Благие намерения

Со смертью Венявской вопрос о даче закрылся сам собой: дача была государственной, и после кончины актрисы ее передали другому народному артисту.

Люба благополучно закончила школу и поступила в Институт народного хозяйства, она так и не придумала для себя более подходящего занятия, чем финансы, и решила, как и советовала ей сестра, стать экономистом. Теперь она, сняв наконец школьную форму и превратившись в студентку, чувствовала себя ровней Родику, то есть совсем взрослой. Зинаида осталась к успехам Любы равнодушной, для нее главным было семейное счастье дочери, а какая у той будет профессия – совершенно неважно, не имеет это ровно никакого значения, лишь бы муж был хороший и детки здоровые. Вот Тамарина профессия Зину беспокоила, потому что с такой профессией и внешностью старшей дочки ей замуж не выйти, это уж как пить дать, а за Любу волноваться нечего, такая красавица, по мнению Зины, без мужского внимания не останется, главное, чтобы глупостей не наделала и какого-нибудь неправильного жениха в дом не привела. Но и тут Зинаида была относительно спокойна: вроде бы с Родиславом Романовым отношения у Любы делались все более тесными. Или ей только так казалось?

В целях укрепления позиций Зинаида начала исподволь намекать младшей дочери на то, что пора бы по-умному распорядиться богатством под названием «девичья честь». Если Люба сделает все, как надо, то никуда Родик не денется, потому что, даже если окажется, что он бесчестный и непорядочный, на страже интересов Любы всегда в полной боевой готовности стоит Клара Степановна, которая не допустит, чтобы ее сын «поматросил и бросил», да и Евгений Христофорович – человек старой закалки, нынешних свободных нравов не приемлет и требуемое воспитательное воздействие на сына непременно окажет. Люба краснела, смущалась и делала вид, что намеков матери не понимает. Однажды свидетелем такого разговора стала Тамара, которая своего возмущения не скрывала.

– Как тебе не стыдно! – Она даже голос на мать повысила. – Чему ты ее учишь? Ты сама-то соображаешь, что говоришь? Если вдруг окажется, что Родька бесчестный и непорядочный, зачем Любке такой муж? Хочешь любыми средствами его захомутать – так это не вопрос, было бы умение, а вот жить с ним потом как? Жить-то с ним Любане придется, а не тебе, и ты что, хочешь, чтобы она всю жизнь мучилась рядом с бесчестным и непорядочным мужем? Если Родька захочет на ней жениться, он и так женится рано или поздно, а если не хочет, а вы его заставите, то все равно это будет не жизнь, а сплошное мучение. И вообще, хитростью заманивать мужика под венец – это унизительно.

Зина пожала плечами:

– Много ты понимаешь! Это вы, молодые, пороху не нюхали и не можете сообразить, с кем вам хорошо будет жить, а с кем плохо, а мы, ваши родители, все видим и заранее знаем, за кого вам надо замуж выходить, чтобы создать крепкую семью. Родислав – очень подходящий муж для Любаши, я тебе точно говорю, она с ним будет счастлива.

– Да не подходящий он, а богатый, с папой-профессором и большой квартирой, вот и все твои резоны! – продолжала бушевать Тамара. – И нечего мне тут рассказывать, что вы все знаете, потому что вы взрослые, мы с Любкой тоже уже не маленькие и как-нибудь сами разберемся, как и с кем нам жить.

– Вот я и смотрю, что ты уже разобралась! – Зина тоже не выдержала и сорвалась на крик. – Парикмахером она будет, посмотрите на нее! Будешь целыми днями в сальных волосах ковыряться, стоять в идиотском застиранном халате по многу часов, да через два года у тебя от такой работы все вены на ногах повылезают, и так-то бог красоты не дал, а на своей расчудесной работе вообще в уродину превратишься, так до самой смерти в старых девах и просидишь. Любочка хоть приличную профессию себе выбрала, будет ходить на работу в красивых платьицах и элегантных костюмчиках, станет бухгалтером на предприятии, а ты? Глаза бы мои на тебя не смотрели!

– Да и не смотри, больно надо!

