Блеск и нищета российского ТВ
Шрифт:
Отдадим должное Малахову, он весьма талантливо влез в одежды скандального журналиста. Так, если в «Добром утре» он по большей части являл собой вполне уравновешенного и стильного ведущего, то в «Стирке» стильность осталась при нем, а на место уравновешенности пришли эпатаж, а также весьма поверхностное знание обсуждаемых проблем. Однако многомиллионная армия поклонников Малахова прощала ему эти недостатки, всерьез считая его лучшим ведущим российского ТВ на поприще развлекательных программ.
Тогда же разошлись и его пути-дороги с «крестной матерью» – Ларисой Кривцовой. По словам самого Малахова: «Люди на телевидении рано или поздно расходятся. Первым звонком предупреждения, что Лариса не будет больше со мной работать, было, когда она параллельно с «Большой стиркой» сделала
Чуть больше трех лет в свет выходила «Большая стирка», собирая огромные рейтинги. Однако все это время не прекращались нападки на нее со стороны телевизионной критики и той части публики, которая ставила ей в вину дебилизацию телеаудитории. Самого Малахова эта часть зрителей стала называть «королем телевизионной желтухи». Во многом чтобы сбить волну этой критики и придать ведущему более благообразный вид, Первый канал закрыл «Большую стирку» (в июне 2004-го) и явил на свет более интеллектуальный проект с Малаховым в роли ведущего – «Пять вечеров». Эту передачу высоколобая критика почти не критиковала, а иной раз даже и хвалила. Но затем передача сменила название – на «Пусть говорят» (в названии крылось открытое пренебрежение к высоколобой критике) – и резко сменила свою направленность: то есть вновь стала стремительно «желтеть», избрав в качестве своих главных тем скандалы и сенсации. И новая волна критики обрушилась как на саму передачу, так и на ее ведущего. Например, когда осенью 2005 года телеведущий был удостоен премии «ТЭФИ», в газете «Известия» появился весьма нелестный комментарий к этому событию, где отмечалось следующее: «…Иной раз создается ощущение, что гранды (телевизионные. – Ф. Р.), лучшие из лучших, сознательно бросают вызов общественной нравственности. К таковым событиям, бесспорно, относится и решение академиков Российского телевидения присудить высшую профессиональную награду Андрею Малахову. Получил он ее, кстати, за хорошую человеческую передачу «Пять вечеров». Сегодня, однако, Малахов и у широкой публики, и у телевизионных критиков, и, уверены, у лиц, облеченных властью, ассоциируется в первую голову с передачей «Пусть говорят». Она попирает любые, самые рудиментарные представления о морали. Так что вручение «ТЭФИ» Малахову невольно воспринимается как признание пошлости…»
О том, как проходят съемки «Пусть говорят», в Интернете есть следующий рассказ безымянных авторов, датированный декабрем того же 2005-го (печатаю с сокращениями): «Полдень. В «Останкине» многолюдно, как в метро. Бегают деловые девушки с бейджами, из павильона таскают видеокамеры и фрагменты декораций. А у шестнадцатого подъезда телестудии очередь. Через полчаса – съемки передачи…
В рядах ожидающих леди бальзаковского возраста и «останкинские халявщицы». Они таскаются на все съемки, но признаются, что душку Малахова обожают больше всех, пишет «Желтая газета»…
В павильон вломились всей толпой. Хрупкие деревянные декорации еле выдержали напор любопытных… Когда все расселись, администратор строго предупредила: «Дорогие мои, засуньте свои сумочки… под сиденья, чтоб их не было видно».
«Так, ну а теперь похлопаем», – помощник режиссера расплылась в улыбке. Зал начал вяло аплодировать. «Не, ну так не пойдет. Выражайте свои чувства, дарите эмоции! Вы такие же герои, как и гости программы». Тренироваться пришлось минут десять, после чего под громогласные аплодисменты на съемочную площадку как метеор влетел блистательный Андрей Малахов. И как ни странно, не в привычных ярких одеждах, а в строгом черном костюме. А ведь когда-то Малахов говорил, что он практически один на Первом канале выглядит ультрамодно и вызывающе. Даже радовался, когда кто-то из модельеров назвал его «нарядившимся трансвеститом». Похоже, от блеска и шика звезда телеэкранов устал. И выглядел не очень. Как будто с самого утра разгружал вагоны (последнее вполне
естественно, если учитывать, что за один день Малахов участвует в записи нескольких выпусков «Пусть говорят». Видимо, описываемый – один из последних в тот день. – Ф. Р.).Ведущий уставился в сценарий и замер. К нему подбежал экстравагантный стилист с огромной шевелюрой и отчаянно заработал расческой. При этом что-то кокетливо шептал ему на ухо. Малахов почти не реагировал.
