Благонамеренные речи
Шрифт:
В таком духе разговор продолжался около двух часов. Наконец это надоело Петеньке. Он оставил старика под бременем обвинений и, сказав: "il faut que je mette ordre a Гa", [74] выбежал из дома во вновь разведенный сад. Там все смотрело уныло и заброшенно; редко-редко где весело поднялись и оделись листвой липки, но и то как бы для того, чтобы сделать еще более резким контраст с окружающею наготой. Желая пробраться в старый парк, который все еще сохранял прежнюю дикую прелесть, Петенька спустился было по заросшей дорожке к пруду, который в этом месте суживался, и через переузину был когда-то перекинут мост, но вместо моста торчали сгнившие столбики. Взбешенный, побежал он назад, прибежал на скотную – никого не нашел, потом на конный двор – опять никого не нашел, и наконец случайно набрел на мужика,
74
мне придется навести здесь порядок! (франц.)
Обед прошел молчаливо. Петенька брезгливо расплескивал ложкой превосходные ленивые щи (старый генерал хотел похвастаться, что у него, несмотря на «катастрофу», в начале июля все-таки есть новая капуста) и с каким-то неизреченным презрением швырялся вилкой в соусе из телячьей головки. Вино тоже не понравилось ему, хотя это был добрый St-Julien, года четыре лежавший в подвале у генерала. Только по временам он прерывал тяжелое молчание (он, впрочем, не чувствовал его тяжести и фыркал совсем хладнокровно, как ни в чем не бывало), чтобы высказать поучение вроде следующего:
– Да-с, любезнейший родитель! Не могу похвалить ваши порядки! не могу-с! Пошел в сад – ни души! на скотном – ни души! на конном – хоть шаром покати! Одного только ракалью и нашел – спит брюхом кверху! И надобно было видеть, как негодяй изумился, когда я ему объяснил, что он нанят не для спанья, а для работы! Да-с! нельзя похвалить-с! нельзя-с!
– Они в это время отдыхают, мой друг, полдни… – попробовал оправдаться старый генерал.
– У вас, по-видимому, всегда полдни! И давеча полдни, и теперь полдни! Наспятся, потом начнут потягиваться да почесываться – опять полдни! Нет-с, этак нельзя-с! этак не управляют имениями! таким манером, конечно, никакого дохода никогда получить нельзя!
Генерал молча выслушивал эти реприманды, наклонив лицо к тарелке, и ни разу не пришло ему даже на мысль, что, несмотря на старость, он настолько еще сильнее и крепче своего пащенка, что стоило ему только протянуть руку, чтоб раздавить эту назойливую гадину.
После обеда, едва старик успел вымолвить: "Ну, теперь я пойду…" – как уже Петенька схватился за фуражку и исчез из дома.
Старый генерал удалился в спальную и, по обыкновению, лег отдохнуть. Но ему не спалось. Что-то горькое до остроты, до жгучести шевелилось в его душе, хотя он и сам ясно не сознавал, что именно. Сомнительно, впрочем, чтоб это было чувство негодования, возбужденное поведением сына при встрече после шестнадцатилетней разлуки; скорее это было чувство упорного самообвинения, Действительно, ведь он от отца своего получил полную чашу, а сам оставляет сыну – что? Правда, что через него прошла, так сказать, целая катастрофа; но все же, если б повести дело умненько… да, именно, если б умненько повести!.. если б не воевать с дворовыми, не полемизировать с Анпетовым, если б сразу обрезать себя по-новому, если бы не вверяться Антошке, если б… Генерал насчитал столько "если б", что об отдохновении нечего было и думать. Проворочавшись целый час с боку на бок, он встал с тяжелою головой и прежде всего спросил:
– Петр Павлыч не возвращался?
– Они к Антону Верельянову ушли, – услышал он в ответ.
Старик широко раскрыл глаза, словно сразу не понял.
А Петенька был действительно там, у того самого Антошки, которого одно имя производило нервную дрожь во всем организме старого генерала. Он решил этот вопрос очень скоро. Он сказал себе: "Все это вздор, в котором почтеннейший мой родитель может, если ему угодно, купаться хоть до скончания веков, но который я имею полное право игнорировать. Для меня ясно одно: что мне необходимы деньги и что на фатера надежда плоха. Антошка же человек оборотливый, у него должны быть деньги, и он обязывается снабдить меня ими. Прежде всего я должен знать наверное, нет ли еще каких-нибудь ресурсов… например, лес, земля… и если нет, то… ma foi! [75] надо будет поступить решительно!"
75
ей-богу (франц.)
Антошка словно предчувствовал, что молодой генерал посетит его, и едва лодка, перевезшая
Петеньку, успела причалить к «Мыску», как уже Стрелов, облеченный в праздничный костюм, помогал ему выйти на берег.– Если не ошибаюсь, Антон… – заговорил первый Петенька и остановился: он позабыл отчество Стрелова.
