Ближе к истине
Шрифт:
«Сейчас, когда я пишу эти строки, те дети теперь уже сами тети и дяди. Наверно, у них свои семьи. И может кто-то из старших рассказал им, что с ними было под Зееловым и как их спасали Советские солдаты. Они ведь были тогда несмышленышами, не понимали того, что сотворили с ними взрослые».
Это мысли воина, комбата, Героя Советского Союза. Человека!
Я понимаю Василия Тимофеевича. Искренне и глубоко. И, видно, само провидение в дни работы над этим очерком послало мне еще одно подтверждение того, как мы, взрослые, бываем бездумно жестоки. Вчера по телеканалу «Россия» крутнули фильм «Хиросима — любовь моя». В нем варвары от кинематографии смакуют ужасы атомной бомбежки. Вперемежку с сексом. Огонь, смерть, горы трупов. Секс! И подробности,
Действительно! Душа разрывается при виде этих умоляющих глаз. И какое надо иметь сердце тому человеку, который вместо того, чтобы оказать малышу срочную помощь, навел на него объектив камеры и равнодушно наматывает метры свидетельства. Конечно, там нет никако
го сердца, там вместо сердца черная дыра. И я думаю, кто из них более варвар — тот, который сбросил бомбу, или гот, кто запечатлевал на пленку это жуткое свидетельство. И склоняюсь к мысли, что тот, который был с камерой.
До чего докатилась цивилизация!
А теперь возникает еще вопрос, что вместо сердца у режиссера, у тех киношников, которые делали этот фильм? У тех, кто «крутнул» его на многомиллионную публику? И, наконец, на какого потребителя рассчитана эта, с позволения сказать, кинопродукция? Сами все они варвары и ублюдки, и «искусство» их рассчитано на таких же варваров и ублюдков.
Цинизму нашего телевидения в последние годы я уже перестал удивляться. А подлому промыванию мозгов народа — возмущаться. Осталась одна стойкая ненависть к теледельцам и киношникам, практикующим на ниве бесчеловечности, и желание дождаться того времени, когда возмущенный и униженный народ России жестоко разделается с этими творцами от преисподней.
Показом этой самой «любви» они превзошли себя. Наглая, открытая пропаганда ненависти к человеку и равнодушия к его страданиям. Хочется пожелать испытать им такое, что они смакуют на экране. И пусть люди, в души которых они заронили своим «искусством» это животное равнодушие, спокойно взирают на их корчи в муках. Быть тому. Ибо в Писании сказано: «Пославшие огонь, да сгорят в нем в муках».
Нам бы пора понять, что злая воля слишком далеко зашла. Настало время, когда ее, злую волю, надо объявить вне закона и искоренять огнем и мечом. Если мы этого не сделаем — она, злая воля, искоренит нас огнем и мечом.
Вы присмотритесь внимательно — из детей наших и внуков они делают наших палачей. Угнетателей и истребителей. Неужели это еще не поняли некоторые? Неужели нам надо «озвереть», как мы «озверели», когда поняли, что такое фашизм и какие беды он принес народам? Мы тогда дошли, нас довели, что называется до кондиции.
«Трудно описать чувства, которые тогда овладевали нашими сердцами, — вспоминает Василий Тимофеевич, — скажу только одно — нам осточертела война; мы мечтали скорее разделаться с нею, покончить раз и навсегда, хотя каждый из нас понимал, что в этой смертельной схватке, на исходе войны, завтра, сегодня, сейчас или даже сию минуту может сложить свою голову».
Штурм Зееловских высот начался 17 апреля 1945 года. Ранним утром. В течение пяти минут артиллерия, «Катюши» при поддержке авиации «раздолбали» оборону противника, потом пошла матушка — пехота. Но путь преградил ров, наполненный водой. Мост через него взорван. Атака захлебнулась. Пока наводили переправу, наши танки состязались, прикрывая своих, с немецкими «Фердинандами». Нашим, естественно, досталось. Потому как стояли на открытой местности, а «Фердинады» прятались за городскими строениями или были вкопаны в землю. Три ганка загорелись. Погиб командир минометной роты. Много покосило бойцов. Но жертвы не были напрасными: под прикрытием орудийного огня танков пехота успела навести переправу. Прорвались к окраине города. Там соединились с батальоном под командованием
гвардии майора Чусовского. Объединенными усилиями, иод прикрытием артиллерии подошли вплотную к окраинам города. И с ходу на штурм. От усталости бойцы валились с ног. Но никого не остановить. Вперед! Только вперед!А вот уже и сумерки. Успех за день невелик, но успех: заняли железнодорожную станцию. На ней и закрепились. Можно перевести дух. Немцы тоже выдохлись. Затихли. И даже загуляли в ресторане вокзала. Буквально под носом. Неслыханная дерзость! Не вынесла такого русская душа. Откуда взялись силы…
Через полчаса гулянка в ресторане была уничтожена.
