Блаватская

«Это национальная черта англичан кричать „караул, режут“, когда их никто и не думает трогать, — отвратительна. <…> Но если эта черта замечательна даже в Англии, то с чем же сравнить ее в Индии? Здесь подозрительность перешла в мономанию: англоиндийцы готовы видеть шпионов России даже в собственных сапогах, и они упиваются этой идеей до чертиков. Следят за каждым новоприбывшим из одной провинции в другую, даже если бы то был англичанин. У народа не только отняли всякое оружие, но даже лишили последнего топора и ножа. Крестьянину нечем ни дров нарубить, ни защититься от тигра. Но англичане все еще дрожат. Правда, что их здесь всего 60 тысяч, в то время как туземного населения насчитывается до 245 миллионов. Да и система их, перенятая ими от искусных укротителей зверей, хороша лишь, доколе зверь не почует, что его укротитель трусит… Тогда горе ему! Во всяком случае, подобное постоянное выказывание хронического страха обнаруживает лишь сознание собственной слабости» ^[369] .

369

Там же. С. 13.

Говоря о том, что у индийцев «отняли всякое оружие», Блаватская проявляла осведомленность в колониальном законодательстве. Так, в 1878 году был принят закон об оружии, по которому индийцам запрещалось иметь огнестрельное оружие ^[370] . Она основательно подготовилась к путешествию в Индию. Можно предположить, что у нее ушла уйма времени на чтение четырех (пусть и в отрывках) ведических собраний в переводах на европейские языки — «Ригведы» (Веда гимнов), «Самаведы» (Веда песен, мелодий), «Яджурведы» (Веда жертвенных стихов) и «Атхарваведы» (Веда заклинаний и заговоров), а также на постижение, хотя бы в самых общих чертах, литературы, комментирующей Веды и проясняющей их смысл, которая представлена «Брахманами», «Араньяками» (Лесными книгами) и «Упанишадами» (Тайным учением). Самым внимательным образом ознакомилась она, как явствует из ее путевых записок, с содержанием двух эпических поэм, и по сей день имеющих для индийцев огромное значение, — с «Махабхаратой» и «Рамаяной», в которые вошли предания, легенды, сказания и мифы.

370

Новая история Индии. М., 1961. С. 456.

Взять приступом за короткий срок цитадель индусской мудрости Елене Петровне помогли ее усердие, титаническая работоспособность, а также знание иностранных языков — немецкого, французского и английского. Была она сведуща и в том, что из себя представляют другие религиозные верования индийцев, в том числе буддизм, джайнизм, зороастризм.

Трудно не заметить в этих очерках ощущение индийской жизни, многое из которой поражает воображение читателя кажущейся неправдоподобностью. Возможно ли поверить в целебный змеиный камень «нагмани», созревающий в горле змеи и оттягивающий яд? А ведь действительно существует такой камень, широко применяемый индусами-змееловами как эффективное средство от змеиных укусов. Мне не раз приходилось наблюдать процедуру спасения с помощью этого камня человека, укушенного змеей. Впрочем, если камень «нагмани» не прилепляется к свежей ранке, то, считай, дело пропащее. В таком случае остается полагаться на возможности современной медицины и сделать все от тебя зависящее, чтобы как можно быстрее оказаться в находящейся поблизости больнице. Достоверно описаны Блаватской кустарниковые змеи, в изобилии встречающиеся в джунглях Бенгалии: «Укрепясь за ветку хвостом, змея ныряет всем туловищем в пространство и жалит человека в лоб» ^[371] . Хорошо также была осведомлена Блаватская об эзотерической тантрической секте радж-йогов, «посвященных в таинство магии, алхимии и разных других сокровенных наук Индии» ^[372] . К незнакомой обстановке Блаватская привыкла достаточно быстро, и все в ней показалось ей важным и значительным. Естественно, в ее путевых очерках встречаются ошибочные суждения и неточности. Ничего в этом нет удивительного, имея в виду, что это была ее первая поездка в Индию и весь громадный объем новой информации о разнообразных сторонах индийской жизни с ходу запоминался с трудом. Несомненно, что в то время Учитель Мория не мог ей оказать серьезной помощи в работе над путевыми очерками. Вероятно, он уединенно медитировал в какой-то из гималайских пещер или вообще был за пределами своего отечества. А иначе он, конечно, не допустил бы таких ляпов, как ее заявление о том, что брахманы ведут свой род от луны ^[373] . Между тем любой индус знает, что брахманы появились изо рта изначального Пуруши, олицетворяющего мужское начало. К лунной династии относили себя не брахманские, а царские кшатрийские роды. Доисторическая столица лунной династии не Праяг или Аллахабад, как уверяет Блаватская ^[374] , а Матхура и находящийся неподалеку Вриндаван. Именно здесь провел свои детские и юношеские годы Кришна, по земной биографии один из царей лунной династии. На этом остановимся в выискивании мелких и крупных блошек в очерках Блаватской об Индии и отдадим должное ее незаурядному таланту запоминать многое о многом. Большей частью она достаточно точно излагает разновременную и разнородную культурную информацию. Эта способность ума Блаватской вовсе не мешает ей толковать факты, как вздумается, сцеплять одно событие с другим (что она впервые с размахом осуществила в «Изиде без покрова») и уже из создавшейся фантастической амальгамы творить новую вселенную. Процесс этот, сопровождаемый завораживающим монологом, поражал окружающих смелостью, граничащей с наглостью, на которую способны, как правило, самонадеянные дилетанты. Ее мышление было неожиданным и оригинальным, в то время как жизнь, которую она создавала для себя и для узкого круга избранных, с течением времени надоедала практически всем умным людям, удручая своим банальным интриганством и монотонностью.

