Блеск и будни

— Слушаю, Ваше Высочество, — поклонился Азимулла, потом повернулся к Адаму. Но пока говорил Нана Саиб, Адам дал себе клятву прикончить этого жирного, улыбающегося убийцу своего деда.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Три всадника ехали по заснеженному берегу реки Раппаханнок в центральной Виргинии. Они хорошо знали друг друга с самого детства. Два брата — Клейтон и Захарий Карр проживали на ферме Карров рядом с плантацией «Феарвью», принадлежавшей родителям их подружки, Шарлотты Уитни.

— Пригласили ли вас к мистеру Кавана на рождественский бал, чтобы познакомиться с его новой женой? — спросила Шарлотта. Ей уже исполнилось восемнадцать лет. У нее была хорошая фигура, и она выглядела весьма элегантно в костюме наездницы. Каштановые волосы были прикрыты черной шапочкой.

— Да, но папа сказал, что не хочет ехать, — ответил Клейтон, который был старшим из двух братьев, примерно одного возраста с Шарлоттой. — Он сказал, что слишком далеко ехать.

— Всего три часа. И вы тут же сдались? — спросила Шарлотта.

— Ну, ты знаешь папу, когда он что-нибудь решит.

— Клейтон Карр, объявляю тебе, что ты не только лишен сообразительности, но еще и закоренелый ретроград. Этот бал станет событием всего сезона. Каждый изо всех сил старается попасть туда, познакомиться с миссис Кавана, которая, как говорят, очаровательна. Говорят также, что у нее темное прошлое… Что же ты будешь делать с Захом? Сидеть дома и играть со своими охотничьими собаками?

— Думаю, что да, — уныло отозвался Зах. Ему исполнилось только четырнадцать. Братья во многом походили друг на друга, хотя у Клейтона волосы были песочного цвета, а у Заха темно-каштановые. Да еще лицо Клейтона было усыпано веснушками. Оба крепкие, привлекательные мальчики, любители скачек и охоты. Зах учился в интернате в Ричмонде, а Клейтон уже кончал первый курс в Принстоне. Он взял с собой слугу-раба, как было принято у студентов в южных штатах. Их овдовевший отец Брандон Карр был состоятельным человеком, но не шел ни в какое сравнение по богатству с отцом Шарлотты Пинеасом Тюрлоу Уитни, сенатором штата Виргиния. У Карров было пятьдесят рабов, а у сенатора Уитни более трехсот.

— Я просто не могу понять вас обоих, — продолжала Шарлотта, тряхнув головой. — Вы такие бесхребетные. Вы совершенно не боретесь за свои права, а провести хорошо время на рождественские каникулы — ваше законное право. Ну, думаю, мне придется танцевать с кем-либо другим. Думаю, что в этом НС будет особой жертвы, учитывая, что вы ходите по струнке.

Последние слова были нацелены в Клейтона, который выглядел раздосадованным. Она пришпорила своего коня и пустила в галоп.

— Да-а, она наступила мне на ноги, — проворчал Клейтон.

— Верно, но, думаю, что она права, Клейтон, — сказал Зах. — Думаю, что отец поступил некрасиво, не пустив нас туда.

— Знаю. — Клейтон наблюдал, как Шарлотта скачет к своему дому на плантации «Феарвью», на возвышенности берега реки.

— Ты всегда говоришь, что любишь Шарлотту, — подковырнул его Зах. — Ну, значит, надо за нее драться. И я не против того, чтобы хорошо провести время, познакомиться с некоторыми девочками. Мне приходится учиться в чертовой школе, похожей на монастырь.

— Поехали, — предложил Клейтон, поворачивая своего коня. — Поедем домой и заявим отцу наши права. И поедем на этот бал.

— Вот так-то лучше, — гикнул Зах.

Они пришпорили лошадей и галопом скатились с берега реки, испуская пронзительные крики: «Ээ-х-ха-ха!»

— Ну, разве она не красавица? — спросила Элли Мэй Уитни, мать Шарлотты, наблюдая, как кружатся в вальсе Джек и Лиза Кавана в бальном зале поместья «Эльвира». — Я благодарна Господу, что не из завистливых, иначе бы я позеленела от зависти, как гороховый стручок.

На нее взглянула Клемми Деври. Жену сенатора Пинеаса Тюрлоу Уитни даже с большой натяжкой нельзя было назвать красивой. Чего стоили одни лошадиные зубы и костлявые плечи. Обе женщины стояли около рождественской елки в углу комнаты.

— Не говорите глупостей, Элли Мэй, — сказала Клемми. — Вы так же завидуете Лизе Кавана, как и я, как и все остальные женщины в этом зале. А все мужчины с удовольствием удавили бы Джека, чтобы начать тут же ухаживать за вдовой. Неужели вы думаете, что я не вижу, как поглядывает на нее мой муж?

— Ах, Клемми. Билли Деври никогда и не подумает взглянуть на другую женщину, он без ума влюблен в вас.

— Еще как подумает. Вам когда-нибудь приходилось видеть такой жемчуг? Джек потратил на нее целое состояние. Он дико влюбился. Думаю, что это очень романтично.

— Ну, я-то думаю, что эта связь слишком неприкрытая и вульгарная, и если бы я не знала Джека как облупленного, то могла бы принять его за картежного шулера с речных судов. Моя тетка Минни слышала от своего кузена в Нью-Йорке, который недавно побывал в Париже, что новая миссис Кавана была… — она понизила голос до шепота, — наложницей французского императора.

Клемми, выглядевшая эффектно в бледно-зеленом платье с черной бахромой, молча закатила глаза.

— Элли, я бы действительно хотела, чтобы вы перестали распространять эти ужасные слухи, которые являются не чем иным, как сплетнями. Думаю, что Лиза приятная женщина. Ведь ее отец в конце концов был священником.

— У-гу. У Изабель Кларксон отец тоже был священником, а вы знаете, кем она стала. Что она вытворяла прямо в церкви своего отца!

— Элли Мэй, это так и не было доказано.

— Хотела бы я знать, почему ее выслали на полгода в Теннесси. Вы слишком миндальничаете, милочка Клемми. Ее служанка Дулси сказала моей служанке Делии, что Лиза Кавана на четвертом месяце беременности, и если посчитать дни, то почти что сойдется, если хотите знать. Меня нисколько не удивит, если миссис Кавана со своим воркующим английским акцентом в свою брачную ночь была уже беременна.

— Элли Мэй, вы поступаете не по-христиански. Больше того, вы ведете себя очень некрасиво. Этой несчастной женщине надо дать шанс.