Бледный всадник
Шрифт:
— Мы отдадим тебе меньшую часть нынче вечером, — сказал монах, — а остальное ты получишь, когда вернешь королю Дрейндинас.
— Ты никак принимаешь меня за дурака? — спросил я, предвидя, как трудно будет получить оставшееся серебро после боя.
— Это ты принимаешь меня за дурака! — ответствовал он, зная, что, если отдаст нам все серебро, «Огненный дракон» исчезнет на рассвете.
В конце концов мы сошлись на том, что возьмем одну треть сейчас, а остальные две трети нам принесут на поле битвы. Передур надеялся, что я оставлю большую часть серебра в доме и тогда мне придется
— Расскажи мне об Исеулт, — потребовал я у монаха, когда с торговлей было покончено.
Он злобно оскалился.
— Я могу читать тебя, как молитвенник, — сказал он.
— Это еще что такое — молитвенник? — спросил я, притворяясь, что не знаю.
— Сборник молитв. И, клянусь, тебе понадобятся молитвы, если только ты прикоснешься к королеве! — Он перекрестился и неистово воскликнул: — Она зло!
— Исеулт — совсем еще молодая женщина, да вдобавок королева, — возразил я. — Как же она может быть злом?
— Что ты знаешь о бриттах?
— Что они все вонючие, как горностаи, и вороватые, словно галки.
Ассер одарил меня хмурым взглядом, и мне на мгновение показалось, что больше он не скажет ничего, но священник проглотил свою бриттскую гордость.
— Мы христиане, — проговорил он, — и я не устаю благодарить Бога за эту великую милость. Но среди моих соплеменников все еще живы кое-какие старые предрассудки. Языческое наследие. И Исеулт — его часть…
— Часть чего?
Ассеру было не по душе об этом распространяться, но он сам заговорил о том, что Исеулт — зло, поэтому нехотя объяснил:
— Она родилась весной восемнадцать лет тому назад, и во время ее рождения случилось солнечное затмение, а здешние люди — легковерные глупцы и верят, будто смуглый ребенок, рожденный во время смерти солнца, обладает магической силой. Они отдали ее в… — Он помедлил, не зная, как это сказать по-датски. — В гврачи.
Это слово ничего мне не говорило.
— В девины, — раздраженно проговорил Ассер и, так как я все еще не понимал, наконец нашел нужное слово: — В колдуньи.
— В ведьмы?
— И Передур на ней женился. Сделал ее своей королевой-тенью. Именно так короли поступают с подобными девушками. Они забирают их в свой дом, чтобы использовать их магическую силу.
— Какую силу?
— Которую дьявол дает таким королевам-теням, конечно, — раздраженно пояснил Ассер. — Передур считает, что Исеулт может видеть будущее. Но это умение останется с ней, только пока она девственница.
— Если ты не одобряешь колдовство, монах, — засмеялся я, — тогда я сделаю тебе одолжение, изнасиловав ее…
Он ничего не ответил, а только бросил на меня ненавидящий взгляд.
— Исеулт и вправду видит будущее? — спросил я.
— Она увидела твою победу, — пояснил монах, — и заявила, что король может тебе доверять. Интересно, что ты скажешь теперь?
— Ну, тогда эта ваша Исеулт, конечно, и в самом деле провидица, — ответил я.
Брат Ассер презрительно улыбнулся.
— Ее
бы следовало удавить на собственной пуповине, — прорычал он. — Эту мерзкую язычницу, отродье дьявола!В ту ночь король закатил пир, чтобы отпраздновать наш союз. Я надеялся, что на пир придет Исеулт, но тщетно. Зато присутствовала старшая жена Передура: надутая, неряшливая женщина с двумя гноящимися нарывами на шее, на редкость молчаливая.
Однако угощение оказалось на удивление хорошим. Подали рыбу, говядину, баранину, хлеб, эль, мед и сыр. И пока мы ели, Ассер рассказал, что он родом из королевства Дифед, которое лежит к северу от Сэфернского моря, и что его король (тут он назвал бриттское имя, выговорить которое абсолютно невозможно: похоже на кашель и брызганье слюной) послал его в Корнуолум, чтобы отговорить бриттских правителей поддерживать датчан.
Меня это удивило — так удивило, что я оторвал взгляд от подающих еду девушек. В конце зала музыкант играл на арфе, и две девушки на ходу покачивались в такт музыке.
— Тебе, как я погляжу, не нравятся датчане, — сказал я.
— Вы язычники, — презрительно бросил он.
— Тогда откуда же ты знаешь наш язык? — спросил я.
— Видишь ли, наш аббат собирается послать миссионеров к датчанам.
— Ты обязательно должен поехать. Это будет для тебя быстрой дорогой на Небеса.
Ассер не обратил внимания на мои слова.
— Я выучил датский, как и многие другие языки. Еще я говорю на языке саксов. А ты, я думаю, не был рожден в Дании?
— Как ты догадался?
— По твоему выговору. Ты из Нортумбрии?
— Я с побережья, — ответил я.
Он пожал плечами и строго проговорил:
— В Нортумбрии датчане развратили саксов, стараясь, чтобы те тоже считали себя датчанами.
Священник ошибался, но я не мог поправить его.
— Хуже того, — продолжал он, — они погасили там свет Христа.
— А свет Тора кажется тебе слишком ярким?
— Восточные саксы — христиане, и наш долг поддерживать их не из любви к ним, а в силу нашей сыновней любви к Христу.
— Ты встречался с Альфредом Уэссекским? — спросил я хмуро.
— Я предвкушаю встречу с ним, — пылко ответил монах. — Потому что слышал, будто он добрый христианин.
— Я слышал то же самое.
— И Христос его вознаграждает, — продолжал Ассер.
— Вот как?
— Христос послал шторм, который уничтожил флот датчан, а ангелы Христовы уничтожили Уббу. Вот доказательство силы Господней. Если мы будем сражаться с Альфредом, то восстановим против себя Христа, поэтому мы не должны так поступать. Таково мое послание королям Корнуолума.
Меня впечатлило, что монах на краю бриттской земли знает так много о том, что случилось в Уэссексе. Я полагал, что Альфред был бы рад услышать всю ту чушь, которую нес Ассер, хотя сам он, конечно же, посылал в Британию много миссионеров. Все его посланцы были священниками или монахами, все проповедовали, что их Бог истребил датчан, и Ассер явно с восторгом впитывал все эти проповеди.
— Так почему же вы сражаетесь с Каллином? — спросил я.
— Он бы наверняка присоединился к датчанам, — ответил Ассер.