Благими намерениями...

– Идиотка! Ты что, ослепла? Или тебе жить надоело?! Так пойди и удавись! Мне не охота сидеть из-за тебя, полоумной курицы!

Я ошеломленно заморгала, хватая ртом воздух, не в силах произнести хоть слово после сумасшедшего забега. Фары слепили переполненные слезами глаза. Меня снова встряхнули, причем силу приложили не скупясь. В процессе попытки приведения меня в чувство я совершенно нечаянно прикусила себе язык и, не сдержавшись, взвыла от боли.

Мужчина-водитель тут же переполошился:

– Что такое? Где болит? Я тебя все-таки зацепил! Давай в машину, тут рядом больница! Идти можешь? Потерпи, сейчас тебе помогут! Слышишь? Только не вздумай отключиться!

Не успела я и пикнуть, как оказалась пристегнутой на переднем сиденье легковушки. Спустя мгновение водитель запрыгнул на свое место и ударил по газам.

С того мгновения, как я выскочила под колеса на проезжую часть и до того момента, как тронулась машину прошло, наверное, меньше минуты. Я даже не успела осознать, что произошло. Зато сейчас истерика наконец отступила, и я в полном офигении переводила взгляд с ночной дороги на водителя и обратно.

Окончательно пришла я в себя, когда вдалеке мелькнули сапфировые мигалки скорой помощи:

– Остановите, пожалуйста, мне не нужно в больницу!

Водитель обеспокоенно на меня глянул:

– У тебя может быть шок. Сейчас кажется, что все в порядке. А потом наступят последствия.

– Нет у меня шока!

– Откуда тебе знать? Я же говорю, что сейчас кажется…

Машина неумолимо приближалась к воротам приемного покоя. Не хватало только в ночь перед свадьбой оказаться в больнице. Если еще напорюсь на кого-то из преподов, а с моим везением напорюсь обязательно, то в колледже в ближайшие сто лет мне хоть не появляйся вовсе.

Я набрала полные легкие воздуха и завизжала изо всех сил:

– Стой!!!

Водитель затормозил так резко, что от целования лобового стекла меня спас только ремень безопасности. Водителю тоже досталось. И в какой-то момент я испугалась, что нам сейчас действительно понадобится больница. Но водитель опять начал на меня орать:

– Да чтоб тебе, припадочная! Сама не угробишься, так меня на тот свет отправишь! Чего орешь?

– Я просила нормально: остановите!

– Ага, я уже раз остановил, хватит! Теперь ищи идиотов в другом месте!

Я вытаращила глаза. Это меня сейчас обвинили в…

– Сам ты идиот! Я не просила останавливаться и пихать меня к себе в машину!

– Дура! Если бы я не успел остановится, то ты бы в лучшем случае калекой осталась, предварительно провалявшись в больничке месяцев так пять-шесть! В худшем случае утром бы примеряла деревянный макинтош!

– Какой к чертям собачьим макинтош? Я не ношу такое! И за каким надом ты меня к себе в машину засунул?

– Гроб примеряют все в конце жизни! Затем и засунул в машину, чтоб не сдохла раньше времени! Под суд из-за какой-то полоумной курицы не хочется, знаешь ли.

И столько ехидства было в последней фразе, что меня переклинило совсем:

– Сам ты петух не дощипанный! Я жива и здорова! Я нормальная! Нор-маль-на-я! Слышал? И засунь себе свою заботу куда-нибудь поглубже! Мне от тебя ничего не надо!

Проорав последнюю фразу, я вдруг увидела, как сжалась в кулак мужская рука, лежащая на руле. Из меня словно весь воздух выпустили. Стало неимоверно стыдно. «Докатилась ты, Ленка» мелькнула здравая мысль. Мужик сумел вовремя остановится и не переехать тебя, когда ты буквально прыгнула ему под колеса. Потом побеспокоился, что ты пострадала. Хотел помочь. А ты… Отблагодарила от души.

Я открыла рот, чтобы извинится, но мужчина меня опередил, процедив ледяным тоном:

– Выметайся из салона, чтоб глаза мои тебя не видели!

Холодные презрительные слова буквально пригвоздили меня к месту. Но мужчина уже передумал со мною нянчится. Наоборот, торопился избавиться:

– Оглохла? Вон из машины! Разбирайся со своими тараканами сама!

Сказать мне было нечего. Заслужила.

Молча отстегнула ремень безопасности. Молча открыла дверь и выбралась из салона на тротуар. Машина рванула с места раньше, чем я успела захлопнуть дверь.

Уже стемнело окончательно. Дневное тепло ушло вместе с солнцем. Я зябко поежилась в тонкой маечке и обняла себя за плечи, пытаясь хоть чуть-чуть защититься от прохладного ночного ветра. Огляделась. Мимо проносились машины. Никому не было дела до того, что девушка вдруг оказалась одна почти в центре города без теплых вещей, без денег, без телефона.

В нескольких метрах от меня светились огни приемного покоя нашей районной больницы. Но для меня это был не вариант. Лучше уж пешком. Плевать, что шлепать более получаса. Для меня это лучше, чем попасться кому-то из знакомых на глаза. Я не вынесу, если сейчас придётся объяснять, как тут очутилась без сумочки и в такое время.

Ну что ж, стой, не стой, а идти надо. Я даже примерно не представляла, который сейчас час. И что творится в квартире, если родители обнаружили мое отсутствие.

Впрочем, далеко я не ушла.

За ближайшим перекрестком уткнулась носом в распахнувшуюся прямо прере до мной дверь легковушки и знакомый голос проворчал:

– Садись, подвезу.

Даже не задумываясь над своими действиями, юркнула в салон. Водитель хмыкнул и поинтересовался:

– Куда везти?

Я назвала адрес. Мужчина кивнул головой:

– Знаю. Рядом совсем. – и мстительно добавил – Знал бы, что так близко, оставил бы добираться ножками. Глядишь, дурь из головы бы и повыветрилась.

Я мгновенно вскинулась, чтобы возразить. Но также быстро пыл мой и угас, не успев обрести словесную форму. Я чувствовала себя опустошенной, измочаленной. Этот долгий вечер накануне свадьбы казался бесконечным.

Мужчина чутко уловил паузу:

– Что, возражений нет? Я прав?

– Не правы. Но и сил спорить и что-то доказывать уже не осталось.

Наверное, что-то в моем голосе или интонациях отразилось. Потому что водитель вновь быстро на меня взглянул. И в его взгляде мне почудилось беспокойство:

– Что стряслось? От кого убегала?

И вот что отвечать на такой невинный вопрос совершенно постороннему человеку? Неожиданно даже для меня самой вся неприглядность пережитого вновь навалилась на меня. Вся горечь утраты и предательства раскрылась передо мною до дна, выставив свое отвратительное нутро. Я поежилась в теплоте салона и обхватила себя за плечи, закрываясь ото всех невзгод. У меня больше не было подруги. У меня больше не было жениха. И завтра не появится муж. Где-то глубоко внутри меня вновь воскресла и жалобно захныкала, тоненько заскулила та маленькая Лена, над которой насмехались одноклассники. Которую терпели в друзьях только ради возможности поесть на халяву вкуснятины. А за глаза награждали обидными прозвищами и не считали за человека.