртку с капюшоном и без правого рукава – такие были в моде лет десять назад. Оглядев себя, он удовлетворенно кивнул – в этот раз вся одежда пришлась точно в размер.

– Степаныч, я могу ответить не на все вопросы, – он обернулся к старику, который выжидательно с прищуром смотрел на него снизу вверх. – Но не буду отвечать ни на какие, ты уж прости. И забудь к чертовой матери все это – меня, Знающих, инфу с планшетов.

– Сложно, – дед прочистил горло. Он был на голову ниже Марка, но смотрел так, будто они были одного роста. – Да и дерьмом пахнет эта история. Застарелым таким, ядреным.

– Ты даже не представляешь насколько, – кивнул охотник. – И поэтому…

– Ты не просто связан со вчерашним взрывом, ты его устроил, так? – Степаныч незаметно (как ему казалось) завел руку за спину, где у него на поясе в кожаной петельке висел его легендарный дробовик ЗП-1.

– Я, – припечатал Марк, искренне надеясь, что старик не будет делать глупостей.

– Значит убийства в клубах Корта и Алькора тоже твоя работа. И шухер в Клинике, – дед перечислял, а Марк думал – что он почувствует, когда свернет старику шею? Наверное – ничего.

– Многое произошло в последние дни, – парень инстинктивно бросил взгляд в бок – камы лежали там, где он их оставил. Чтобы уложить Степаныча они ему не потребуются, но рефлекс пересилил логику.

Внезапно старик глубоко и протяжно выдохнул. Его рука, заведенная за спину, расслабилась вдоль тела – в ней не было оружия. Дед опустил взгляд и покачал головой.

– Похоже, ты совершил ужасное зло, сынок, – он говорил тихо, не поднимая глаз. На миг замолчал, а потом резко вскинул голову. – Но знаешь, я тоже не святой. Да и нет святых. А вот дьяволы – точно есть. Но даже если ты стал одним из них, я верю – у тебя на то причины.

И он протянул охотнику руку. А когда Марк пожал ее, Степаныч неожиданно обнял его, и у парня как-то недобро кольнуло сердце.