Блаженство кротких
Шрифт:
25. Шубин.
Автопилот рулил по вечернему Питеру с усердием стажёра автошколы. Сергей вытянул ноги и закинул руки за голову, потом зачем-то опустил их на руль. Он волновался перед встречей, как в детстве. И детские воспоминания захлестнули его.
Маленький частный магазин на окраине Волосово, где мама работала продавщицей (большая удача в лихие девяностые). Сергей заходил к ней после школы.
Хозяин, местный бугорок по кличке Есаул, мордатый хорь, разящий кислым потом и вечно под мухой, неровно дышал к матери. В тот день, когда по-свински нажравшись,
Мама плакала и билась в сильных мохнатых лапах, как раненая птица. Сергей закричал и стал молотить дверь. На крик внезапно примчался участковый, кореш Есаула, обычно покрывавший его проделки. Да не один, а с каким-то мужиком. Этот мужик и стал причиной необычного служебного рвения.
Серёга на всю жизнь запомнил мат Есаула и выбитую незнакомцем дверь. Дико горланя, Есаул бросился к выходу. Хищно сверкнуло лезвие ножа. Сергей от ужаса зажмурился. Когда открыл глаза, мордоворот лежал животом на полу, а капитан Шубин (как потом узнал Сергей), грубо подперев ботинком его спину, защёлкивал наручники.
Ополоумевший Есаул. Бледный участковый, нервно сжимавший папку. И высокий худощавый дядя, что улыбнулся матери и потрепал макушку Сергея.
Настоящий герой. Как в фильмах.
С того дня Сергей точно знал, что станет опером, как капитан Андрей Шубин.
Дядя Андрей стал заезжать в гости. Проверял, не уволил ли мать Есаул.
Леха из соседнего подъезда был постарше Сергея. Он и разъяснил, что питерский опер подбивает клинья, и может стать его новоявленным папой (именно так он и сказал).
Тогда, у не знавшего отца Сергея, появилась вторая мечта, тайная, которой не суждено было сбыться. У взрослых сложная, путаная и неправильная жизнь. А дядя Андрей так и остался лишь другом семьи.
Старый кадровик внимательно разглядывал листки, когда раздался звонок в дверь. Он поднялся и ушёл открывать. Ерохин нервно скрипнул зубами. «Блин! В такой момент!» Он уж было затаил дыхание, когда Шубин, перебрав распечатки сотрудников, отложил в сторону листок Полежаева.
Через пару минут Ерохин понял – зачем. Он услышал голос в прихожей, и то, как крепко они обнялись. Юрка важно зашёл и сел напротив. Чувствовалось, что он знал кого встретит.
– Привет.
Ерохин натужно улыбнулся.
– Знакомьтесь. – Дядя Андрей довольно хохотнул. И в ответ на вопросительный взгляд Сергея, спросил, – Ты Эдика помнишь, напарника моего и дружка?
Дядю Эдика, крупного, коренастого, азартного рыбака, весёлого и говорливого, Сергей помнил хорошо.
– А фамилию его помнишь?
Сергей фамилии не знал, но сообразил по хитрым улыбкам, – … Полежаев?
Сидя во главе стола, Шубин протянул руки в стороны, ухватив обоих майоров за шеи, – Вы мне оба, как сыновья. – Он потряс загривки и отпустил, – Я вас обоих, с мальства…
Он попеременно смотрел каждому в глаза.
– Ты – сын моего погибшего друга. А ты – сын женщины, которую я любил. Поэтому первую – за родителей. – Он разлил по стопкам «Столичную» (другой не признавал).
– Царствие им небесное.
Выпили не чокаясь.
– Вот тебе и ответ. – Он округлил глаза в сторону
Сергея. – Он и ты – единственные, за кого я могу поручиться, как за себя. Потому что… – Он тяжело сглотнул и метнул суровые взгляды на одного и другого. – Если кто из вас… – Кулаки его сжались. – То я зря прожил свою жизнь.Взгляды оперов потупились. Дядя Андрей улыбнулся, и кивнул Ерохину.
– А теперь расскажи всё ещё раз.
И Сергей рассказал. Про Козака. Про врача. И про Эльку. Как на духу.
Узнав про Козака, багровый Полежаев заходил желваками. А к концу рассказа – побледнел.
– Ни хрена себе. – Юрий нервно чесал затылок двумя руками. – Слушай. – Он поразмыслил пару секунд. – А ты не боишься, что твою там прозомбируют? Климов же говорил…
– Да прекрати ты нагнетать! – прикрикнул Шубин, – На нём и так лица нет.
Он кивнул на Ерохина, и несколько секунд неподвижно смотрел на него. Когда продолжил, в голосе слышалась твёрдая уверенность.
– Во-первых, не факт, что в этом санатории вообще что-то такое есть. Во-вторых, если человек знает заранее, опасается и напряжён, то расслабить его не так просто. А она, как я понял – натура сильная. – Он подбадривающе улыбнулся. – Кто она у тебя?
– Океанолог.
– Вот. Значит учёный. – Дядя Андрей выделил это слово голосом и глазами. – А у них склад ума особый. Всё подмечают и по полочкам раскладывают. То есть подкорка всё время на чеку. А значит выдержит.
Он ухмыльнулся и хлопнул Сергея по плечу. Довольно крепко для старика. Сергей качнулся и поднял глаза, встретив хитрый прищур.
– Эх. Хотел бы я увидеть бабу, которая смогла тебя так… – Он выжал руками невидимую тряпку.
– Да видели вы её… лет двадцать назад, – вырвалось у Сергея.
На лбу Шубина углубились морщины, глаза заходили.
– Это рыженькая, что ли? С кудрями до плеч? – Он откинулся на спинку. Во взгляде прорезался укор. – Которую ты бросил в положении?
Слова медленно и с трудом протискивались в сознание Сергея. Комната заливалась серым туманом.
– Что?!! – Он очнулся стоя, от грохота упавшего навзничь стула.
Лицо Шубина исполнилось смятением и тревогой.
– А ты не знал? … Правда, что ли?
– Дядя Андрей! Вы за кого меня принимаете?
– Ну ладно, ладно, – замахал ладонями Шубин, с тенью вины и раскаяния на лице, пытаясь усадить взорвавшегося Сергея. Когда Ерохин сел, он пригладил ладонью волосы и шумно выдохнул. – Ну вы, молодёжь, даёте…
Схватив пару грязных тарелок, Полежаев устремился на кухню. Сергей опёрся локтями и обхватил руками голову.
Он её не бросал. Всё случилось само собой. Тогда Сергею казалось, что острая на язык, бойкая и независимая Элька, не воспринимала его в серьёз. Лишь мимолётное увлеченье. Юлька же, её лучшая подруга, была полной противоположностью.
Лишь теперь в сознании опера прошлое высветилось как в лучах прожекторов.
Он понял, почему Юлька, с которой они шли, случайно встретившись в сквере у института, вдруг повернулась, и, неожиданно потянув его за шею, впилась затяжным поцелуем.
С этого дня Элька исчезла. Её телефон отключился навсегда. А Юлька заполнила собой всё.