Блики

– Да уж, пришлось немного потрудиться и попасть в десятку самых успешных банков Великобритании

– За какое время?

– Год и месяц

– Ты такой же гениальный предприниматель как твой отец! Я рада, что наследие Уинстонов в надежных руках! Он бы тобой гордился… Как я гордилась Полом…

– Тетя Эмма… – Генри сочувствующе посмотрел на неё

– Прости, мальчик мой. Знаешь, когда ты рядом, мне становится гораздо лучше. Вы были неразлучны с детства, и когда около меня ты, то кажется, что где-то там неподалеку, в другой комнате, сидит он. Ты помнишь антикварную лампу из Парижа? Ту самую, которую вы с Полом разрисовали масляными красками, решив, что она выглядит слишком уныло?

– Да, такое сложно забыть. Безнадежно испорченный предмет высокого искусства. Не понимаю, как вы нас тогда не убили? – сквозь смех спросил Генри

– Пойдем со мной – заговорщицки произнесла Эмма.

Они поднялись на третий этаж, остановившись перед комнатой в правом крыле особняка.

– Я не была здесь со дня его похорон… – она нажала на ручку, и отворив дверь, вошла в полутемное пространство. Раздался щелчок, Генри включил свет. Безупречно убранная комната, в которой ничего не изменилось, как и прежде была полна памятных вещей и событий из жизни Пола: уголок с наградами по конному спорту, диплом с отличием, плательный шкаф с его гардеробом, рабочий стол с компьютером. Чуть вдалеке Генри увидел их совместную детскую фотографию школьного периода, рядом с ней стояла та самая настольная лампа.

– Не может быть! Тетя Эмма … – он обнял ее за плечи – Вы сохранили её!

– Не просто сохранила, я сделала её вашим общим достижением в мировом искусстве! – шутя произнесла она. – Много раз известные коллекционеры просили меня продать её, но разве может быть что-то дороже творчества твоих детей и тех чудесных воспоминаний, которые она нам дарит?

– Удивительно – широко улыбнувшись, Генри резким движением сдернул темные траурные занавески с окон. – Они здесь больше не нужны, тетушка. Пол живет в каждом предмете этой комнаты, и, смею вам напомнить, он с детства боялся темноты.

Эмма улыбаясь всхлипнула, пытаясь поймать слезы неловким движением чуть дрожащей ладони.

– Миссис Уоррен, Мисс Элизабет приехала – голос служанки буквально вырвал её из тёплого плена воспоминаний, какое-то время Эмма еще продолжала стоять молча, пока Кристин возвращалась обратно по поручению Лизи.

–Прекрасная гостья здесь – чуть затаив дыхание произнес Генри.

–Не будем заставлять себя ждать – Эмма подмигнула племяннику, закрывая дверь, и они вместе покинули комнату, овеянную ностальгическим ореолом.

Элизабет сделала глоток крепкого кофе. В окружении редких пород цветов и деревьев, коими был богат зимний сад, уединение было особенно приятно. Крупное дерево с иссиня-черным стволом и багровыми листьями величиной с ладонь, завладело её вниманием целиком и полностью.

– Вижу, ты тоже попала под чары сицилийского Magnetico, что ж, понимаю – перед ним трудно устоять. – Эмма вошла с дугой стороны сада, приближаясь к кушетке неподалеку от Лизи.

–Когда это чудо природы поселилось в моем саду, ему было 110 лет. Представляешь, сколько чужих тайн и воспоминаний хранит этот едва уловимый шелест листьев?
–

– Иногда мудрость заключается в молчании…

– Может быть… Иногда… Но человек – существо социальное, в отличие от дерева.

–Что вы хотите этим сказать?

– Я сегодня еду на встречу со своим священником, отцом Ричардом. Могу я просить тебя составить мне компанию?

– Я вам там нужна?

–Да, это будет исповедь

– Но разве таинство исповеди предполагает участие третьего лица?

– Это будет исповедь не перед падре…

«Чем сильнее я пытаюсь понять, тем больше сыплется загадок. Впрочем, визит в церковь меня ни к чему не обязывает, быть может, даже лучше, что я сообщу Эмме о своем отъезде, когда она будет пребывать в одухотворенном состоянии» – подумала про себя Лизи, и взяв за руку миссис Уоррен, утвердительно кивнула.

Подъезжая к католическому собору Св. Девы Марии, Эмма заметно нервничала. Всю дорогу она не проронила ни слова, после трех неудавшихся попыток заговорить с ней, Лизи сдалась. В салоне негромко звучало радио, и нетлеющая джазовая классика «Hello Dolly» уносила по волнам чарующего голоса Эллы Фицджеральд…

Массивные башни кафедрального собора виднелись издалека. Красота средневековой архитектуры поражала воображение обывателей и искусствоведов на протяжении нескольких веков. Остроконечные шпили древнего храма были похожи на молчаливых каменных привратников, сообщавших одним своим грозным видом, что великие реликвии и святыня – неприкосновенны. Эмма свернула направо от центрального входа, проехав вдоль ограждения к самой дальней башне.

– У нас особая встреча, и особенный вход « для своих»– предугадав последующий вопрос Лизи, предупредила она.

– Ясно – бросила та в ответ.

У деревянной двери, отполированной лаком, стоял мужчина зрелого возраста. Его вытянутая фигура в черной сутане издали была похожа на свечу. Завидев автомобиль Миссис Уоррен, он дружески улыбнулся и приподнял правую ладонь вверх.

– Видишь, как нас ждали – Эмма, припарковала машину между двух клумб, утопающих в цветущих лилиях.

– Отец Ричард, я так рада, что у вас нашлось для меня время. Знакомьтесь, это мисс Элизабет – моя подруга. –

Священник представился в ответ.

–Вы тоже католичка? –

–Нет, но я христианка – придя в легкое замешательство от спонтанного допроса, Лизи нервно поправила волосы – Я крещена в Православии.

–Хорошо, прошу Вас – отец Ричард шел в сторону центрального алтаря, женщины покорно следовали за ним. Витражи с насыщенными красками невольно погружали мысли путниц в муки и святость последних дней земной жизни Иисуса Христа.

Войдя в небольшую комнату с деревянным изваянием Спасителя, священник обратился к Эмме.

–Думаю, здесь нам будет вполне удобно. Располагайтесь. –

Облокотившись на ручку кресла, Эмма сомкнула ладони.

– А у меня еще остался Ваш любимый травяной чай из Кении – он приоткрыл верхнюю дверцу стола и вынул маленький бумажный пакетик ярко-оранжевого цвета.

–Элизабет, не желаете попробовать? –

– О, нет, спасибо. У меня аллергия на некоторые виды трав –

–Эмма? –

–С удовольствием – благожелательная улыбка на лице женщины не оставила и следа от прежнего напряжения. Пока падре Ричард миниатюрной серебряной ложкой накладывал чайный купаж в заварочный чайник, Эмма вынула из сумки чуть смятый листок бумаги. Лизи вскользь смогла разглядеть начерченный на нем до дыр символ, судя по цвету и запаху – это были чернила.

–Когда это повторилось? – изучая символику на предъявленном клочке, уточнил священник.

– Три дня назад – робко ответила Эмма.

– А … – он словно резко осёкся – Я могу говорить вполне откровенно? – моментально переведя взгляд от Лизи к Эмме, падре Ричард положил свежий лист в белую папку, где уже находилась небольшая пачка похожих по исполнению начертаний.

– Да. Элизабет для меня родной человек. –

–Вы уже посвятили её? –

Лизи была поражена – в её присутствии о ней говорили так, будто она находится за дверями, будто её здесь и вовсе не существует.