Ближе, бандерлоги!

Хозяин, молодой, с длинными волосами и аккуратной бородкой (под творческого человека косит, а?) поздоровался с Беатрис как со старой знакомой, радушным жестом указал на кресла, скрылся в задней комнате и вскоре появился с двумя чашечками кофе. Поставил перед ними, вопросительно глянул на девушку. — Отдай ему фотоаппарат, — сказала Беатрис. (Мазур послушался.) И кури, если хочешь, вон пепельница стоит. Все равно минут двадцать ждать, я здесь не первый раз, уже освоилась со сроками, жаль, что у тебя своей фотолаборатории нет. Дело, в принципе нехитрое: химикаты, бутылки, бачки, что-то там еще…

— Да все равно, — сказал Мазур. — Несподручно мне с собой все это таскать, фрилансер должен быть отягощен минимальной поклажей, — он усмехнулся. — Так и убегать в случае чего проще, и не жалеешь потом о брошенном.

— А что, приходилось убегать?

— Ого! — сказал Мазур. — Особенно в Африке… Да и в Латинской Америке тоже. Там бывает особенно весело, когда резко меняют президента — посредством танков и десантников. Тут на пару-тройку дней такое начинается, что иногда едва успеваешь ноги унести…

— Интересная у тебя все же профессия, — сказала она. — А тут — сплошная скука. Политиканы, митинги, вялые интриги…

— Ну, не завидуй, — сказал Мазур. — Зато у тебя есть большое преимущество: тебе не грозит опасность в любой момент лишиться головы…

Ого, мы уже перешли на «ты» — исключительно по ее инициативе. Владеющий английским знает, что «вы» и «ты» там обозначается одним и тем же словом, все дело исключительно в интонации. Ее интонация сейчас несомненно означала «ты».

— Куда это ты так заинтересованно уставился? — спросила Беатрис, проследила направление его взгляда. — А, понятно…

На большом снимке у шеста в красивом пируэте выгнулась стриптизерша, на которой еще оставались трусики. Ну, заслуживающие доверия люди рассказывают, что в Прибалтике и в советские времена стриптиз казали не в каких-нибудь шалманах, а во вполне приличных варьете. Под тяжким гнетом оккупантов страдали, ага, да так красиво, сытно и вольготно, что в России зависть брала…

— А что? — сказал Мазур. — Как профессионал могу оценить: ни тени пошлости, не говоря уж о порнографии. Настоящее искусство, я бы так не смог, у меня работа приземленнее…

— Любишь стриптиз?

— Ну, как любой нормальный мужчина, — пожал плечами Мазур. — Не фанатею, но хороший и красивый посмотреть не прочь. Не извращение, в конце концов…

— Конечно, не извращение, — сказала Беатрис с непонятным выражением лица. И снова тот самый взгляд, заслуживающий лишь нецензурного определения. — Слушай, а почему ты не пытаешься за мной ухаживать? За мной очень многие практически сразу начинают ухлестывать, а уж местные…

— Потому что прекрасно понимаю, какая социальная пропасть нас разделяет. Ты — сотрудница госдепа, пусть и не в высоких чинах, должность здесь занимаешь серьезную. А я… Со мной все ясно. По меркам моей исторической родины, то бишь доброй старой Англии, это все равно, как если бы конюх стал ухлестывать за благородной леди.

— Дурака ведь валяешь? — прищурилась Беатрис. — А если серьезно.

Мазур пожал плечами:

— Если серьезно — обыкновенный житейский практицизм. Ты в некотором роде принадлежишь к числу моих работодателей. А ухлестывать за работодателями — история с непредсказуемыми последствиями.

— Вот теперь похоже на правду, — улыбнулась Беатрис. Посмотрела нецензурным взглядом и сказала врастяжку: — Так в том-то и соль, что термин «непредсказуемые» может иметь самые разные толкования…

Это было произнесено таким тоном, словно она упрекала: «Ну сколько можно тебе, болвану, намеки делать?»