Тамара схватила плащ, выскочила из комнаты, хлопнув дверью, и выбежала на улицу. Идти было некуда, но и оставаться в одном помещении с матерью ей в этот момент не хотелось. Через несколько минут следом за ней вышла расстроенная Люба, заметила сидящую на лавочке сестру и устроилась рядом.

– Ну чего ты, Том, – она ласково взяла Тамару за руку, – мама же хочет как лучше для нас.

– Лучше?! – снова взорвалась так и не успокоившаяся Тамара. – Это по ее правилам так будет лучше, а по моим – только хуже. И по твоим тоже. Ты же хочешь, чтобы Родик тебя любил, правда?

– Правда.

– Ты же не хочешь, чтобы он на тебе женился без любви, правда?

– Конечно, не хочу. Я хочу, чтобы он по любви женился. Без любви мне не надо.

– Вот то-то и оно. А мать послушать, так все равно, есть любовь или нет, главное, чтобы штамп в паспорте был и чтобы мужика побыстрее детьми к себе привязать. Любка, ты смотри не вздумай делать, как она советует, добра от этого не будет, – строго предупредила Тамара.

– Да я и не собираюсь, – смущенно пробормотала Люба. – Том, а ты не знаешь, нам скоро квартиру дадут?

– Папа говорит, что скоро, мы же на очереди давно стоим. Наш барак расселять будут, и всем дадут квартиры в пятиэтажке. А что? Ты уже о замужестве задумалась?

– Да нет, я про торшер мечтаю. Знаешь, если нам дадут квартиру, давай мы в нашу с тобой комнату торшер купим, а? И столик маленький на тонких ножках, я в одном журнале видела, такой изящный! Будем на него книги складывать, а в середину салфеточку положим и вазочку поставим. Давай?

– Книги надо не на стол складывать, а на стеллаж ставить, – наставительно произнесла Тамара. – Ты что, думаешь, у нас с тобой будет пять книжек на двоих? Да если у нас с тобой будет своя комната, мы первым делом стеллаж купим, я к этому времени уже работать пойду, буду сама зарабатывать, и будем с тобой целыми днями по книжным магазинам бегать и хорошие умные книги покупать! И никаких салфеточек я тебе не позволю, имей в виду. Это ужасное пошлое мещанство.

– А вазочку? – с улыбкой спросила Люба.

– Вазочку, так и быть, можно, – разрешила сестра.

– А торшер?

– Это обязательно. Как же мы с тобой читать будем без торшера? Ой, Любка, Любка, – Тамара обняла ее и поцеловала в висок, – мечтательница ты моя! Как же я тебя люблю! А вдруг ты выйдешь замуж за своего Родика и переедешь к нему, с кем я буду в одной комнате жить? С Бабаней, наверное.

– Ну, с Бабаней-то хорошо, она тоже почитать любит, только она тебя салфеточками замучает, – засмеялась Люба. – И если ты купишь стеллаж, она вместо книг на него свою коллекцию поставит.

– Кошмар! – Тамара театрально схватилась за голову. – Я этого не вынесу! Любка, я тебя умоляю, не выходи замуж в ближайшие десять лет, не оставляй меня одну, не бросай на съедение этим апологетам мещанского образа жизни!

И сестры дружно расхохотались, моментально забыв о только что разгоревшемся дома скандале.

* * *

В октябре Клара Степановна достала два билета в Большой театр «на Плисецкую» и торжественно вручила Родиславу:

– Вот, пригласи Любочку, говорят, Плисецкая потрясающе танцует. Это будет воскресенье, приводи Любу к нам на обед, а потом вместе в театр поедете.

Люба была на седьмом небе от счастья: ей удастся посмотреть на саму приму-балерину Большого! Галину Уланову ей увидеть на сцене не довелось, и Люба очень об этом сожалела, но зато теперь она увидит Майю Плисецкую, про которую даже в «Правде» писали и которая в Америке произвела настоящий фурор.

С самого утра в воскресенье Зинаида начала собирать дочь на свидание, ведь это не просто очередная встреча с Родиком, а визит в дом его родителей, надо надеяться – будущих родственников. И хотя приглашение на воскресный обед было не в новинку, Зинаида почему-то именно в этот раз решила отнестись к сборам более ответственно.