Блеск и нищета шпионажа
Шрифт:
— Здравствуй, Борис, давненько не говорили…
— Да я все собираюсь тебе позвонить, но времени в обрез… Как твои дела? — суетился Трохин.
— Только что у меня был Горский, он в ужасном состоянии… по-моему, он болен, я таким его никогда не видел…
— Да, вид у него неважный. Мы его направляем в санаторий, пусть подлечится!
— Очень разумно. А то жалко парня! Привет жене и до встречи! — Розанов положил трубку, а Трохин тут же позвонил Убожко.
— Только что мне звонил Розанов, у него был Горский и произвел впечатление больного…
— Да, мне уже дали сводку наружного
— А вы не считаете, что Розанов тоже связан с англичанами? Возможно, очи обменивались записками во время беседы, и прослушивание квартиры Розанова ничего не дало…
— В нашем деле все возможно, доверять нельзя никому. Розанова надо взять в активную разработку! И не спускать глаз с Горского! — и Убожко повесил трубку.
Горский купил набор духов в парфюмерном магазине, беззаботно вышел на улицу и незаметно поставил красным мелом черточку на фонарном столбе.
Питер Данн сидел в своем рабочем кабинете близ вокзала Виктория и внимательно рассматривал только что купленную книгу о птицах, когда в дверях показался Питер Фрей, на лице которого был написан ужас.
— Молния из Москвы. Себастиан дал сигнал опасности.
Оба разведчика молча смотрели друг на друга, наконец Питер Данн подал голос:
— Дайте в Москву указание постоянно контролировать тайник «Зебра», пусть это делает чья-нибудь жена, за которой нет слежки…
Отдых в санатории под Москвой только усилил мучения Горского, тем более что и его сосед по палате, и другие коллеги исправно за ним наблюдали.
— Что-то жены твоей не видно, старик, где она? — спрашивал сосед по палате.
— У родителей вместе с дочками, — отвечал Горский. — Пусть отдыхает.
Иногда на своей машине он выезжал в Москву и тут же фиксировал за собой машины слежки. Отдых в санатории закончился, Горский переехал к себе домой. Мысль о грядущем аресте терзала его, ночами он не спал и в огромных количествах пил успокоительные таблетки. По утрам он делал пробежку в лесном массиве около дома.
— «Грач» опять вышел на пробежку.
— Пусть бежит! — ответил Центр. — Не сопровождайте его! Не надо светиться лишний раз.
Сжимая коробок спичек, Горский бежал по просеке. Свернул в сторону, внимательно просматривая местность, около двух берез, склонившихся друг к другу, уронил коробок в ямку. Часы показывали восемь тридцать. Под пристальными взглядами сотрудников слежки, расположившихся около дома, он подбежал к своему подъезду и на лифте поднялся домой.
— Вернулся домой! — сообщила «наружка» в Центр.
— Ждите его! Никакого перерыва! — ответил Центр.
В девять часов утра дама вполне русского вида с шестилетней дочкой появилась около двух берез и подняла коробок со спичками.
Трохин застал Убожко в состоянии ярости. Шеф курил сигарету за сигаретой, его темные глаза стали еще темнее, а голос охрип, извергая вулканы мата.
— Сколько времени будет продолжаться все это б…ство?! — орал он
на Трохина. — Когда вы получите доказательства на этого предателя?! Вы знаете, что председатель КГБ обещал мне снять голову, если мы не добудем доказательств…— Мы круглые сутки держим его под слежкой. Он пытается вести нормальную жизнь, встречается с людьми, снова выпивал у Розанова. Пока ясно одно: он напряжен, как струна, и выглядит как смертник. Это он не в силах скрыть, это написано у него на лице, — Трохин старался говорить спокойно.
— Но мы же не можем считать это доказательством его шпионажа в пользу Англии! — закричал Убожко и в сердцах сломал пальцами сигарету. — Ты не разведчик, а жопа сраная! Попомни мои слова: если не будет доказательств, закончишь свою карьеру, разгребая дерьмо в Сибири!
— Прошу не кричать на меня, я — не мальчик, — сказал Трохин. — Если хотите доказательств, то его надо немедленно арестовать и применить все средства для получения показаний. — И не миндальничать.
— Это мы всегда успеем! — орал Убожко. — Не убежит же он через наши границы, они же у нас на замке! Ты напряги свой чурбан и думай, как получить доказательства, не вырывая у него ногти! А то, что ты — жопа сраная, то кто же ты еще?!
Трохин повернулся и вышел из кабинета — мужчина. он был с характером и не выносил оскорблений.
Фрей вбежал на теннисную площадку Хэрлингэм-клуба как раз в тот момент, когда Питер Данн завершил победную партию со своим соперником.
— Новости из Москвы, — прошептал он на ухо. — Себастиан считает, что разоблачен и его вот-вот арестуют. Круглые сутки он находится под слежкой. Его допрашивали, применяя психотропные средства.
Уже через пять минут Данн мчался на своей машине к шефу, смаковавшему свой ужин на маленькой вилле в районе Хайгейт. Шефу уже было под шестьдесят, и он устал и от МИ-6, и от всего мира.
— Что стряслось, Питер? Русские высадили десант в Брайтоне?
— Провалился Себастиан. Он на грани ареста.
Шеф немного подумал, дожевал недожаренный бифштекс с кровью и вздохнул:
— Что делать, Питер? Все агенты рано или поздно горят. Это — закон разведки.
— Его надо спасти, сэр!
— Разве вы не знаете правил МИ-6, Питер? Мы не существуем, о нашей деятельности никто не пишет, мы же не ЦРУ. Как его спасти? К сожалению, Джеймс Бонд работает у Флеминга.
— Дать ему указание войти в наше посольство! — Данн был непреклонен.
— Во-первых, его туда не пустит охрана КГБ, во-вторых, русские после этого так нас зажмут, что мы не пикнем. Неужели вы настолько наивны, что рассчитываете на вывоз Себастиана в дипломатической машине? — шеф говорил медленно, вслушиваясь в переливы своего бархатного голоса.
— Но что-то нужно делать! — не унимался Данн.
— Посольство исключено, Форин офис не допустит этого. Да и русские могут просто войти в посольство с оружием и отбить Себастиана. Так уже было в 1918 году!
— Это непорядочно, сэр. Себастиан — наш самый ценный агент. Если мы ничего не предпримем, то я подам в отставку и не побоюсь огласить все это дело в печати! — в Питере Данне сработали средневековые инстинкты, видимо, кто-то из его предков служил при дворе короля Артура.