Дальнейший разговор был чистейшей воды лишь самую чуточку закамуфлированным флиртом. На счастье Мазура, вскоре показался хозяин с высушенной проявленной пленкой и баночкой для нее. Дотошности ради посмотрев негативы на свет, Мазур убедился, что проявлено добротно. Беатрис расплатилась, Мазур сунул баночку в карман, и они вышли.

Едва отъехали метров на триста, далеко позади опять объявился серый «москвич» — здрасьте, давно не виделись… Беатрис пару раз посмотрела в зеркальце, но больше не обращала внимания на навязчивого спутника.

— Нужно прояснить одно обстоятельство, — сказала она уже насквозь деловито. — Пит говорил, у тебя есть канал для надежной переправки пленок за границу, какой-то черномазый с дипломатическим паспортом…

— Он самый, — сказал Мазур.

— А твой агент, где обосновался, если не секрет? Я не пытаюсь вызнать точный адрес, просто — в каком городе?

— В Мюнхене, хотя он и не немец, — сказал Мазур. — Очень удобно при необходимости рукой подать до Италии и Франции — именно там у меня с особенным интересом покупают бульварщину и платят за нее лучше всех: бритты и австрияки все же чуточку прижимисты…

— Понятно. Значит, твой черный летает в Мюнхен?

— Ага, — сказал Мазур. — Из Мюнхена как раз отправляется очень удобный рейс на его родину. Оттуда частенько летает — с диппочтой якобы, а на самом деле сплошь и рядом перевозит разные интересные вещи, на которых подзарабатывает его начальство, — за процентик, конечно.

— И когда он собирается проделать это путешествие в очередной раз?

— Примерно через две недели, мы уже разговаривали по телефону.

— Так. — Сказала Беатрис. — Жизненный опыт меня учит: уж если человек любого цвета кожи продажен, он продажен всегда. Если сунуть ему тысчонку баков, оплатить билеты туда и обратно — он сможет слетать только в Мюнхен?

— За тысчонку? — усмехнулся Мазур. — С радостным визгом. Молодой еще, не заматерел, чтобы воротить нос от тысячи баков. А что, эту кассету нужно переправить срочно?

— Да нет. Примерно через недельку, когда еще кое-что поднакопится… А как кассета попадет в Москву?

— Просто до вульгарности, — сказал Мазур. — Майки ее сунет в карман и съездит в Москву на поезде. По дороге ведь не будет уже ни таможен, ни обысков. А в Москве он преспокойно заявится в посольство: что странного в том, что австралиец заглянул в одно из африканских посольств? Виза ему нужна, вот и все, туда ездят по визам — относительно спокойная страна по сравнению с некоторыми соседками, порядок есть… Вряд ли он привлечет внимание Кей-Джи-Би — страна маленькая, захудалая да и расположена так, что великим державам неинтересна. Вряд ли русские так уж тщательно пасут это посольство. Но даже если и пасут — мотив есть, я только что рассказал. Майки умеет быть незаметным.

— Охотно верю, — сказала Беатрис. — Тихонький, неприметный, как будто его и нет вовсе…

«Лаврик порадуется, услышав такой комплимент себе», — подумал Мазур. И сказал:

— Такой в качестве курьера — идеален.

— Пожалуй. Он у тебя что, знает русский?

— Ни словечка, — безмятежно усмехнулся Мазур. — Но проныра первостатейный, за что и плачу уже три года. Однажды в Южной Америке ему нужно было доставить пленки — притом, что он ни столицы не знал, ни словечка по-испански. Местный написал ему в блокнот десяток необходимых фраз по-испански, и Майки, показывая аборигенам нужную, справился быстро и неплохо. Так что ты мне, когда будет нужно, найдешь кого-нибудь знающего русский, чтобы вот так же написал ему в блокнот необходимый минимум?