Блеск власти

Дорога медленно поднималась в гору, а горы все выше и выше тянулись к небу, теснее обступая реку. Воздух становился холоднее, ущелье мрачнее и мрачнее. Всем казалось, что солнца на небе никогда не было, лишь при внимательном взгляде вверх по синеве неба можно было представить, что где-то там, в поднебесье бродит пропавшее светило. Дальше дорога становилась круче, уводя путников ближе к облакам. Терек оставался внизу, продолжая свою яростную песню, потом вдруг нырнул куда-то в сторону, шум его стал удаляться, а путь закружил вдоль реки Байдарки, бегущей догонять Терек. На самом высоком перевале, когда дорога уже собралась спускаться вниз, путешественники увидели величественную, покрытую снегом гору, на макушке которой пристроились отдыхать два кучерявых облачка, отличавшиеся от снега легкостью и синевой.

Ночевали на перевале. Ночь окутала все вокруг холодом, но у костра под рассказы о великой и таинственной царице Тамаре из рода Багратионов было совсем не зябко. Почти до утра проводник-осетин с удовольствием повествовал о мудрости и щедрости царицы, о том, как она строила храмы и монастыри, одаривая монахов большими деньгами, отвергла своего первого мужа Юрия, сына русского князя Андрея Боголюбского, с которым у них не было детей, и вышла замуж за друга детства осетина Давида Сослана. Храбрец Давид все время воевал и богатую добычу полностью привозил жене, а она рачительно тратила ее на укрепление государственности Грузии. Рассказчик поведал и о любви великого поэта Шота Руставели к царице, которой он посвятил поэму «Витязь в тигровой шкуре». Узбек-Антанук внимательно слушал и понимал, как народ любит царей-созидателей. Прошло около ста лет со дня смерти Тамары, а люди с упоением рассказывают о том, что она построила, приписывая ей все были и небыли. Молодой хан неоднократно убеждался в этом на спуске с гор, ибо в каждом селении слышал новые легенды о мудрой Тамаре, ему показывали башни, мосты, храмы, которые строила великая царица.

Вскоре подошли к древней столице Грузии Мцхете, стоявшей некогда на красивейшем месте при слиянии двух рек Арагви и Куры, где был прекрасный монастырь святой Нины, просветительницы грузин. Все красиво, но от города остались одни развалины да несколько строений, больше напоминающих землянки. Отдохнуть после трудного горного перехода остановились позже в Тбилиси, городке небольшом, светлом и уютном. Принимали гостей по-кавказски, поили вином. Отмывали дорожную пыль в Абанотубани, в том самом месте, где еще в пятом веке охотился Вахтанг Горгасал – сокол его, сбив утку, упал с ней в горячий источник и сварился в нем. Именно в этом месте грузинский царь повелел построить новый город и основал здесь столицу.

Отдыхали неделю, охотились, пополняли запасы пищи и воды, и вновь – поход, но уже менее трудный. Пройдя Рустави, они оказались в Гарбаданской степи. Все селения, встречавшиеся им по дороге, выглядели плачевно после разрушительного похода на эту землю предка Узбека, хана Берке.

«Ну зачем разорять и разрушать города дотла? Доход приносят люди, которые бы жили здесь и сейчас, работали, создавали бы товар, торговали им, облагай их данью и живи всласть. Даже если люди сильно сопротивлялись и их пришлось убить, зачем разрушать жилища и орудия труда? На место уничтоженных придут другие, сразу начнут работать и давать прибыль, – думал Узбек, опустив голову. – Стану ханом, буду разумней!»

Елбаздук тоже пребывал в плохом настроении. Глядя на разрушенные города и чуть теплящуюся в них жизнь, он казнил себя за то, что привез внука сюда, не предполагая, что так изменился некогда цветущий край ученых и поэтов.

– Когда люди голодные, им не до наук, – говорил сам себе князь.

Окончательно был выбит из колеи Елбаздук, когда они достигли Шемахи, во времена оные блиставшей славой и роскошью. Каждый князь на Кавказе и на Руси мечтал получить себе в жены распрекрасную девицу – шемаханскую царицу, каждый правитель считал за честь дружить с ширваншахом. А сейчас из глаз Елбаздука бежали слезы, он, много раз здесь бывавший, не узнавал ничего. Город, разрушенный золотоордынскими воинами тридцать лет назад, был окончательно добит землетрясением. В нем можно было насчитать не более двух сотен бедняков. Состоятельные люди давно покинули Шемаху – кто ушел в горы, кто в другие города.

Ночь в разрушенном городе выдалась бессонной, спать не давали печальные мысли и духота. Уснул расстроенный князь лишь под утро, во сне пришла к нему шустроглазая девчонка Тайдула.

