Бледное солнце Сиверии

— Как это?

— Нихаз его знает! У них связей в столице, что у собаки блох!.. А с этим трактиром беда сплошная: народ спивается, последнюю деньгу, бывает, сносит. Тихон Корчаков…

— Кто-кто?

— Да найманный трактирщик, Тихон, сволочь, с людей последнее сдирает. Правда, хозяевам своим не всё отдаёт. Про то Молотовы ведают, но смотрят сквозь пальцы. Где ещё такого прохвоста найти!

— Корчаков, говоришь, его зовут? У него сестра есть?

— Да кто его знает! У такого вора, поди, и родителей никогда не было. Кто такого уродит?

Дальше Бажена проговорила что-то на своём зуреньском.

Я ел суп, а сам думал, что каким порой бывает тесным наш мир.

Но это всё «сопли», как бы выразился Первосвет. Надо было думать, что делать дальше. Ситуация сложилась довольно странная. Меня наверняка ищут на всех аллодах. Это следовало из тех посланий, который получил Стержнев. И всё из-за секретных бумаг, списков мятежников.

А ведь бумаг-то нет.

Я снова вспомнил тот момент, когда рвал их на клочки и бросал в воды Вертыша. Даже не знаю, что в тот миг нашло на мой разум. О чём думал.

Может, представлял Ивана Иверского, которого заставили перейти на сторону бунтовщиков. И таких, как он, думаю, было немало. Эдакие заложники ситуации: кому угрожали, кого запугивали…

Нет, были, и я в этом уверен, и такие, что добровольно соглашались… Но зачем же всем головы рубить?

А с другой стороны, возможно, это лишь мои предположения. Может, надо было на корню истребить «Державу»?

Но сделанного не воротишь. Бумаг нет, меня ищут по обвинению в предательстве…

Надо было бежать из Молотовки. Меня должна была ждать в Гравстейне семья Глазастиков. Так ведь обещали Сивые.

А вот как отсюда выбраться?

Мне виделся только один вариант: даже если Стержнев и знает о том, кто я на самом деле, но при этом отчего-то не выдаёт ни Избору, ни Жуге, то надо как-то воспользоваться шансом.

Когда я закончил есть суп, то уже точно знал, что и как мне делать.

— Ты куда? — удивлённо спросила Бажена, увидев, что я резко поднялся.

— На Ратный двор, к Стержневу…

Влад сидел, наклонившись вперёд, словно что-то разглядывая на полу.

— Ты меня в деле не видел, — заметил я.

— Не видел. И что?

— Испытай.

Стержнев покачал головой:

— Ты прямо, как маленький. Хотя… Иван! Игорь! — крикнул он ратникам. — Ну-ка!

Защитники встали и подошли сразу с двух сторон.

У левого была напряжена правая рука; пальцы вытянулись к низу.

Ясно: ударит ими в горло.

Но а правый ратник согнул руки в локтях и без подготовки нанёс несколько ударов в грудь. Его кулаки напрасно рассекли воздух.

Я не стал примерятся и изматывать ратников. Несколько мгновений и они оба растянулись на полу.

— Неплохо, — бросил Стержнев. — Но я и так догадывался… У тебя и взгляд сверра… Такому ничего не надо доказывать. И такого не надо испытывать.

— И что ты решил?

Я понимал, что он никому не рассказал о тех посланиях, и, пожалуй, пока так и не расскажет.

— Я тебе уже говорил, что не всем доверяю, — голос Стержнева стал более глухим.

Ратники поднялись на ноги и вопрошающе смотрели на своего командира. Влад дал знак, чтобы они вышли из комнаты.

— Я мало кому доверяю, — повторился Стержнев. — Но тебе, возможно, дам шанс… Ты думаешь, что хорош? Ну, возможно. Я видал, конечно, и кое-кого получше.

— Воевал на Святой Земле?

— Нет… О тех местах, где воевал я, — со вздохом ответил Стержнев, — ты, братец, даже и помыслить не можешь… Шанс?.. Хотя, что я о тебе знаю? Ни-че-го.

Он замолчал, снова уставившись в пол.

— Не знаю почему, — снова заговорил Влад, — но у меня такое чувство, что ты тут очутился не случайно.

— То есть?

— Волю богов не пояснить… Вот что: ты хочешь дела? Слышал об амулете ярости?

— Нет. А что это?

— Церковь, конечно, подобное не поощряет… если не сказать по-другому. Но хорошо, что мы не паладины.

При этих словах Влад странно улыбнулся.

— Дело придётся делать в тайне, — продолжил он. — Я, кажется, уже говорил, что людей у меня осталось мало.

— Говорил, — кивнул я.

— В Южном Уречье обитают таёжные тигры. У сиверийцев, из первых, кто поселился здесь, был такой обряд… Я уже подзабыл его название. Но смысл его в том, чтобы поймать живого тигра. Привести его в ярость, и, когда тот рассвирепеет, войдёт в раж, «впитать» в оберег эту самую ярость, наполнить флюидами…

— Зачем это? — мне показалось, что Стержнев меня проверяет.

Его глаза заблестели, как только он начал описывать этот ритуал. Лицо натянулось отталкивающей миной.

— Уж поверь, что результат превзойдёт все ожидания, — то, как Влад это сказал, показало, что он не шутит и сам когда-то подобное делал. — Это, безусловно, опасное дело… Когда-то задолго до того, как аллод присоединился к Лиге, здесь жили люди племени онеда. В переводе на общий язык значит «Тигриные люди». Это было очень давно. Поэтому… да, в прочем и по многим другим… моментам… гербовый знак…

— Я знаю: копьеносец…

— Не верно. Этот знак пришёл с Церковью Света.

— А что же было до этого?

— Белый таёжный тигр.

Меня несколько удивили подобные знания у Стержнева. И я тут же понял: все эти намеки на места, в которых он воевал; странная неприязнь Церкви, но в то же время намёки на знание её постулатов и устава; некоторые словечки, проскакивающие в его речи, — всё это указывало на то, что Влад в прошлом был паладином. Но что-то произошло. И это «что-то» заставило его изменить отношение к своим религиозным взглядам, за что потом он вполне мог быть сослан в дикую Сиверию. А, возможно, ушёл сюда сам, чтобы не мозолить глаза.

Но вот всё же почему?

Я снова глянул на сосредоточенное лицо Стержнева и ответ пришёл сам собой: это Бажена. Уверен, что дело в ней. Да ещё те слова, мол, она чем-то обязана Владу. Не связано ли как-то это с уходом из рядов паладинов?

Моя нога резко заныла, и я чисто рефлекторно стал гладить место ранения.

Дверь отворилась, и в комнату вошёл сотник Тур, а с ним всё тот же паренёк лет двенадцати.

— Слава Святому Тенсесу! — пробасил сотник, осеняя себя знамением.