Блатная верность

– Миша? – неуверенно позвала Маша, ей казалось, что это видение, призрак. – Миша, живой? – Она бросилась к нему, принялась целовать.

– Я не мог найти тебя. Осторожно, голова…

С Михаила слетела шляпа, голова у него была забинтована, сквозь повязку проступала кровь.

– Отец в реанимации, – спохватилась Маша. – Полиция подозревает, что он тебе и Хрущу помогал.

– Все будет хорошо, – пообещал Войнич, – я все улажу, мне только надо немного времени. – Ты же веришь, что я никого не убивал?

* * *

Ольга шла по длинному коридору. Над головой проплывали неяркие лампочки. Белые кафельные стены казались бесконечными. Стук ее каблучков гулко разлетался среди бетонных стен. Рядом с женщиной шел подполковник Крюков, в пальцах загипсованной руки он вращал монетку.

– В протоколе вы неверно указали адрес, – произнес он.

– Как это неправильно? – удивилась женщина. – У меня в паспорте так написано. – Но тут же спохватилась: – Было написано… Он сгорел на пожаре.

– Теперь и улицы такой нет – строительная площадка там, – нам сюда.

Крюков толкнул дверь плечом, вошел первым, следом за ним Ольга. В патологоанатомическом зале густо пахло формалином. На столах из нержавейки лежали мертвые тела, прикрытые простынями. Лишь одно было открыто и уже облачено в костюм. Гример наводил последние штрихи на лице мертвого Бирюкова, придавая ему подобие жизни. Рядом стояла Маринка, нос и губы она прикрывала скомканным платком, то ли слезы с соплями собирала, то ли прятала улыбку.

– Вы только к лицу не прикасайтесь, – говорил гример. – А то краску смажете.

– Понятно, – отвечала Маринка.

Гример напоследок пригладил редкие волосы бизнесмена гребнем.

– Можете забирать.

Двое сотрудников морга покатили каталку с трупом к выходу.

– На какое кладбище его повезут? – спросил один из служителей.

– В крематорий, – ответила Марина. – Так он сам при жизни хотел.

– Тогда мне с вами не по дороге. Подъехать думал, – отозвался служитель.

Ольге с Крюковым пришлось отойти к стене, пропуская каталку.

У металлического стола подполковника и Ольгу уже поджидали следователь и патологоанатом.

– Здравствуйте, – произнес следак. – Вы готовы?

– Да, – побледневшими губами ответила Ольга.

Патологоанатом неторопливо отвернул простыню, стараясь не открывать огнестрельную рану на груди. Ольга вздрогнула, но удержалась, не вскрикнула.

– Да, это он, Хрущ, – сказала она и отвела взгляд.

Простыня вновь прикрыла труп с головой.

– Значит, вы опознаете в убитом Хрущева Станислава Васильевича? – переспросил следак.

– Я не знала его отчества. Но это он, Станислав.

– Спасибо.

Ольга вышла за ограду больницы. Сияло солнце, за деревьями синело море. Она шла по улице, но не чувствовала летних запахов, ей казалось, что все в городе пропахло формалином и сладковатым ароматом разлагающейся плоти. Куда идти, она даже не знала. Квартиру, которую снимал Хрущ, опечатали. А у нее оставалось денег в лучшем случае на месяц жизни. Нужно было искать работу, жилье. Ее судьба ровным счетом никого не интересовала, если не считать следователя, взявшего с нее подписку о невыезде.

Ольга зашла в парк, села на лавочку, закурила. Смотрела на гуляющих. Сердце сжималось, ведь все, кого ей приходилось видеть, были не одни. Кто-то с детьми, кто-то с мужем или женой. Прохаживались молодые парочки.

– Оля, это я, – услышала она у себя за спиной и вздрогнула.

Войнич в широкополой соломенной шляпе обошел лавку и сел в отдалении.

– Я рада, что с тобой все в порядке, – произнесла она.

– А я надеялся услышать: «Почему на его месте не оказался ты?»

– Станислава уже не вернешь. Я пару часов как из морга, пригласили опознать его. Миша, давай все забудем. – Ольга протянула руку. – Мне все время казалось, что я просто недолюбила в жизни. Вот и сорвалась. А теперь здесь, – женщина показала на сердце, – стало пусто. Ты простишь меня?

На прямой вопрос Михаил не дал прямого ответа.

– Вот, держи. – Он поставил между собой и женой пакет. – Здесь его доля. Думаю, Стас сейчас смотрит на нас. Он не против, что я так распорядился его деньгами.

– Думаешь, мне нужны деньги? Мне нужен ты.

– Извини. Свой выбор ты уже сделала.

– Теперь вместо меня будет она? Ты подумай. Ты состаришься, а она – в полном соку, под сорок. Все повторится, только уже ты не сможешь это пережить.

– Я ей говорил то же самое. – Войнич поднялся, затем взял ладонь Ольги и поднес ее к губам. – Все, – сказал он и торопливо, словно боялся передумать, зашагал по аллейке.

Ольга рванулась за ним, но на полдороге остановилась, поняв, что ей уже ничего не поможет.

* * *

Джип свернул с грунтовки и съехал прямо на пляж – ровно в том месте, где отдыхал несколько дней тому назад Бирюков. Все так же белели среди песка и гальки выброшенные штормом стволы огромных деревьев. Все так же лениво жевали жвачку абхазские коровы, поблескивали пустые пластиковые бутылки. Автомобиль прокатился по песку и замер почти у самой воды.

Портнов выбрался из-за руля. Подполковник Крюков помог выйти из машины Маринке. В руках женщина держала урну с прахом покойного супруга.

– Ну, – вздохнул полицейский подполковник, – Андрей Павлович, вот мы и на месте. Все, как ты хотел.

– Да-да, именно так, – подтвердила Маринка. – Как-то, не знаю, что уж на него нашло, он о смерти недавно со мной разговор завел.

– Может, предчувствовал? – спросил Крюков.

– Наверное. Тонкой души был человек, – вставил свои пять копеек Николай.

– Так и сказал, – Маринка поглаживала урну с прахом ладонью. – Мол, если что, ты меня не в земле хорони, а сожги и пепел развей над морем, возле Пицунды.

– Не зря его в последний раз сюда потянуло. И бомжара, который в кустах сдох, – это знак свыше был, а мы его не распознали, – вздохнул подполковник.

Насчет смерти Бирюкова он убивался абсолютно искренне. Столько сил и связей вложил в перспективного бизнесмена, а отдачи не последовало. Теперь предстояло начинать все сначала. Вот и поехал с Мариной и Портновым исполнять последнюю волю покойного.