– Что, князь, опустилась вершина твоей горы? – спросила девочка, как взрослая мудрая женщина. – Должно быть, снег запорошил ее. Ты же всегда держал голову высоко. Не разучился еще? Так подними, князь, глаза и иди на восток, к морю, там найдешь то, что ищешь.

Елбаздук вскочил, как ошпаренный, осмотрелся, солнце уже взошло, около походного шатра была утренняя суета, раздавались веселые голоса молодых людей, на душе у князя стало веселее, он умылся и приказал отправляться на восток.

Через трое суток отряд стоял под стенами хорошо укрепленного города Баку. Елбаздук приготовил подарки для стражи и отправил гонцов к ширваншаху Кей Кабусу ибн Ахситану с просьбой принять его. Гонцам было велено передать: «Пусть князь ждет вестей от шаха». Прошло еще три дня. Отряд тихо стоял под стенами крепости, чувствуя, что за ними постоянно наблюдают. К концу четвертого дня ворота города открылись во внеурочный час, в лагерь принесли приглашение ширваншаха: князю и трем его дворянам разрешено прибыть в полдень следующего дня.

Пришел день, когда Узбек впервые вошел во дворец мусульманского владыки. Двери тронного зала распахнулись, черкесы в национальных одеждах, без оружия прошли через вход, украшенный золотой китайской парчой, и ступили на длинную ковровую дорожку персидской работы. Дивные узоры этого, казалось, бесконечного ярко-красного ковра вели к трону, на котором восседал ширваншах Кей Кабус ибн Ахситан. Чуть правее, за украшенной драгоценными камнями спинкой трона стоял визирь Агиль ибн Хусейн. Елбаздук степенно, слегка преклонив голову, шел впереди, за ним Узбек-Антанук и два черкесских дворянина, держа в руках огромные серебряные подносы с подарками. Не доходя нескольких шагов до постамента, на котором располагался трон, князь преклонил колено, спутники его упали на оба колена и низко склонили голову.

– Приветствую тебя, о великий и могущественный шах Ширвана Кей Кабус ибн Ахситан, да продлит Аллах твои годы! Да сотворит Аллах мир и покой в душе твоей! Да пошлет тебе Аллах, великий и милосердный, добрых соседей и сотворит мир в землях твоих! Да пусть будут спокойны твои дни и ночи, пусть плодится и размножается твой народ для блага царства твоего и потомков твоих! Соизволь же, о великий и высокий владыка, принять наши дары.

Тут же черкесские дворяне поставили у ног шаха подносы с кубками, инкрустированными драгоценными камнями, изделиями из серебра и золота и женскими украшениями. Повелитель Ширвана обвел подарки взглядом. Было видно, что они ему понравились, он поднял глаза и разрешил Елбаздуку продолжить свою речь.

Князь, оставаясь коленопреклоненным, начал было говорить, но шах сделал знак, позволяющий гостю встать. Елбаздук, преисполненный вдохновения, продолжил:

– О, великий и умнейший из всех владык мира, да продлит Аллах твои дни! Я, князь черкесской земли Елбаздук, которого Аллах удостоил высокой чести стать аталыком одного из отпрысков большой царской семьи. – Узбек в это время приподнялся на одно колено, но по-прежнему был с низко склоненной головой. – Не гневайся, о повелитель, да хранит тебя Аллах, но дерзну напомнить тебе, что мы, черкесы, часто воспитываем детей великих владык мира, при этом даем клятву не оглашать их имена, пока не закончится воспитание и родители не призовут воспитанников к себе.

Князь подошел к Узбеку.

– Этого отрока зовут Антанук, я научил его всему, что умею сам. Мой воспитанник хорошо овладел луком и саблей, преуспел в искусстве джигитовки, стал вынослив и нетороплив, закалился в небольших боевых стычках. Но я не могу дать ему глубоких знаний об окружающем мире, о его сущности и философии, мудрости мудрецов и последних открытиях ученых. Потому я, твой смиренный слуга, осмелился прибыть в твои владения, ибо слава об ученых и поэтах Ширвана много лет витает над миром. Если ты, о великий шах, снизойдешь до верных рабов твоих и повелишь отыскать для воспитанника моего достойного учителя, способного влить в сосуд души его мудрость знания, возрадуются родители отрока успехам, способности к размышлениям и откровениям для познания божественных тайн бытия, возрадуется и Всевышний Творец, щедро наградив нас милостью своей. Я же со своей сотней неплохих воинов готов служить тебе, где ты укажешь, до тех пор пока воспитанник мой не изопьет сосуд мудрости до дна. Повелишь служить тебе вечно, да будет так.