– Верельяныч-с, – поправил спокойно Стрелов, – вот и вы, ваше превосходительство, изволили в наши, можно сказать, Палестины пожаловать?
– Да, ненадолго. А вы тут премило устроились… право! – любезно беседовал Петенька, оглядывая ряд построек, выведенных Стреловым, – этот дом… двухэтажный… вы в нем, конечно, сами живете?
– Точно так, ваше превосходительство, благодарение богу-с. Всё от него, от создателя милостивого! Скажем, теперича, так: иной человек и старается, а все ему милости нет, коли-ежели он, значит, создателя своего прогневил! А другой человек, ежели, к примеру, и не совсем потрафить сумел, а смотришь, создатель все ему посылает да посылает, коли-ежели перед ним сумел заслужить! Так-то и мы, ваше превосходительство: своей заслуге не приписываем, а все богу-с!
– Гм… это похвально! Все должны бы так думать… Но вы, надеюсь, напоите меня чаем?
– Помилуйте, ваше превосходительство, с превеликим нашим удовольствием. Даже за счастие-с… как мы еще папаши вашего благодеяния помним… Не токма что чашку чаю, а даже весь дом-с… все, можно сказать, имущество… просто, значит, как есть…
– Да… вот видите! сейчас вы сказали, что помните добро, которое вам сделал отец, а между тем ссоритесь со стариком! Дурно это, Антон Валерьяныч, нехорошо-с! – не то укорял, не то шутил Петенька.
– Ваше превосходительство! Как перед богом, так и перед вами-с! С моей стороны, окромя, можно сказать, услуги… чтобы его превосходительству, значит, спокой был… Да помилуйте! кабы не они, что же бы я без них был? Червь-с, червяк – и больше ничего! Неужто ж я не обязан это помнить! Да я, можно сказать, и денно, и нощно… А что с ихней стороны – это действительно-с… Позвольте вам доложить! даже походя скверными словами обзывают! Иной раз, сядешь, этта, у окошка, плачешь-плачешь: "Господи! думаешь, с моей стороны и услуга, и старание… ну, крикни его превосходительство с того берега… ну, так бы… И за все за это награда – просто, можно сказать, походя…"
– Ну, ничего! я это устрою! я, собственно, и приехал… все эти недоразумения… Уладим, почтеннейший мой, уладим мы это!
– А уж как бы мы-то, ваше превосходительство, рады были! точно бы промеж нас тут царствие небесное поселилося! ни шуму, ни гаму, ни свары, тихо, благородно! И сколько мы, ваше превосходительство, вас здесь ждем – так это даже сказать невозможно! точно вот ангела небесного ждем – истинное это слово говорю!
Комната, в которую Стрелов привел Петеньку, смотрела светло и опрятно; некрашеный пол был начисто вымыт и снабжен во всю длину полотняною дорожкой; по стенам и у окон стояли красного дерева стулья с деревянными выгнутыми спинками и волосяным сиденьем; посредине задней стены был поставлен такой же формы диван и перед ним продолговатый стол с двумя креслами по бокам; в углу виднелась этажерка с чашками и небольшим количеством серебра. Стены были нештукатуренные, в чем, впрочем, Стрелов немедленно извинился, сказав, что еще "не изобрал времени".
– Вы ведь женаты, кажется? – спросил Петенька.
– В законе-с.
– Надеюсь, что познакомите меня с супругой.
– Помилуйте, ваше превосходительство! даже осчастливите-с! Авдотья Григорьевна! – крикнул он, приотворив дверь в соседнюю комнату, – чайку-то! да сами-с! сами подайте! Большого гостя принимаем! Такого гостя! такого гостя, что, кажется, и не чаяли себе никогда такой чести! – продолжал он, уже обращаясь к Петеньке.
Через минуту, с подносом, уставленным чашками, вошла или, вернее сказать, выплыла и сама Авдотья Григорьевна. Это была женщина среднего роста, белая, рассыпчатая, с сахарными грудями, с серыми глазами навыкате, с алыми губами сердечком, словом сказать, по-купечески – красавица.
– В Кашине у купца взял-с! – похвастался Стрелов, – старинные купцы их родители! Еще когда Москва всей Расее голова была – еще тогда они торговали!
– Очень, очень приятно, – любезничал Петенька, между тем как Авдотья Григорьевна, стоя перед ним с подносом в руках, кланялась и алела. – Да вы что ж это, Авдотья Григорьевна, с подносом стоите? Вы с нами присядьте! поговорим-с.
– Что ж, сядьте, Авдотья Григорьевна, коли его превосходительство такое, можно сказать, внимание к вам имеют! – поощрил Стрелов и, обращаясь к Петеньке, прибавил: – Оне у меня, ваше превосходительство, городские-с! в монастыре у монашены обучались! Какой угодно разговор иметь могут.