Блеск презренного металла

Но как бы я ни досадовала на бестолкового Романа Дмитриевича, в глубине души я была тронута этим бесхитростным признанием. Мне отчетливо представилось, как, сидя в сумрачном кабинете и старательно делая строгое лицо, он одной рукой перелистывает скучные документы, а другой выводит украдкой наивную восторженную фразу, чтобы успеть подсунуть ее мне, если представилась такая возможность. А еще говорят, что любовь с первого взгляда ушла в прошлое!

Я оглянулась по сторонам, желая посмотреть на автора застенчивого послания, но вспомнила, что Гоголев поставил свою «Оку» в переулке, и, чтобы ее увидеть, нужно свернуть за угол. Решив именно так и поступить, я завела мотор и медленно отъехала от тротуара.

Наверное, делай я все чуть-чуть побыстрее, на том бы все и кончилось. Но я не торопилась, и, благодаря этому, сворачивая в переулок, я успела заметить, как из дверей нотариальной конторы торопливо вышел нотариус Белов, оглянулся по сторонам и быстро зашагал к троллейбусной остановке.

В голове у меня будто звякнул тревожный звоночек. Нога сама нажала на тормоз. Я размышляла ровно секунду. Потом выскочила из машины, быстро заперла ее на ключ и бегом бросилась к светло-бежевой «Оке», скромно притулившейся у тротуара метрах в десяти от меня.

Гоголева мой поступок, кажется, напугал. Он поспешно открыл дверцу и хотел выскочить мне навстречу. Я протестующе махнула рукой. Гоголев отпрянул, точно в него запустили камнем, и опять плюхнулся на сиденье.

Я быстро уселась рядом и приказала ему трогать. Роман Дмитриевич послушно повернул ключ в замке зажигания, но посмотрел на меня с тревогой.

— Что-нибудь случилось? — спросил он.

— Что-нибудь наверняка случится, — ответила я. — И без нашего участия, если мы будем нерасторопны. Представляете, где ближайшая троллейбусная остановка? Вот и поезжайте туда! А дальше я скажу, что делать.

Роман Дмитриевич покорно тронул машину с места и доехал до поворота.

— Троллейбус в ту сторону или в ту? — глубокомысленно спросил он, притормаживая.

Я не ответила — все мое внимание было приковано в этот момент к долговязой фигуре Белова, который как раз садился в переполненный троллейбус. Гоголев терпеливо смотрел на меня. Рот у него был открыт, как у ребенка.

— Господи! Да направо же! — с досадой сказала я. — Поезжайте за этим троллейбусом. Старайтесь особенно не приближаться, чтобы не бросаться в глаза. Но не вздумайте его упустить! Я вам этого не прощу.

Роман Дмитриевич сделался ужасно серьезным и прилежно начал крутить руль, сворачивая направо, за троллейбусом. Тот уже двинулся, тяжело покачиваясь на ходу и едва набирая скорость.

Только через пять минут Гоголев решился повторить вопрос.

— А что все-таки произошло, Ольга Юрьевна?

— Нотариус сорвался со своего рабочего места, хотя у него еще два часа приема, — сказала я. — И произошло это аккурат после нашего с вами визита. Меня подобные совпадения настораживают, а вас?

Роман Дмитриевич пожал плечами и сказал виновато:

— А я бы, наверное, и внимания не обратил. Голова другим занята, понимаете?

Знаем, чем у тебя голова занята, подумала я про себя. Но сказала совсем другое:

— Господин Белов помчался кому-то на нас с вами ябедничать — или я совсем не знаю жизни!

— А почему вы бросили свою машину? — спросил Гоголев.

— Она стояла у Белова прямо под окном, — объяснила я. — А вашу он и в глаза не видел. Есть шанс, что теперь он не обратит на нас внимания.

— А что мы будем делать, если он внезапно сойдет? — поинтересовался Роман Дмитриевич.

— Это я беру на себя, — сказала я. — Варианты могут быть какие угодно. Но я все-таки надеюсь, что ничего сногсшибательного не случится и мы успеем проследить его маршрут.

— Да, признаться, я как-то не ожидал! — со вздохом сказал Гоголев. — Кажется, вы настоящий ас, Ольга Юрьевна! Как-то у вас все это естественно получается… Ну, я хочу сказать, вы все время как будто в боевой готовности. У меня против вас нет никаких шансов. Вы меня мигом вычислили, а я до сих пор не знаю, каким делом вы заняты…

— Оруженосец и не должен знать больше господина! — сурово сказала я. — Выбросьте эти ваши штучки из головы, Роман Дмитриевич! Меня на них не купишь.

Он смущенно рассмеялся и пояснил:

— Да вы не подумайте, что я опять чего-то выведываю. Просто я говорю, что у меня с самого начала не было никаких шансов — так мне кажется.

— Как сказать, — пожала я плечами. — Свинью подложить — дело нехитрое. По-моему, даже у вас это при желании получилось бы неплохо.

На некоторое время Гоголев замолчал, следя за дорогой и напряженно о чем-то размышляя. Потом он вдруг спросил:

— Признайтесь, Ольга Юрьевна, вы тоже считаете меня никудышным? Наверное, в душе вы сейчас смеетесь надо мной и думаете, как ловко провели такого дурака, как я, верно? — в голосе его слышалась неподдельная горечь.

Я посмотрела на него с жалостью и сказала:

— Запомните, Роман Дмитриевич! Никогда и ни при каких обстоятельствах не делайте женщинам подобных признаний! Да и мужчинам не делайте. Как бы вам этого ни хотелось. У людей создается о вас превратное мнение. А вы, мне кажется, его не заслуживаете.

На это Гоголев ничего не ответил — только ниже наклонился над рулевым колесом и покраснел. Не знаю, что в эту минуту творилось у него на душе, да и уже некогда было с этим разбираться, потому что из остановившегося троллейбуса вышел нотариус Белов, озабоченно посмотрел на часы и направился в сторону городского парка.

— Быстро сворачивайте в ближайший переулок! — скомандовала я Роману Дмитриевичу. — Дальше я пойду пешком. А вы ждите меня здесь.

Гоголев прибавил газу, объехал троллейбус и довольно рискованно подрезал нос неизвестно откуда выскочившему мотоциклу. Не обращая внимания, Гоголев закончил свой маневр и свернул в переулок.

Едва он затормозил, я выскочила из машины и побежала обратно — к воротам парка. Нотариуса ни в коем случае нельзя было упускать.

Я летела сломя голову, но оказалось, напрасно — Белов еще даже не заходил в парк. Он маячил около ворот, раздраженно поглядывая на часы. Я спряталась за газетным киоском, прикидывая, как бы подобраться к нотариусу поближе. На открытом пространстве это было невозможно. Оставалось надеяться, что позже что-нибудь изменится.

Вдруг Белов резко вскинул голову и, сорвавшись с места, зашагал прочь от ворот. Я посмотрела туда, куда он направлялся. Возле тротуара пыхтел черный «Мерседес», не слишком новый, но еще вполне приличный, с темными стеклами. Я лишь успела автоматически запомнить его номер — и вовремя, потому что нотариус, пригнув голову, мгновенно нырнул в салон «Мерседеса» и, как говорится, был таков. И его, и машину затянуло в водоворот уличного движения.