Блеск и гибель

Эйприл подняла бумагу. Элиот сначала потянулся к ней, но затем махнул рукой. Она пробежалась глазами по тому, что он написал. Отчет о его жизни во дворце дяди.

– Я подумал, что было важно все записать, – сказал он. – Задокументировать то, что случилось.

– Я бы предпочла забыть, – проговорила она.

– Некоторые вещи невозможно забыть, – пожал он плечами. – Когда город сгорит дотла, думаю, будет важно оставить некоторые записи.

– Думаешь, сгорит? – спросила она.

– В конце концов.

– Тогда почему ты это не остановишь?

Элиот улыбнулся так, словно она пошутила, но, когда забирал обратно листок бумаги, его взгляд был отстраненным.

– Думаешь, я бы смог?

Она пожала плечами. И затем она упала на его диван, а он сделал ей чай, что-то подмешав, чтобы успокоить нервы.

Один год спустя

В Клубе Распущеность было тише обычного. Эйприл наклонилась, чтобы придержать последние накладные ресницы Аравии. Волосы Аравии мерцали фиолетовым, и она улыбалась медленной, грустной улыбкой, которая была очаровательной, хоть она и не знала об этом. Она даже не представляла, какой эффект производила на парней, и это было, как подозревала Эйприл, частью представления. Эйприл всегда была слишком самосознательной. Вероятно, по вине ее матери.

Но не эта самоосознанность делала ее непривлекательной для парней. А то, что она инстинктивно знала, как они реагируют на нее, и чем это может обернуться. В семнадцать лет она пресытилась романами. Смотреть на широко раскрытые от удивления глаза Аравии, когда парни флиртовали с ней, было и интересно, и душераздирающе.

Аравия переехала в апартаменты, напротив, около года назад. Мало того, что она находилась под боком, так еще и нуждалась в Эйприл, несмотря на то, что иногда Эйприл думала, что Аравия даже не заметит, если она исчезнет.

– Я приготовлю тебе кое-что, что поможет забыть о случившейся чуме, – сказал бармен. Эйприл проигнорировала его. Он всегда говорил подобные вещи, но его напитки не были настолько хороши. Элиот должен был встретиться с ней здесь час назад. Она пыталась не волноваться за него, но он не облегчал ей эту задачу – в последнее время он, как правило, занимался чем-то опасным.

Ее внимание привлек мальчик с голубыми веками в другом конце комнаты, поднявший брови, когда они встретились взглядами. Ей понравилось, что он не улыбался. Его надутый вид был очаровательным. Он помахал, и она увидела татуировку на его кисти. Это что-то напомнило ей, но она не могла думать об этом. Она застенчиво наклонила голову, и, взглянув из-под опущенных ресниц, заметила, что он через толпу направляется к ней. Приблизившись к ней, парень протянул ей высокий бокал, а еще один вручил Аравии. Эйприл осушила его одним длинным глотком. Он положил руки ей на плечи.

А затем поцеловал. И ей не нужно было вообще ни о чем думать.

Тем не менее, знойный мальчик с голубыми веками не мог помешать, ей волноваться за Элиота. В конечном счете, она отпрянула от него, и, не сказав ни слова, парень скользнул в толпу.

– Какое разочарование, – пробормотала она.

Бармен запустил еще один напиток по барной стойке, но она проигнорировала его. – Мой брат пришел? – спросила она.

– Думаю, он наверху, – сказал бармен. – Я относил вино в игровую, и он был там, играл с шахматы.

– Наконец-то, – но она была раздражена, что только усилилось, пока она поднималась по лестнице. Он должен был проходить мимо нее, когда направлялся в игровую. Почему он был такой невнимательный? И куда подевалась Аравия? То, как Уилл, татуированный швейцар, которого Дядя Просперо переманил из Морга, смотрел на нее, – задумалась Эйприл, – заставит Аравию наконец-то нарушить ее дурацкую клятву.

Игровая комната была заполнена сигаретным дымом. Элиот сидел в центре комнаты, прямо перед низким столом, вертя в руках пешку. Волосы молодого парня напротив были очень задымленными, или имели такой оттенок коричневого, что казались бесцветными.

Когда парень увидел, что Эйприл приближается, он вспыхнул и встал.

– Я с тобой завтра поговорю, – сказал он и нацепил на глаза очки. Эйприл, смущенная тем, что нарушила их уединение, встала перед ним, пока он готовился уйти, и одарила его медленной провокационной улыбкой. Лицо парня из розового превратилось в ярко-красное.

– Не дразни его, – предупредил Элиот, указывая на стул, который только что освободил парень. К тому моменту, как Эйприл уселась и упорядочила свои художественно обкромсанные юбки, парень ушел.

Она вскинула брови.

– Ты его до приступа доведешь, – объяснил Элиот. – А мне он нужен.

– Я не жажду смущать твоих друзей, – сказала Эйприл. – Но ты моих видел? Ты решил, права ли я, что Аравия – именно тот человек, который там нужен?

– Еще нет. Но я с нетерпением жду этого, – Элиот откинулся назад, и Эйприл знала, что что бы он ни говорил, это важно, но голова ее шла кругом. Она подняла руку, чтобы остановить его, и встала со стула. – Позже, Элиот. Мне нужно подышать свежим воздухом.

Когда она вышла из комнаты, в глазах начало расплываться. Она помнила маленький дворик где-то в лабиринте клуба. Если бы только она могла найти его. Но вместо этого, завернув за угол, она наткнулась на мальчика с голубыми веками.

– Вот, – он передал ей стакан, и его татуировка вспыхнула еще раз. Он подвел ее к бархатному креслу и помог сесть.

– Внутри жарко, не так ли? – спросила она, пытаясь сконцентрироваться на его лице.

Она уселась и обрезала юбку маникюрными ножницами из свой сумочки, как это делала уже дюжину раз в клубе, перекраивая одежду, доставшуюся ей от матери. Она прижала стакан к лицу, наслаждаясь прохладой, а затем опустошила его.

Последний звук, который она услышала, – стучащие друг о друга кубики льда, и затем звяканье колокольчиков над дверями. Кто-то уносил ее из Клуба Разврата, и она не была пьяна, конечно, нет... но затем она потеряла сознание.

Проснулась Эйприл на низкой кушетке. Над ней стоял мужчина, сжимая в руках стакан. Она чувствовала себя пьяной, но похмелья не ощущалось. И уж точно была не дома. Это место было пустынным, освещено несколькими газовыми лампами. И пахло землей. Маски на ней не было, но и на мужчине тоже. Может быть, воздух здесь безопасен.

– Меня накачали наркотиками? – спросила она, пытаясь понять, что произошло.

– Наиболее простой способ, которым мой коллега мог тебя задержать, – навис над ней человек. Его глаза были темными, его волосы – седыми, и что-то в его поведении говорило, что он привык повиноваться. И он носил темную робу, словно был скрывающимся вором.

Эйприл смотрела на него из-под ресниц, дождидаясь, когда голова прояснится. А затем все разрушила, сказав:

– Ладно, я не хочу, чтобы мое задержание стало для вас неудобным, – страх ворвался в нее. Кто этот человек? Зачем ее накачал?