«Вообще он последнее время очень спокойный, даже грустный какой-то, – поделилась своими размышлениями одна из «останкинских халявщиц», – а раньше Андрюшенька очень кричал, бывало, даже матом. Как-то ему на съемках кофе не принесли. Так он как заорет – мол, какого х… у меня нет моего кофе!»
Да и сам Малахов признался: «Мат – это моя единственная вредная привычка. Не курю, почти не пью, а вот сквернословить люблю… Постоянно запрещаю себе ругаться, по губам себя бью – не помогает. В самые сложные моменты прорывает. Это на экране я – человек-улыбка. А когда камеры выключаются, меня не остановить. Каждому достается по заслугам – всю съемочную группу могу покрыть отборным русским матом. Но ребята не обижаются – привыкли».
Наконец свет в павильоне погас. Малахов собрался с мыслями, чуть вздохнул. Камеры заработали, и он в первый раз улыбнулся.
Дальше происходило что-то странное. Малахов вдруг стал в шоу какой-то ненужной мебелью. Постоянно терял нить разговора, сбивался и задавал гостям неуместные вопросы. Зрители и так называемые «эксперты» то и дело перебивали Андрея, а Малахов делал вид, что он внимательно слушает. Гости – редакторы газет и уже забытые звезды-пенсионеры – занимались собственной раскруткой, заявляя в телекамеру сенсационные подробности их общения со знаменитостями. Затем зрители подняли настоящий бунт. Кричали с мест и требовали микрофон.
– Мы прервемся на рекламу, – по привычке протараторил Малахов. – Не пропустите самое скандальное шоу!
И еще час в том же духе. После окончания съемок взмыленный Малахов зашагал к выходу. И только у двери опомнился: обернулся к зрителям и небрежно кинул им спасибо. Из зала раздались редкие хлопки. «Закатилась звезда Малахова, – тихо заметил какой-то старичок в потертых штанах, который сидел в самом углу. – Устал он от телевидения. Сначала «Большая стирка», потом «Пять вечеров», а теперь вот это нечто под названием «Пусть говорят». Он же умный человек. А в передачах обсуждает, почему первоклассник зарубил топором учительницу или зачем мать-героиня выбросилась из окна со всеми своими двенадцатью детьми. Сплошная патология! И каждый раз – одно и то же. Тут и крыша поехать может».
А зрители медленно расходились, обсуждая судьбу очередного маньяка и убийцы…»
Думаю, вряд ли кто из читателей не видел хотя бы одного выпуска «Пусть говорят». Поэтому наверняка согласится с последним утверждением автора опубликованного выше материала: передача и в самом деле является всего лишь набором скандальных и сенсационных фактов и не ставит перед собой задачи выявить их социальные корни. По сути, то же самое мы ежедневно читаем в большинстве газет. Единственное отличие: у Малахова эти факты еще и тщательно разжевываются, смакуются. И так уже четвертый год подряд.
Однажды (1 марта 2008-го) и автору этих строк выпала возможность побывать на съемках «Пусть говорят» в качестве эксперта. Та передача была посвящена памяти двух замечательных советских артистов, ушедших из жизни незадолго до этого: певца Владимира Трошина и киноактрисы Эллы Некрасовой. Выбраны эти герои были неслучайно: на их примере авторы собирались поговорить о том, как иной раз причудливо завершается жизненный путь звезд. Если Трошин умер в кругу своих близких и с достоинством, то Некрасова в бедности и одиночестве, если не считать живших с нею бездомных животных, которых она подбирала на улице. Короче, тема могла вывести на весьма серьезную социальную проблему, затрагивающую не столько жизнь звезд, сколько жизнь простых россиян вообще. Однако этого не произошло. И не потому, что время передачи было ограниченно: цели такой никем не ставилось. Главным было – нагнетание скандала.