371

Блаватская Е. П. Из пещер и дебрей Индостана. М., 1994. С. 46.

372

Там же. С. 41.

373

Там же. С. 75.

374

Там же. С. 86.

Ну и что из этого? Ее рутина была особенной, ни на что не похожей, и затягивала оккультной бездной. Она денно и нощно трудилась на опасной границе между мифом и реальностью и требовала к себе уважения. Она не сомневалась в своей духовной избранности, и казалось, не существовало силы, которая могла бы ее остановить. Больше всего ее заботило, чтобы неожиданно не появился кто-то, способный вырвать из ее рук мессианское знамя. Олкотта она своим соперником не считала. И все же Елена Петровна не собиралась потакать всяким его прихотям и капризам.

Подходило время совершения чудес.

Нравственная нечистоплотность Харричанда Чинтамона, последователя Свами Даянанды Сарасвати, бросала тень, в известном смысле, на репутацию ее Учителей. Такой поворот мысли вполне мог возникнуть у ее спутников и, разумеется, уже возникал. В Соединенных Штатах Америки Теософическое общество едва существовало. Уильям Джадж жаловался в письмах к ним, что касса общества пуста и он с нетерпением ждет их возвращения.

От Блаватской требовались радикальные меры, неожиданные и смелые шаги. Должен был появиться во плоти Учитель и решить, казалось бы, тупиковую ситуацию. Елена Петровна предпочла действовать безотлагательно. Увы, не оставалось в ней больше духовного целомудрия!

Ее первыми мишенями были избраны Мулджи Такерсей и Генри С. Олкотт. Все, что совершала Елена Петровна, делалось с определенным умыслом, часто она была одна против всех, поэтому приходилось хитрить и изворачиваться. В ипостаси женщины слабой, неуверенной в себе, действующей с оглядкой на волю звездных братьеви третируемой кем попало, чаще всего католическими миссионерами, ей было проще вызвать к себе симпатию и доверие со стороны людей богатых и сострадательных. Обманывать их, можно предположить, было для нее мукой мученической, но великая цель помочь человечеству более возвышенно мыслить и более достойно жить, к которой она стремилась, требовала жертв.

Изложим происшедшие события в хронологическом порядке.

29 марта Блаватская попросила Такерсея заказать легкую двухместную коляску с откидным верхом. Она села вместе с ним в коляску и, указывая дорогу вознице, кружным путем доехала до Парела, пригорода Бомбея, расположенного на морском берегу. Там она велела подъехать к воротам богатого поместья и, оставив Такерсея в коляске, позвонила в дверь роскошного особняка. Ей открыл высокий индус, с которым она исчезла в доме.

Вышла она из дома одна, но с букетом роз. Как Елена Петровна объяснила своему спутнику, розы предназначались в подарок Олкотту от таинственного индусского оккультиста.

У Такерсея возникли сомнения в увиденном. Он запомнил, что они побывали в районе Парела. Именно там, на берегу моря, горел погребальный костер его матери. Никогда прежде он не видел в этом месте великолепного особняка, почти дворца. Он вообще не встречал подобных строений в Индии. Блаватская предупредила его, чтобы он не пытался обнаружить то место, где они только что побывали. Она его не обманула. Все попытки Такерсея снова увидеть роскошный дом ни к чему не привели. Дом словно растаял во влажном тропическом воздухе.

Блаватская под большим секретом сообщила ему и Олкотту, что особняк, в котором она побывала, принадлежит Гималайскому братству и используется путешествующими гуру и их учениками чела как странноприимный дом. Для посторонних людей его сделали невидимым.

4 апреля Елена Петровна вместе с Олкоттом, Такерсеем и Бабулой отправилась поездом до станции Нарел и далее на пони до пещер Карли. Во время этого путешествия Олкотт получил таинственные письма от неизвестных лиц, а также подарки: букет роз и небольшую лаковую шкатулку.

В пещерах странные события продолжились. Как только они расположились для трапезы на каменном полу одной из самых просторных пещер, Елена Петровна заговорщицким голосом объявила, что где-то поблизости находится маленькая пещера, а в ней тайная дверца, ведущая в огромную залу в самом сердце горы, там-то и устроена школа адептов Гималайского братства. Олкотт от такого заявления чуть было не подавился бананом. Он обстучал стены нескольких пещер, однако никакой скрытной дверцы не обнаружил.

Вечером, расположившись у подножия горы, они вдруг спохватились, что Блаватская отсутствует. Она куда-то исчезла. Со стороны пещер посреди ночи они услышали хлопанье дверью и взрывы хохота. Через какое-то время появилась Елена Петровна и объяснила как ни в чем не бывало, что посетила оккультную школу Гималайского братства.

Спустя четыре дня со стороны Блаватской произошла еще одна демонстрация чудесного, необъяснимого явления. Они возвращались почтовым поездом в Бомбей. Мулджи спал, растянувшись на верхней полке. Елена Петровна и Олкотт сидели напротив друг друга, и она который раз втолковывала ему о полученном телепатическим путем распоряжении Учителей ехать им вдвоем в Раджпутану и в Пенджаб. Олкотт слушал, как всегда, вполуха. Она сочла необходимым предупредить об этой новой поездке оставшихся в Бомбее Уимбриджа и Бейтс, чтобы те не думали, что она с Олкоттом разъезжает по Индии в собственное удовольствие. Она написала на клочке бумаги: «Попросите Гулаба Синга телеграфировать Олкотту о том, что велено мне в пещере вчера. Пусть это будет испытанием для всех остальных так же, как и для него». Блаватская небрежным жестом руки выбросила эту записку за окно едущего полным ходом поезда. Олкотт машинально зафиксировал время. На часах было 12.45 дня.