Блефовать, так с музыкой

– Ну да, его нет дома, а она вас не пустила, – «генеральша» обиженно поджала губы, словно это перед ней захлопнули двери, – тогда пойдемте ко мне, что вам здесь сидеть на сквозняке?

– Что вы, я не хочу причинять вам беспокойство. Думаю, Борис скоро придет…

– О том, чтобы воспользоваться гостеприимством «генеральши», не могло быть и речи. Да о чем я буду с ней говорить, если Борька задержится дольше, чем я рассчитывала.

– Какое беспокойство! – горячо возразил? она и вдруг сникла. – А Петр Лазаревич умер, Галочка…

– Генерал умер? – выдохнула я.

– В прошлом году, как раз под Новый год, – всхлипнула овдовевшая Иветта. – Только он был не генерал, а подполковник, хотя какое это теперь имеет значение…

Мне стало жалко Иветту, ведь у них с мужем детей не было, значит, теперь она одна-одинешенька. Как я. С той лишь разницей, что я молодая, а она старая. И я могу еще что-нибудь предпринять, чтобы избавиться от одиночества, а она – нет.

– Пойдемте, пойдемте ко мне, – снова позвала «генеральша».

Я вздохнула и слезла с подоконника, не могла же я ей отказать в такой ситуации?

Выручил меня очень кстати возникший на лестнице Борька. Помятый, задрипанный и… счастливый, я это поняла по его блаженной физиономии. Должна признать, что в те времена, когда мы делили с ним кров и старый скрипучий диван, он выглядел иначе. Конечно, тогда он был поопрятней, зато задорный блеск в его близоруких глазах начисто отсутствовал, а сейчас – только гляньте – он лучится, как рубиновая звезда на Спасской башне.

– Здравствуйте, Иветта Павловна, – поприветствовал он «генеральшу».

Та ответила ему сухим «здрасьте» и медленно побрела вверх по лестнице, одарив меня на прощание долгим печальным взором.

И только после этого Борька заметил меня. Заметил и застыл соляным столбом, судорожно сжав в руках авоську с продуктами.

– Ты… Ты ко мне?

И чего он так испугался, я ведь всего лишь развелась с ним, а не умерла.

– К тебе, – подтвердила я, – а что, нельзя?

– Да не то чтобы, – замялся Борис, – просто неожиданно как-то…

– Похоже, ты меня не приглашаешь? – усмехнулась я. Борька засуетился:

– Датам у меня…

– Неприбранр! – подыграла я ему. Борька окончательно смешался и уставился на грязные носы своих растоптанных ботинок, а я вдруг с необычайной остротой осознала, что некогда толкнуло меня в не самые атлетические Борькины объятия: в нем было что-то от Парамонова. Возможно, эта его аскеза и откровенное пренебрежение внешними проявлениями успеха, а также наличие идеи-фикс. Если Парамонов был повернут на геофизике, то Борька на компьютерах. Правда, имелись и существенные различия, и главное из них то, что Парамонова я любила мучительно и долго, а с Борькой всего лишь мирно сосуществовала, пока нам обоим это не надоело.

– Ну ладно, – махнула я рукой, – знаю я про твою Дульсинею.

Борька заалел как маков цвет. Значит, маленькая козочка с острыми коленками никакая ему не родственница. Что и следовало ожидать.

– Ладно, меня это не касается, – замяла я тему. – Я не за тем пришла. И к тебе я не рвусь, можно и здесь поговорить.

Борька сразу воспрял духом:

– Поговорить – это пожалуйста. Кстати, тут у нас в соседнем подъезде кафе-мороженое открылось, можно и там посидеть.

– Не стоит, а то тебя там, наверное, с провиантом ждут, – я кивнула на переполненную авоську. – У меня всего лишь пара вопросов, так что я тебя не задержу.

– Как знаешь, – облегченно вздохнул Борька.

Ну вот, теперь я могла перейти к тому, из-за чего, собственно, притащилась к своему бывшему муженьку, пытающемуся обрести новое счастье в личной жизни.

– Скажи-ка мне, Боря, в последнее время тебя кто-нибудь спрашивал обо мне?

– О тебе? – Борька шмыгнул носом. – Да был тут один тип, даже два…

– Ас этого места поподробнее, – попросила я.

– Пожалуйста. – Он водрузил свою авоську на подоконник, и я получила возможность подробно изучить ее содержимое. А были в ней сплошные деликатесы, вплоть до красной икры и заморского фрукта авокадо. А может, овоща? – Ну, сначала, где-то с неделю назад, был тут один долговязый пижон, спросил про тебя. Я сказал, что ты тут больше не живешь, и дал ему новый адрес. А второй явился дней через пять после первого с аналогичными вопросами. Разумеется, я ему выдал то же самое, что и первому.

– И все?

– И все. Да, второй показал мне милицейское удостоверение. Ты что-нибудь натворила?

– Ага, угнала самолет в Израиль, – вяло отшутилась я. Без сомнения, первым, «долговязым пижоном», был Парамонов, вторым – майор Сомов. В любом случае с этим вопросом более-менее разобрались.

– Да, – Борька шлепнул себя ладонью по лбу, – еще баба приходила.

– Какая еще баба? – насторожилась я.

– Ну, такая маленькая, в очочках…

– А этой что надо было? – Я сразу догадалась, что речь идет о серой мышке.

Борька пожал плечами:

– Сказала, что училась с тобой в одной школе, что будет вечер встречи выпусников, а она всех извещает. Я ей тоже дал твой адрес, а что?

– А если Джек-Потрошитель будет мной интересоваться, ты ему тоже мой адрес дашь? – желчно заметила я.

– Ну извини, – развел руками Борька, потерявший бдительность по причине нечаянно нагрянувшей любви.

– Да ладно, неважно, – тут же остыла я. – Я, собственно, пришла тебя предупредить… Не исключено, что может пожаловать еще кое-кто. Этот товарищ представляться не станет и мой адрес спрашивать тоже, просто он постарается порыться в твоих вещах.

– Это как? – не понял Борька.

– Да вот так. Пороется и уйдет, красть ничего не будет. Может, он, конечно, и не осмелится, но ты на всякий случай имей в виду, ладно?

– Ладно, – растерянно протянул Борька и добавил. – Ты какая-то таинственная стала.

– Тогда все, вопрос «испорчен», – вздохнула я, – ты свободен, пылкий влюбленный.

– Ну пока, – бросил Борька и, даже не поинтересовавшись, с чего это я, по его выражению, стала такая таинственная, почапал вверх по лестнице. Я тоже слезла с подоконника и потопала вниз.

Я успела спуститься на два пролета, прежде чем Борька окликнул меня сверху. Я задрала голову:

– Что еще?

– Да, чуть не забыл, – Борька навис над перилами, – тебе же письмо пришло.

– Письмо?

– Ну да, дня три назад нашел в почтовом ящике. Подожди пару минут, я принесу.

Я снова поднялась и приземлилась на заветный подоконник, несколько заинтригованная. Письмо? Мне? Честно говоря, я сто лет писем не получала, в лучшем случае открытку какую-нибудь поздравительную. Время сейчас не то, не для писем. Опять же адрес мой уже два года как сменился. Ладно, сейчас выясним, кто это осчастливил меня нежданной весточкой.