Тревожная ночь в полузабытьи, а утром снова бой. Уже за городом. Немцев выжиг али огнеметами, словно клопов.
«Весеннее солнце поднималось над Зееловскими высотами, пригревало в спины уставших, вымокших в болоте, грязных бойцов. Как бы сжалившись над нами, глупыми людьми, за нашу жестокость друг к другу. Вместо того, чтобы заниматься мирным, милым трудом, мы колотим друг друга. Боже! Какая нелепость!»
Солнце пригревало с Востока, оттуда, где Родина в руинах — тонко подмечает Василий Тимофеевич.
Эту запись он сделал во время передышки между боями за Зееловские высоты. В «озверевшем» состоянии. Когда война уже «осточертела». Но, даже «озверев», он не утратил высоких человеческих чувств.
Как тут не вспомнить Михаила Юрьевича Лермонтова:
Да, были люди в наше время!..
Сами шли за Родину без страха и сомнения и вели за
собой людей. На них, таких, как Василий Тимофеевич и держалась Победа над фашизмом. Они, такие вот, привели к триумфу Советский Союз. Потому что им верили, с ними в огонь и в воду. За них готовы были и жизнь отдать. И отдавали. Заслоняли собой.
В разгар боя комбат не заметил, как попал на мушку немецкому автоматчику. Еще миг, и его не станет. Ординарец Николай Трандофилов в прыжке сбивает его с ног, налету дает очередь по немцу. Комбата спас, сам получил тяжелое ранение.
Чем объяснить это самопожертвование? Что толкнуло ординарца на смертельно опасный шаг ради комбата? Я попытался представить себя на его месте. Я бы решился на такое лишь в том случае, если бы мне был дорог комбат, как я сам себе. И даже больше. Он дороже! Он ведет в бой за правое дело. Я с ним в огонь и в воду. В преисподнюю. Именно такие люди шли всегда впереди, когда Родине плохо. Простые люди это чувствуют сердцем. Это чувство, эта вера в народного полководца передается мгновенно незримыми токами сотням, тысячам, миллионам. Где же вы, Минины и Пожарские?!
Я перебираю в уме имена наших теперешних правителей и полководцев. И ни одного из них я бы не прикрыл собой. И таких, как я, миллионы, если не вся Россия. Нет! Не видно пока на горизонте человека, за которым пошли бы люди. Который сумел бы слить воедино наши русские души, В чем же дело? Неужели на Руси выветрился русский дух и Русью не пахнет? Неужели нашему сердцу милее стали лже-идеи, лжевожди, лжероссияне и их тлетворный дух?! Неужели не все еще поняли, куда нас ведут чужевыродки? Неужели еще не осточертела нам всеобщая разруха, которую учинили нам наши правители? Или чтобы понять все это и увидеть беду, в которую нас ввергли и продолжают ввергать, нам надо снова взять Зееловские высоты? Чтобы оглядеться с них. Глянуть на Россию на Востоке, которая лежит в руинах, и на предстоящий, предштурмовой «Берлин» на Западе? Оглядеться и понять. Понять и…
Как это сделал батальон Героя Советского Союза Василия Тимофеевича Боченкова: «Батальон вырвался на центральную, длинную и прямую улицу, по которой проходила автострада «Кюстрен — Берлин». Очищая дом за домом от врага, пересекли весь Зеелов и, достигнув окраины, заняли городское кладбище. Справа вел бой 3–й батальон. Противник прижал его к земле, не давал подняться в атаку. Я на
правил две роты в тыл врага, чтобы помочь другу. Это был неожиданный маневр для немцев. Мы захватили противотанковую батарею и около шестидесяти пленных.