Благо

Соня. Я тебя ради Бога прошу – прости. Прости ты ее, старую, больную. Она же полгода перед смертью по утрам плакала, что проснулась, что ночью смерть не забрала и день еще обузой жить надо. Прости.

Алексей садится спиной к памятнику.

Алексей (спокойно). Простить невозможно, даже если сам хочешь, даже если умоляешь об этом себя, Бога… всех. Прости, прости, прости. Прости. Тысячу раз. Я должен дважды уступить. Первый раз пережить обиду, второй раз пережить отсутствие мщения. Любого, ни слова в упрек, ни поступка…

Соня. Щеку вторую подставить – это по-христиански.

Алексей. Подставить – да. Но бить?! Бить по второй щеке… Дело даже не в том, что предавший – предатель… Каждый день ложиться и вставать с мыслью: «Не верь никому, даже матери»… В первую очередь матери… Дело в том, что ей не надо было моего прощения. Ей надо было «Кармелиту» досмотреть. Понимаешь?

Соня садится напротив него на оградку, заглядывает в лицо.

Соня. Алеша, смерть все долги списывает.

Алексей. Потому что долги больше выставить некому?

Соня. Потому что твоя мама уже была на Страшном суде. И там все долги ее посчитаны.

Алексей. А если суда там нет? Ведь здесь нет ничего? Никому не воздается по заслугам. Так с чего ты взяла, что там – есть?

Соня. Дай мне руку.

Алексей. Зачем?

Соня. Я скучаю по тебе.

Алексей встает, не смотрит на нее.

Ты скучаешь по мне?

Алексей. Тебе не понравится ответ.

Соня. Дай мне руку.

Алексей. Смысла нет. Ни в чем.

Соня. Есть. Смысл в том, чтобы помогать друг другу.

Алексей подходит к Соне со спины, крепко берет ее за плечи и говорит в затылок.

Алексей. Я позову на помощь или попрошу хлеба, неважно. Меня не станут слушать. Только если я не закричу: пожар! Вот на пожар сбегутся все! Потому что перед огнем все едины, как перед Богом. Помочь можно только тому, кого считаешь равным себе. Все остальное – искупление грехов. Мне батюшка один сказал, и бомж… И сам я понял. А мы все сделали, чтобы не было равных нам. Чтобы самим решать, кто достоин нашей помощи, а кто – прочь… Нас некому сравнять. Не явится мессия. Мы пропустили свой шанс, и остается только топтать землю, покупать хлеб, завидовать богатым, кормить бездомных собак для очистки совести и ждать пожара. И очень надеяться, что ни мы, ни нас никто не попросит о помощи, не встревожит… Ты слушаешь меня? Пожар! Пожар! Я даже сгореть готов!

Соня закрывает лицо руками.

Соня. Какой ты старый, Алеша. Старый и глупый. Ничего не понял.

Эпилог

Алексей и Соня медленно бредут по двору-колодцу, обходя лужи. У мусорных баков, напротив подъезда, почти озеро. Приходится идти как канатоходцы, по бордюру. Соня отстает.

Девушка вытаскивает почти новые двухметровые доски из мусорного бака. Пытается взвалить их себе на плечо и оттащить от мусорки. Алексей замирает напротив нее.

Алексей. Ты? Ты живая?

Девушка. Обознались.

Алексей. Да что ты говоришь? Я твое лицо в жизни не забуду!

Девушка. Мужчина, вы что-то путаете.

Алексей. Перепутаешь тебя. Это ты упала здесь с четвертого этажа. Как тебя зовут?

Девушка. Мужчина, вы с ума сошли что ли? Отстаньте!

Алексей. Ты не помнишь меня? Это от шока, наверное. Мы еще говорили про НЛО, на тебе были трусы, ты курила.

Девушка (пытается уйти, оставив доски). Больной…

Алексей. Подожди! Как тебя зовут? Я знаешь, как мучился, я столько из-за тебя всякого бреда наделал! Как тебя зовут?

Девушка. Отстань от меня! Навязался!

Алексей. Как тебя зовут?

Девушка. Отвали, руки убери! Не трогай меня!

Алексей. Я отпущу! Скажи, как тебя зовут!

Девушка. Балин… Мария Магдалена! Понял? Придурок!

Алексей (в спину уходящей). Сама ты дура! Пьяная была, наверно, вот и забыла все!

Девушка (оборачивается). Какая нафиг пьяная? Я беременная! Слепой что ли!?

Она разводит в стороны руки и Алексей видит как пальто обтянуло круглый живот.

Соня. Алеша…

Алексей (продолжает смотреть в спину уходящей). Ничего я не понимаю…

Соня. Алеша… Пожар…

Алексей. Ох, отстань, Соня. Тут ребусы такие, что…

Он оглядывается и видит, как Соня, схватившись рукой за сердце, роняет в лужу-озеро сумку и сама уже обеими ногами ступает туда же. Он бежит к ней так же, шагая по воде, ведет ее за обе руки к скамейке у подъезда.

Алексей. Таблетка? Есть таблетка? Покажи рукой, где!

Достает из ее кармана таблетку, распечатывает сам, засовывает ей в рот, судорожно гладит, по голове, плечам, сумке.

Сонька, ну что же ты… Ты так неожиданно. Я испугался! Я не знал даже, что у тебя сердце…

Соня (шепотом, сквозь зажатую под языком таблетку). Есть?

Алексей (смеется, обнимает ее). Конечно, есть. Его у меня нет. А у тебя всегда было.

Они сидят несколько минут молча. Потом Соня вздыхает, таблетка закончилась.

Соня (медленно). Спасибо тебе. Сообразил, что делать. А я боюсь таких ситуаций, не знаю, как человеку помочь. Одна ходить по улице боюсь. Вдруг упаду, а никто не поднимет? И «скорая»… Она так долго едет. Ходить одной нельзя.

Алексей. Это я со страху. Просто до меня не сразу доходит. Помнишь, когда матери не стало? Я пришел с работы. Сижу, гороховый суп ем. А ты мне и говоришь. Помнишь, что я ответил?

Соня. Не помню.

Алексей. Еще добавки попросил. Когда страшно, не сразу понимаешь… Я ее очень любил.

Соня. Я знаю.

Алексей растерянно пинает снег. Соня улыбается, смотрит на него.

Чего ты погнался за этой девочкой?