Бледная графиня

Гагена неприятно удивило то обстоятельство, что слухи о найденной молодой графине распространились и дошли уже до Варбурга, но он прекрасно владел собой, и на его смуглом лице не дрогнула ни одна жилка, оно хранило обычное невозмутимое выражение.

Фон Митнахт по-своему истолковал молчание доктора и спросил:

— Мой приход и вопрос, который я вам задал, кажутся вам неприличными? Если так, господин доктор…

— Позвольте мне прежде всего объяснить вам суть дела, — перебил его Гаген. — Состояние найденной у моего подъезда девушки…

— Так это не сказка, а правда! — воскликнул фон Митнахт.

— Да, правда. Но состояние найденной девушки крайне тяжелое, и я не хотел бы допускать к ней кого бы то ни было. Малейшее волнение может стоить ей жизни. Я врач по призванию, всей душой преданный своему делу, врач, который принимает одинаково живое участие во всех своих пациентах, на какой бы ступени общественного положения они ни находились, и душа моя всегда болит о тех, чья жизнь висит на волоске.

— Не беспокойтесь, я буду крайне осторожен и не позволю себе ничего такого, что могло бы потревожить больную, — заверил фон Митнахт. — Надеюсь, вы не откажете мне в моей просьбе и не принудите уйти ни с чем.

Гаген холодно усмехнулся.

— Я никогда никого ни к чему не принуждаю, сударь. Напротив, я готов сию же минуту проводить вас к моей пациентке.

— А верно ли, — спросил фон Митнахт, — что платье и белье девушки были насквозь мокрыми, будто ее извлекли со дна моря?

— Я бы сказал, влажными. Сейчас они уже, наверное, высохли. Экономка развесила их во дворе.

— Очень странно… — произнес управляющий. — И вы действительно нашли ее у дверей вашего дома совершенно безжизненной, и около нее никого не было?

— Совершенно никого, — подтвердил Гаген и повел управляющего в комнату, где лежала его пациентка.

С этой минуты доктор незаметно следил за каждым взглядом, каждым движением человека, который, будучи посланцем графини, столь бесцеремонно вторгся в его жилище.

Войдя в большую, слабо освещенную комнату и увидев в дальнем конце ее постель с неподвижной фигурой, до подбородка укрытой одеялом, фон Митнахт на секунду замешкался.

— Это она? — спросил он вполголоса.

Доктор молча кивнул.

— Она все еще без сознания?

— Как мертвая, — тихо подтвердил Гаген.

— Но есть какая-нибудь надежда на спасение?

— Очень слабая. В любом случае, полного выздоровления ожидать не приходится.

Фон Митнахт приблизился к постели. По знаку доктора экономка подняла лампу и осветила мертвенное лицо девушки.

Гаген с удвоенным вниманием впился взглядом в управляющего.

Тот несколько секунд с непроницаемым видом разглядывал изнуренное беспамятством лицо девушки, а затем с видом полнейшего убеждения отрицательно покачал головой. Когда он повернулся к доктору, и лицо и фигура его выражали обманутое ожидание.

— Это не она, — шепнул фон Митнахт.

Затем он бросил на больную еще один долгий, испытующий взгляд и снова с недоверчивой улыбкой покачал головой.

— Это совершенно посторонняя, вовсе незнакомая мне девушка, — глухо сказал он Гагену. — Благодарю вас. Теперь я вполне убедился, что это не молодая графиня. На первый взгляд некоторое сходство есть, но стоит всмотреться повнимательней, как убеждаешься в обратном. Это совершенно незнакомая девушка, которой я никогда и в глаза не видел.

— Но все же сходство имеется? — спросил доктор.

— Весьма отдаленное, какое нередко встречается у молодых девушек в этом возрасте. В особенности когда лицо утратило жизненные краски, — продолжал фон Митнахт. — Нет, это не она. Кому же лучше знать, графиня это или нет, как не мне. Впрочем, я с самого начала так и предполагал. Ведь невозможно даже представить, чтобы упавшая в пропасть молодая девушка спустя несколько недель вдруг нашлась — и где? В самом центре города. Каким образом она попала сюда, вы можете объяснить?

— Право, затрудняюсь, — тихо ответил доктор и сделал знак управляющему, что пора удалиться.

Вместе они вышли из комнаты, превращенной в больничную палату.

— В этой истории вообще много невероятного, напоминающего сказание об Ундине, — заметил фон Митнахт. — Ундина, это прелестное существо, бросившееся в воду из-за несчастной любви, по временам выходит на берег в образе белокурой девушки с длинными распущенными волосами, чтобы завлечь в морскую пучину какого-нибудь юношу посимпатичней… Но мы-то с вами уже не юноши, господин доктор, — усмехаясь, добавил управляющий, — и нам ли верить старым сказкам?

— О, полноте, сударь, — возразил доктор. — Сказкам надо верить, ибо и в наше время случаются различные чудеса, хотя и другого рода.

— Сказка или быль ввергли вашу несчастную пациентку в столь плачевное состояние, но можете быть уверены в одном — это не графиня Лили, а совершенно посторонний, незнакомый мне человек.

— Что ж, это нисколько не уменьшит моих стараний спасти жизнь несчастной, — заверил доктор. — Она получит такой же заботливый уход, каким была бы окружена графиня.

— Прекрасное правило для врача. Желаю вам успеха, господин доктор, очень благодарен за вашу любезность и прошу извинить за вторжение. Теперь я смогу известить графиню, что слухи не подтвердились.

С этими словами фон Митнахт любезно откланялся и вышел из дома доктора.

Он приказал кучеру свернуть в соседний переулок и ждать там, так как ему необходимо сделать еще одно дело.

Здесь следует заметить, что Мария Рихтер давно уже была отвезена на железнодорожный вокзал и в настоящее время уже, вероятно, находилась в поезде на пути в Гамбург.