Благими намерениями

По большей части все странности были безобидны, но однажды, когда я была слишком зла на мать, в моей комнате вспыхнули занавески. До сих пор я не уверена, что это началось из-за меня, но меня гложет подозрение, что в этом была моя вина. В конце концов, я прикасалась к шторам в тот момент. Гейдж помог мне потушить пламя и спрятать эти занавески, но мы оба были потрясены произошедшим и больше никогда об этом не говорили.

Я также не знала, почему пару раз бело-золотистые искры танцевали у меня на кончиках пальцев и руках. Я пыталась убедить себя, что это всего лишь статическое электричество. Может быть, я и королева отрицания, но я не могла больше никак это объяснить, а попытки понять, только заставляли мой мозг кипеть. Кроме того, это произошло всего лишь несколько раз, и почему это не могло бы быть просто каким-то странным электрическим явлением. К счастью, когда это происходило, никого не было рядом со мной, поэтому я могла сохранить знание об этой «странности» для себя.

Видения и ощущение тех вещей, которые я не могла знать, происходили гораздо чаще, поэтому полностью скрыть их от Гейджа не удавалось. Еще один человек, который знал об этом, была моя подруга Лиза, но она не была в курсе инцидента с занавесками. Я не считала нужным посвящать ее в это.

По моим предположениям, эти «странности» были теми вещами, которые я унаследовала от своего отца; мужчина оставил больше, чем просто ребенка, когда бросил мою мать. Иногда я хотела найти способ с ним связаться, не потому что я хотела обрести отца, а чтобы узнать, случалось ли с ним нечто подобное.

Бывали времена, когда я чувствовала себя абсолютно одинокой в этом мире. Изгоем, живущим в мире, который стал чертовски странным в тот далекий июльский день.

— Я не знаю, где искать Бейли, — сказала я, буквально выталкивая из себя слова и улыбаясь Гейджу, когда мы вернулись к игре, — видимо придется ехать в город без него.

Карие глаза Гейджа все еще были полны беспокойства, но он больше не задавал мне вопросов. Говорить об этом тоже было рискованно, потому что все же кто-то мог подслушать наш разговор.

Я вздрогнула от одной мысли, что это возможно. Сегодня был такой день, когда что-то такое могло произойти, но так как со мной были Лиза и Гейдж, то я могла на них положиться, и все волнения были лишними. Я бросила взгляд на дверной проем гостиной, но единственный звук, который я услышала, это были новости, беспрерывно сменяющие друг друга.

— Выходит мне придется сегодня одному играть на качелях, — сказал Гейдж достаточно громко, чтобы Бейли его точно услышал.

Смех из-под раковины прекратился. Допив воду, я наконец-то искренне улыбнулась.

— Может нам все-таки удастся его найти, — предположила я.

— Мы действительно можем попробовать, но похоже он не очень хочет нас видеть.

Под раковиной воцарилась тишина, прежде чем дверца скрипнула, приоткрывшись. Я притворилась, что не замечаю этого, но мельком увидела, как один из голубых глаз Бейли смотрит на нас сквозь щель.

— Мы попытаемся, но если не найдем, то уйдем без него. Бейли! — позвала я. — Бейли!

Дверь шкафчика снова закрылась, и вновь раздалось хихиканье. Я прикусила губу, чтобы не рассмеяться, когда мы обследовали всю кухню, открывая и закрывая остальные шкафчики. Гейдж несколько раз открывал дверь шкафа в коридоре. Мы были на полпути, чтобы обнаружить Бейли, когда я увидела, что он снова наблюдает за нами.

Я подумала, что игра затянулась. Нагнувшись, я сделала вид, что обследую шкафчики по обе стороны от него, прежде чем закрыть дверцы.

— Ну, осталось только одно место, — громко сказала я.

Смех Бейли усилился, и я открыла шкаф и засунула туда голову. Он был точно таким, каким я его видела в своем сознании, спрятанным под раковиной в одном подгузнике.

— Вот ты где!

Братик визжал от смеха, когда я схватила его за пухлый живот и вытащила из укрытия.

— А вот и я! — воскликнул он. — А ты плохой искатель!

Его растрепанные светлые волосы свисали локонами вокруг покрасневших упитанных щек. Ему было всего два с половиной года, но, как и мы с Гейджем, он был довольно высоким. Я ткнула его в живот, перед тем как проверить его подгузник. Мой нос сморщился от мощного аромата, исходящего от него.

— Ты плохо пахнешь, — прошептала я ему и поцеловала в кончик носа.

Бейли засмеялся, когда Гейдж протянул ему маленький кусочек хлеба.

— Держи, перекуси, Би, — сказал он ему.

Бейли сжимал хлеб в руках, а я достала полотенце и разложила его на столе.

— Чем мы кормим этого ребенка!? — поинтересовался Гейдж, когда я сняла подгузник.

— Не знаю, но видимо нам придется остановиться, — ответила я, а Бейли снова задорно засмеялся. Пусть он и самый дурно пахнущий ребенок на свете, но при этом он точно один из самых жизнерадостных.

Я бы отдала все, чтобы иметь возможность выбросить этот подгузник, но мы не могли себе позволить тратиться на новые. Поэтому Гейдж протянул мне специальную емкость, в которую мы их складывали, чтобы потом постирать. Я очень надеялась, что братец очень скоро научится ходить в туалет, но он продолжал упрямиться этому.

— Я вынесу подгузник наружу, чтобы потом промыть его из шланга.

— Спасибо, Гейдж.

— Я воняю! — с гордостью произнес Бейли.

— Очень, — подтвердила я, вытирая его и прикладывая новый подгузник, — но сейчас нам нужно подготовить тебя к прогулке в город.

— Город! — радостно воскликнул он.

Я только подняла братца со столика, как вдруг погас свет. Расстроено вздохнув, я прислушалась к последним затихающим звукам телевизора. Улыбка Гейджа испарилась с лица, когда он вернулся в дом. Его взгляд устремился в гостиную.

— Вот дерьмо, — пробормотал он.

Спустя несколько секунд в коридоре раздались шаркающие шаги нашей матери. Бейли больше не улыбался, он крепче прижался ко мне, обняв за шею. Его тепло смягчало холод, который пробежал по моему телу. После всех лет, что мы прожили с матерью под одной крышей, я должна была привыкнуть к ней, но мне кажется, что даже еще пятидесяти лет не хватит, чтобы полностью принимать женщину, которая появилась на кухне.

Ее голубые глаза скользнули по нам, но, казалось, что она будто не заметила нас, когда подошла к раковине. Я прижала Бейли ближе к себе и отошла от нее.

— Мы идем на День Волонтера, — произнесла я.

Она ничего не ответила, а просто взяла стакан и наполнила водой. Ее глаза снова скользнули по мне, прежде чем сосредоточится на Гейдже. Она не слишком любила каждого из нас, но не было никаких сомнений в том, что ко мне относилась хуже всего.

— Не забудь взять подгузники брата с собой, — сказала она Гейджу.

Можно подумать, что мы когда-нибудь забывали. Я была абсолютно права. Я была просто гостем в этих стенах для нее, причем совсем нежеланным, именно поэтому я не раз оказывалась на улице. Я проводила эти дни в доме Лизы, но через неделю или две меня просили вернуться домой, потому что Гейдж отказывался готовить для нее и вообще что-то делать по дому. В отличие от меня, моему брату было все равно, ест она или нет. Возможно долгое голодание и тот факт, что она ненавидела заботиться о своих детях, всегда позволяли мне вернуться в этом дом.