Благородный дом. Роман о Гонконге.

Молчание сгустилось. Синдерс попыхивал трубкой. Наконец он взглянул на Кросса.

— Роджер?

Роджер Кросс лихорадочно соображал: что это за информация такая, если она предназначается лишь для Синдерса или премьер-министра?

— Я считаю, вы можете рассмотреть предложение Иэна, — бесстрастно произнес он. — В удобное для вас время.

— Не пойдет, — отрезал Данросс. — Деньги нужны срочно, и очевидно, что противная сторона ожидает немедленного освобождения Квока. Мы не можем тянуть с этим. Наличные понадобятся к десяти утра в понедельник, когда бан...

— А может быть, Типтоп и деньги вообще не входят в это уравнение, — перебил его Синдерс нарочито раздраженным тоном. — Эс-ай или Эм-ай-6 наплевать на Гонконг — пусть хоть весь сгниет на корню. Вы имеете хоть какое-то представление о том, насколько ценен может быть для противника старший суперинтендент Эс-ай? Особенно человек уровня Брайана Квока, с таким-то опытом. Если Квок действительно арестован, как считаете вы и как уверяет этот Типтоп. Задумайтесь также, какое значение для всего региона может иметь информация, которой владеет этот агент, внедренный к нам противником. Сведения о его контактах, например. А?

— Это ваш ответ?

— Вам передала пакет лично в руки фрау Грессерхофф?

— Вы готовы к обмену?

— Кто эта Грессерхофф? — раздраженно поинтересовался Кросс.

— Не знаю, — ответил Синдерс. — Знаю лишь, что она исчезла сразу после второго звонка Кернана, помощника АМГ. Мы пытаемся найти её с помощью швейцарской полиции. — Он улыбнулся Данроссу одними губами. — Вам передала пакет фрау Грессерхофф?

— Нет, — сказал Данросс. «На самом деле я не солгал, — успокоил он себя. — Это была Рико Андзин».

— А кто?

— Я готов сообщить вам это после того, как мы заключим соглашение.

— Никакого соглашения не будет, — отрезал Кросс. Данросс стал вставать.

— Минуточку, Роджер, — вмешался Синдерс, и Данросс снова сел. Шеф Эм-ай-6 постукивал черенком трубки по желтым от табака зубам.

Данросс сохранял на лице невинное выражение, понимая, что он в руках профессионалов.

Наконец Синдерс произнес:

— Мистер Данросс, готовы ли вы, как того требует Закон о неразглашении государственной тайны, официально присягнуть, что не располагаете оригинальными папками АМГ?

— Да, — тут же ответил Данросс, теперь уже готовый исказить истину: оригиналы всегда оставались у АМГ, а Данроссу он обычно посылал первую копию. Если дело дойдет до официальной присяги и когда до неё дойдет, это будет уже совсем другой вопрос. — Что ещё?

— Понедельник — нереальный срок. Данросс не сводил глаз с Синдерса:

— Нереальный, потому что Брайана сейчас допрашивают?

— Конечно, любой захваченный вражеский агент немедленно подвергается допросу.

— А Брайан оказался очень крепким орешком.

— Если он агент, вам это лучше знать. Вас связывает давняя дружба.

— Да, и клянусь перед Богом, я до сих пор не верю, что Брайан — вражеский агент. Это невозможно. Он всегда был честным и преданным делу офицером британской полиции, и никем более.

— Невозможно, говорите? А как насчет Филби, Клауса Фукса, Зорге, Рудольфа Абеля [331] , Блейка и всех остальных?

— Сколько времени вам потребуется? Синдерс пожал плечами, не сводя с него глаз.

331

Рудольф Абель (Август Фишер) (1903-1971) — выдающийся советский разведчик. В 1950-е гг. резидент советской разведки в США. Арестован ФБР в 1957 г. и осужден на 30 лет тюрьмы, но 10 февраля 1962 г. обменян на Гэри Пауэрса, пилота американского самолёта-разведчика У-2, сбитого 1 мая 1960 г. над Свердловском.

Данросс тоже сверлил его взглядом. Молчание становилось тягостным.

— Вы уничтожили оригиналы?

— Нет, и должен сказать, что тоже заметил разницу между копиями, которые передал вам, и той, что была перехвачена. Все собирался позвонить АМГ и выяснить, чем это вызвано.

— Как часто вы вступали в контакт с ним?

— Один-два раза в год.

— Что вам известно про АМГ? Кто предложил вам выйти на него?

— Мистер Синдерс, я готов ответить на ваши вопросы. Это мой долг — отвечать на них, но сейчас не самое подходящее для этого время, по...

— А может, как раз самое время, мистер Данросс. Нам торопиться некуда.

— Ну да... согласен. Но, к сожалению, меня ждут гости, и мои отношения с АМГ не имеют никакого отношения к моему предложению. На него можно ответить просто «да» или «нет».

— Или «возможно».

Данросс изучающе посмотрел на него.

— Или «возможно».

— Я подумаю над тем, что вы сказали.

Данросс улыбнулся про себя: ему нравились эти переговоры, похожие на игру в «кошки-мышки», и он понимал, что перед ним мастера своего дела. Он снова дал молчанию затянуться, а потом, выбрав подходящий момент, проговорил:

— Очень хорошо. АМГ оставил «это» на мое усмотрение. Сейчас я даже не знаю, что «это» такое. Я понимаю, что мне, человеку непосвященному, не стоит влезать в дела Эс-ай и Эм-ай-6. Но так уж вышло — не по моей воле. Вы перехватили мою личную почту. Моя договоренность с АМГ не оставляла места для опасений: он заверил меня письменно, что ему разрешено работать на меня и что он согласовал это с правительством. Если хотите, я могу, приняв меры предосторожности, передать вам через соответствующие каналы копии нашей переписки. С каждой минутой мне все меньше хочется настаивать на своем предложении. — Он заговорил резче: — Возможно, Эс-ай и Эм-ай-6 и наплевать, сгниет Гонконг на корню или нет, но мне не наплевать, поэтому повторяю свое предложение в последний раз. — Он встал. — Оно действительно до половины девятого вечера.

Ни один из двоих его собеседников не шевельнулся.

— Почему до половины девятого, мистер Данросс? Почему не до полуночи или не до полудня завтра? — невозмутимо спросил Синдерс. Он продолжал попыхивать трубкой, но Данросс заметил, что в тот самый момент, когда был выставлен ультиматум, ритм попыхивания сбился. «Хороший знак», — подумал он.

— В это время я должен звонить Типтопу. Спасибо, что встретились со мной. — Данросс повернулся к двери.

Сидевший за столом Кросс бросил взгляд на Синдерса. Тот кивнул. Кросс послушно нажал на выключатель. Задвижки неслышно открылись. Вздрогнув от неожиданности, Данросс остановился, но быстро пришел в себя, распахнул дверь и молча вышел, закрыв её за собой.

— Хладнокровный черт, — восхитился Кросс.

— Слишком хладнокровный.

— Не слишком. Он — тайбань Благородного Дома.

— А ещё лгун, но лжет по-хитрому и вполне способен перещеголять нас. Он может уничтожить это?

— Да. Но не знаю, действительно ли половина девятого — время «эйч» [332] . — Кросс закурил. — Склонен полагать, что да. Они оказывают на него невероятное давление, сознавая, что мы, конечно же, подвергнем клиента допросам. У них была возможность научиться советским методам и хватает собственных ухищрений. Они не могут не понимать, что мы тоже действуем достаточно эффективно.

332

Время «эйч» (время «Н») — время начала операции или учений. Используется также для обозначения дней (часов) до или после этого.